Поэтому все, что произошло, показалось мне вполне естественным, и к физическому наслаждению не примешалось сознание, что со мной случилось что-то необычайное. Мне даже показалось, что нечто подобное уже было со мною, не знаю где и когда, может быть в другой жизни; так бывает, когда попадаешь в незнакомую местность и тебе начинает казаться, что ты уже бывал здесь когда-то, но на самом деле ты впервые видишь этот пейзаж. Все эти мысли не мешали мне отдаваться Джино со страстью и даже исступлением, я целовала его и с силой сжимала в своих объятиях. Джино, видимо, владела такая же страсть. В этой темной комнатке, погребенной под двумя этажами пустого, безмолвного дома, мы, как мне казалось, еще долго с неистовой силой сплетали наши тела, обхватив друг друга руками, как два врага, которые борются не на жизнь, а на смерть и стараются причинить друг другу сильную боль.
Но как только наше желание было утолено и мы, изнеможенные и ослабевшие, лежали рядом, меня сразу охватил безумный страх: а вдруг Джино, овладев мною, раздумает на мне жениться. Тогда я начала говорить о доме, где мы поселимся после свадьбы.
Владения хозяйки Джино поразили меня, и теперь я была убеждена, что счастье возможно лишь в прекрасном чистом доме. Я понимала, что мы никогда не сможем иметь не только такой дом, как этот, но у нас даже не будет комнаты, похожей на эти; однако я упорно старалась не думать о трудностях и твердила, что бедный дом тоже может казаться богатым, если там чисто и все блестит как зеркало. Роскошь, а скорей всего, окружающая чистота пробудили во мне множество мыслей. Я старалась убедить Джино, что чистота преображает даже самую скверную обстановку, но в действительности, приходя в отчаяние от сознания своей бедности и вместе с тем понимая, что единственный выход для меня - это брак с Джино, я старалась убедить главным образом самое себя.
- Даже две комнаты, если они чистые, если полы в них моются каждый день, - объясняла я, - если с мебели обметают пыль, медные ручки начищают до блеска и кругом полный порядок, посуда, белье, одежда и обувь, словом, каждая вещь находится на своем месте, даже и эти две комнаты могут быть уютными… главное - хорошенько подметать и мыть полы и протирать ежедневно все вещи… ты не думай, что мы с тобой будем жить так, как мы живем с мамой сейчас… мама не очень-то аккуратна, и потом ей, бедняжке, некогда… но наш дом, я тебе обещаю, будет блестеть как стеклышко.
- Конечно, конечно, - подтвердил Джино, - чистота прежде всего… знаешь, что бывает, когда синьора найдет где-нибудь в углу пылинку? Она зовет служанку, заставляет ее стать на колени и вытереть пыль руками. Вот так поступают с собаками, когда они нагадят… и синьора права.
- Я уверена, что мой дом будет чище и уютнее этого, - сказала я, - вот посмотришь.
- Но ведь ты будешь позировать, когда же тебе заниматься домом, - насмешливо возразил он.
- Еще чего - позировать! - горячо ответила я. - Позировать я больше не собираюсь… весь день буду дома, буду следить за чистотой и порядком, буду готовить для тебя… Мама говорит, что так я скоро превращусь в служанку… но если любишь человека, то и прислуживать ему приятно.
Мы еще долго-долго говорили об этом, и я почувствовала, что страх мой постепенно проходит, уступая место прежней наивной и пылкой доверчивости. Да и как я могла сомневаться? Ведь Джино не только одобрял все мои планы, но подробно обсуждал их и вносил свои поправки. Мне кажется, как я уже говорила, в тот момент он был искренен; обманывая меня, он верил в собственную ложь. Проболтав так часа два, я сладко заснула, думаю, что Джино тоже спал. Нас разбудил лунный свет, который проникал в окно полуподвала, освещая постель и нас. Джино заявил, что, должно быть, уже поздно, и в самом деле, стрелки будильника, стоявшею на столике, показывали первый час ночи.
- Мама теперь бог знает что со мной сделает, - сказала я, вскакивая с постели и принимаясь лихорадочно натягивать одежду.
- Почему?
- Первый раз я вернусь домой так поздно… ведь я никогда не выхожу вечером одна.
- Скажи ей, что мы катались, - предложил Джино, тоже поднимаясь с постели, - потом в машине что-то сломалось, и мы застряли на дороге.
- Так она и поверит!
Мы быстро покинули виллу, и Джино отвез меня домой. Я знала, что мама не поверит нашей выдумке, но не предполагала, что она чутьем поймет, что произошло у нас с Джино. Ключи от ворот и входных дверей были у меня с собой. Я вошла, бегом взлетела вверх по двум темным пролетам лестницы и отперла дверь. Я надеялась, что мама уже спит, и, видя, что в квартире нет света, успокоилась.
