- Так, значит, ты надела перчатки из-за синяков. А синяки у тебя из-за Майлза.
- Из-за него, - подтверждает она. - Можно и так выразиться.
- Так, значит, ты слезла с иглы?
Бет кивает.
- Я была паинькой с тех пор, как ты появился. И все равно принимала незаслуженное наказание.
Я качаю головой.
- Зачем… Да, сейчас я припоминаю, что уже какое-то время не видел тебя в футболке или в чем-нибудь открытом. Всегда укутана снизу доверху. Из-за побоев?
Тихий смешок.
- Я бы наверняка после Корнуолла снова завалилась с тобой в постель, если бы не боялась, что ты все увидишь. Потому так долго воздерживалась. Наверное, это покажется тебе дикостью, но я хотела сберечь вашу с Майлзом дружбу.
- А сама поберечься не хотела?
- Ну, у меня ведь есть большой сильный рыцарь в сияющих доспехах, правда? - говорит Бет и крепко меня обнимает - даже больно стало.
- Да какой я рыцарь…
- Ну конечно, твои бойцовские навыки оставляют желать много лучшего. - Встает и наливает стакан холодной воды. Делает глоточек и протягивает мне.
- И, очевидно, в тот раз, когда ты вся побитая возникла у меня на пороге, - это тоже поработал Майлз?
- Разумеется.
- Я подозревал, что ты лжешь, когда с тобой беседовала инспектор. Только не мог понять зачем. - Отпиваю воды. - Неужели ты не боялась?..
- А зачем, по-твоему, я попросила тебя зайти, когда Майлз вернулся из Германии?
- Черт. Ведь я же тогда ушел. Он тебя снова побил?..
Она кивает.
- Как обычно.
- Убью эту скотину.
- Не говори ерунды - ты и мухи не обидишь. К тому же все в прошлом. Давай пойдем вниз.
Голова идет кругом, да еще и больная нога дергает. Однако я, спотыкаясь, все-таки бреду за своей избранницей.
Остальные гости при виде нас сначала решили, будто мы с Бет подрались и она с легкостью выиграла раунд. Но Оливия тихонько пустила слушок, а потом и Клайв догадался, что произошло, и очень скоро меня стали считать чуть ли не героем, хотя и законченным профаном в искусстве рукопашного боя. И вот я сижу в уголке, рядом пылает огонь в камине, надо мной стена, увешанная чудовищными клейморами и алебардами; на глазу повязка, а левая нога перевязана таким слоем бинтов, что по размеру напоминает младенца в пеленках.
- Мне он всегда не нравился, - сообщает Клайв. - Эти его поросячьи глазки.
Я качаю головой.
- А я сейчас вообще ничего не чувствую. Хотя нет. Скорее ощущаю жалость.
Бет сидит по другую руку и нежно баюкает бокал.
- Ты только представь, - говорит она, - представь, что бы он с тобой сделал, если бы знал все.
- Ты о…
Она кивает.
- Да, это он просто приревновал меня к Гектору, а на тебя набросился за то, что ты посмел вмешаться. Знай Майлз, что мы спали, он бы убил тебя.
Отпиваю виски, и из раненых губ капает на рубашку.
- В университете он был совсем не такой. Работа, стресс - думаю, тут любой бы с ума сошел.
Бет пожимает плечами.
- Люди меняются. Он кое-что узнал, когда я вернулась из Корнуолла, - говорит она. - Правда, не о тебе.
Смотрю ей в глаза:
- Расскажи.
Она вернулась из Корнуолла, Майлз купил тот самый пирог с ветчиной и говяжьими почками и нежно уложил ее в постель, потому что видел, как она устала.
А потом склонился к ней и прошептал на ушко:
- Почему ты не позвонила?
Бет замерла, застыла и ничего не могла с собой поделать, хоть и старалась расслабиться: если вдруг на нее посыплются удары - с напряженными мышцами больнее.
- Я была занята, - с запинкой произнесла она.
Такая неубедительная ложь. Бет сама понимала: вдруг взять и исчезнуть после побоев на прошлой неделе, ни разу не позвонив. Любому ясно, что она просто сбежала. Тогда Майлз наклонился к самому ее уху и нежно так, ласково сказал:
- Ты мерзкая развратная лгунья. Ты только и делаешь, что врешь, гадкая похотливая тварь. Гадина. Кто он? Или, может, ты на женщин перешла? Признавайся! Пристрастилась развлекаться с подружками? Отвечай!
Теперь он лежал на ней, схватив за запястья и всем весом прижав к постели. Она не могла и шелохнуться, не могла закричать, потому что лицо ее было зарыто в подушки.
На следующую ночь Майлз снова ее мучил. Все началось с невинной детской забавы: Бет нарядилась для него школьницей, и он ее наказывал. Но скоро началась игра куда более жестокая. Она извивалась на постели, пытаясь порвать стягивающие ее запястья шелковые ленты, а наш герой пристально смотрел ей в глаза, будто не в силах отвести взгляд, точно Бет была для него центром вселенной. Он так и говорил. Говорил, что запрещает ей уходить, что он не сможет жить без нее, что она для него - весь мир.
- Я так тебя люблю, - говорил Майлз.
А после, когда он снял с ее губ пластырь и разрезал путы на покрасневших руках, натер порезы и синяки антисептическим кремом, он снова так нежно, так ласково прошептал, что любит ее. А Бет была столь измождена и расстроена, что уже не могла понять: любит она его или нет. И нравится ли ей такое обращение. Она только подумала, что, наверное, действительно это заслужила.
А потом ей, как бывало частенько, приснился страшный сон. Ночь. Она бредет по темному лесу. Стоит зима, и деревья голые, без листьев; ледяная синяя река покрыта замерзшими цветами - и волки в темных пещерах, в непроглядных бесконечных лабиринтах, по которым она ходит, тоскующая и одинокая…
Я слишком зол, чтобы сочувствовать. Слишком зол на них обоих, я их почти презираю. Что ее так долго удерживало рядом с ним? Неужели быть счастливым настолько немодно?
- А когда ты вся побитая пришла ко мне, то на кого свалила? На какого-то толкача…
- На Стэна. - Она чуть не рассмеялась. - Стэн и мухи не обидит. Он даже тебя не смог бы побить.
Мне не до смеха.
- Значит, ты и полиции порядком наврала. А раньше… Когда ты вызвала меня в гостиницу и заставила себя обслужить - это ведь было не совпадение. Ты так решила отчебучить забавную шуточку.
Она опускает голову.
- Прости. Я поступила очень жестоко. Просто хотела отомстить Майлзу. Логики тут немного. Вроде бы как ты бьешь меня - я пересплю с твоим лучшим другом. К тому же ты делал свою работу. - Она вздыхает. - Помнишь, я рассказывала про своего друга Алекса, модель. Он тоже приторговывает собой на стороне, когда с деньгами неважно. Вообще-то я искала его в интернете, ради смеха, и вдруг увидела тебя на той же странице. "Гровенор для дам". - Бет невесело улыбается. - Извини. Я не знала, что ты… то есть что мы… так увлечемся.
- Ты попользовалась мной.
- Ох, ради бога, не говори так. Ты не имеешь никакого права… - Бет умолкает, когда к нам приближается Амрита. Но та, заметив, что у нас разговор по душам, тихонько выскальзывает за дверь.
- Переезжай к нам с Кэт.
- Нет, я не могу.
- А где же ты тогда собираешься жить?
Она улыбается.
- Забавно все-таки жизнь устроена, да? Еще недавно у меня был особняк моего приятеля в Челси, временами я гостила в отеле в Вест-Энде, когда снималась для "Аманьюна". А теперь мне негде преклонить бедную голову, хотя любой живой твари и птице в небе, и все такое… - Бет отпивает виски. - Поживу немного у Лесбо-Ливви, а со следующей недели мне предоставят бесплатную квартиру на время съемок "Без пощады". Потом придется что-нибудь самой подыскать.
- Выходи за меня.
- Дэниел, ты… нет, не пьян, конечно, но, похоже, получил сотрясение мозга или контузию. Я еще не сошла с ума, чтобы выходить замуж. Мне всего двадцать шесть. А когда и выйду через много-много лет, то за какого-нибудь маразматика-миллиардера. - Она глядит на меня в упор. - Ты ведь и не любишь по-настоящему. И уж тем более тебе не управиться со мной.
- Мы будем счастливы до конца своих дней.
- Это сколько? Два месяца? А потом наши трупы найдут на обеденном столе с разделочными ножами в спинах. - И, немного подумав, повторяет: - Ты ведь меня не любишь.
- Да? А кто тебя любит? Уж не Майлз ли?
- Ничего ты не знаешь, тебе не понять. - Бет отчаянно пытается подобрать нужные слова и хлопает себя по шее то ли раздраженно, то ли от отчаяния. - Ты думаешь, он это сделал бы, если б не любил?
- А-а, понятно. Это знаки внимания. Надо же. А я-то, глупенький, решил, что мой дружище Майлз - законченный подонок и садист.
Она качает головой:
- Ты просто не знаешь. - И, немного помолчав, добавляет: - Ты не знаешь, что я ему сделала. Я нехорошая.
- И что же ты такого натворила? Я все прекрасно знаю - ты сама мне рассказывала. Так что с того?
- Я поступала плохо. Очень плохо.
- Так ты теперь его оправдываешь! Ушам своим не верю.
- Нет. Не оправдываю и не защищаю. Просто я хотела сказать… Ты не понимаешь и не имеешь права осуждать.
Мы молча пьем, тягостно размышляя.
Наконец я говорю:
- Хорошо, не мне, конечно, судить. Ну кто я такой? Проститутка.
- Бывшая проститутка. - Бет улыбается. - Несостоявшийся альфонс.
Тогда я беру ее ладонь в свою, внезапно снова посерьезнев.
- Знаешь, нас обоих нужно спасать.
Она отнимает руку.
- Нет, все совсем не так.
Сидим небольшой компанией - я, Кэт, Клайв, Амрита, Эдвард - и беседуем. Вдруг к нам этаким черным шелковым облачком подплывает Оливия и представляет двух новых гостей: некую Венецию и какого-то брюзгу с кирпично-красным лицом. Мы замолкаем, принимая в компанию новых собеседников.