Не зажигая огня, я на цыпочках направилась в комнату, как вдруг кто-то с яростной силой вцепился мне в волосы. Мама - а это была она - втащила меня в темную комнату, толкнула на диван и молча принялась бить меня кулаками. Я старалась защитить голову, но мама словно разгадала мою хитрость и, изловчившись, наносила удар за ударом прямо по лицу. Наконец она устала и, тяжело дыша, уселась рядом со мною на диван. Потом поднялась, зажгла свет, встала возле меня и, уперев руки в бока, пристально посмотрела на меня. Испытывая от ее взгляда смущение и стыд, я старалась одернуть юбку и привести себя в порядок после нашей "схватки".
- Даю голову на отсечение, что ты переспала с Джино, - сказала мама своим обычным голосом.
Мне хотелось было ответить "да", сказать правду, но я боялась, что мама снова начнет бить меня, и страшилась я не столько боли, сколько того, что при свете ей будет удобнее бить меня по лицу. Я не хотела показываться на люди, а особенно Джино, с синяком под глазом.
- Нет… мы ничего не делали… во время прогулки сломалась машина, и поэтому мы задержались, - ответила я.
- А я тебе говорю, что ты спала с ним.
- Это неправда.
- Нет, правда… посмотри-ка на себя в зеркало… ты вся зеленая.
- Я просто устала… но я не спала с ним.
- Нет, спала.
- Нет, не спала.
Меня удивляло и смутно беспокоило, что в ее настойчивости не чувствовалось настоящего негодования, а, скорее, сильное и пристрастное любопытство. Иначе говоря, мама хотела знать, отдалась я Джино или нет, ей требовалось просто узнать об этом из каких-то своих соображений, а не для того, чтобы бить или ругать меня. Но отступать было поздно, и, хотя я уже знала, что теперь она не станет меня бить, я продолжала упорно отрицать все.
Потом мама вдруг подошла ко мне и схватила меня за руку. Я собралась было опять защищаться, но она сказала:
- Не бойся, я тебя не трону… пойдем… пойдем со мной.
Я не понимала, куда она собирается вести меня, однако, напуганная всем происшедшим, молча подчинилась. Не отпуская моей руки, мама вывела меня из квартиры, заставила спуститься по лестнице и вышла со мною на улицу. На улице в этот час не было ни души. И тут я заметила, что мама держит путь прямо к красному фонарю дежурной аптеки, где помещался пункт первой медицинской помощи. У входа в аптеку я в последний раз воспротивилась, упираясь ногами в землю, но мама с силой толкнула меня, так что, влетев в аптеку, я чуть не упала на колени. В комнате находились только аптекарь и молодой врач. Мама обратилась к нему:
- Это моя дочь, осмотрите ее.
Врач провел нас в заднюю комнату, где стояла кушетка, на которой больным оказывали первую помощь, и спросил:
- Сначала скажи, что с ней случилось… почему я должен ее осматривать?
- Эта мерзавка переспала со своим женихом, а теперь все отрицает, - закричала мама, - я хочу, чтобы вы осмотрели ее и сказали правду.
Врач, которого все это начало забавлять, улыбался и подкручивал усы.
- Но вам нужна экспертиза, а не просто врачебный осмотр, - сказал он.
- Называйте это как вам угодно, - опять закричала мама, - но я хочу, чтобы вы ее осмотрели… разве вы не врач?.. Разве вы не обязаны осматривать людей, когда вас об этом просят?
- Спокойно… спокойно, - проговорил врач, - скажи, как тебя зовут?
- Адриана, - ответила я.
Мне было ужасно стыдно. Скандальный характер мамы, так же как и мой кроткий нрав, были известны всему кварталу.
- Ну, если даже она и поступила так, - сказал врач, который, очевидно, понимал мое смущение и пытался избежать осмотра, - что же в том плохого? Они поженятся, и все кончится благополучно.
- Это уж не ваше дело!
- Спокойно, спокойно, - мягко повторил он. Потом, обращаясь ко мне, сказал: - Как видишь, твоя мать хочет, чтобы я осмотрел тебя… раздевайся… через минуту ты сможешь уйти.
Набравшись смелости, я сказала:
- Да, я отдалась Джино… пойдем домой, мама.
- Нет-нет, дорогая, - сказала она тоном, не допускающим возражений, - ты должна показаться врачу.
Я разделась и покорно вытянулась на кушетке. Врач осмотрел меня и заявил маме:
- Ты была права… Так оно и есть… Теперь ты удовлетворена?
- Сколько? - спросила мама, вынимая кошелек.
Я тем временем поднялась с кушетки и одевалась. Врач отказался от денег и спросил меня:
- Ты любишь своего жениха?
- Конечно, - ответила я.
- А когда вы поженитесь?
- Никогда он на ней не женится! - закричала мама.
Но я спокойно ответила:
- Скоро… как только накопим денег.
Наверное, в моих глазах было столько наивной веры, что врач сердечно рассмеялся, потрепал меня легонько по щеке и выпроводил нас.