Да, что касается нелепых высказываний, мой аргумент явно вне конкуренции и достоин самого почетного места в "Лиге нелепых мыслей всех времен и народов". Когда проститутка отказывается спать с клиентом на том основании, будто они недостаточно хорошо знакомы, - это случай из ряда вон выходящий. Только я-то прекрасно знал, что имею в виду, в отличие от нее. Правда, может, ей так проще.
Платье тихо падает на пол, под ним - ничего больше. Она ложится голая, словно труп, на незаправленную кровать: маленькие грудки, ровный темный треугольничек, бледная кожа, не знавшая загара. Уставилась в потолок, а глаза подернуты пеленой смертной тоски.
- Слушай, - говорит, - дорогой. Ты проститутка, и ничего страшного в этом нет. - По ее губам пробегает усталая улыбочка, словно она ведет забавную беседу с потолком. - Все мы проститутки. У меня есть друг, Алекс, он тоже модель. Так вот даже он, когда заказов нет, занимается в точности тем же, чем и ты, - работает по вызову. Причем он гораздо симпатичнее тебя и зарабатывает раз в десять больше, при этом стараясь в десять раз меньше. - Она вздыхает - видно, собственная речь ей наскучила. - Ладно, а теперь, пожалуйста, принимайся за дело.
Я начинаю раздеваться, и вдруг меня останавливает какой-то внутренний протест: за что мне такое - не знаю, высокомерие или недружелюбие… И еще нечто неопределенное, только разбираться мне сейчас некогда.
- Скажи, а почему ты выбрала именно меня?
Бет приподнимается, опираясь на локоть.
- Потому что я вряд ли тобой увлекусь, согласись. Кто ты? Нищий жиголо с фигурой как у инопланетного пришельца.
Скидываю трусы-боксеры - теперь я почти голый - и с милой улыбочкой говорю:
- А к какой разновидности шлюшек ты причисляешь себя, дорогуша?
Молчание. Уязвленное молчание, хотелось бы думать.
- Да, и кстати, я беру вперед. Знаешь, в наши дни никому нельзя доверять.
Она несколько секунд лежит неподвижно, потом резко садится на постели, поворачивается к прикроватному столику и достает из ящика чековую книжку. Ручкой с золотым пером выписывает чек и вручает его мне.
Выписан на дорогущий банк. (А чего еще ожидать?) Вижу: двойной гонорар, жду комментариев.
Хочется спросить ее, что она такое творит? И что я здесь делаю? Если ей так надоел несчастный, надежный и такой зависимый Майлз, почему она просто не пошла в бар и не подцепила кого-нибудь на свой вкус? На уме крутится лишь один очевидный ответ. Она покупает не партнера, а возможность его быстро выпроводить. Платит за отсутствие некоторых вещей: обязательств, эмоций, душевной близости, постоянства.
И все-таки как же насчет Майлза?
Тем не менее этот вопрос мы обходим стороной, исполняя этакое неуклюжее, неромантичное, деланное па-де-де вокруг незаданных вопросов. И еще: у нее на руках следы от уколов. Хоть одно утешение, пусть и злорадное: она тоже на крючке, да и посильнее меня зацепилась.
Забираю деньги и бегу прочь. Я тут совсем ни при чем, не нужны мне чужие проблемы. Может, скажете, что я черств или бессердечен, только я-то прекрасно знаю, в чем дело: другого просто не остается. Бет - далеко не та девочка, которая станет распространяться первому встречному о своих "пранблемах". Бет - Снежная королева, она может легко лечь с тобой, щедро отвалить тебе денег, но никогда не откроет своих чувств и сокровенных мыслей.
Я даже не стал целовать ее на прощание. Не тот случай.
Глава 12
А дальше, вы не поверите, еще одно невообразимое совпадение. (События все больше и больше наводят на тоскливую мысль - я попал в одну из новелл Томаса Харди, пав жертвой жестокого случая.)
Наверное, ничего удивительного, что история с Бет повторилась. (Особенно учитывая простой факт: женщины, с которыми мне доводится общаться, принадлежат к тому же кругу, что и я сам.) Открывается дверь, и слышен растерянный возглас: "О, Дэниел, здравствуй. Так, выходит, ты тот самый человек, которого я вызывала. Какое невероятное совпадение! Ну проходи же, проходи!" Честное слово, когда подобно случается дважды на одной и той же неделе, это, согласитесь, кого угодно выбьет из колеи.
Одиннадцать вечера, меня направляют в тихий переулок в районе Пимлико. Вызов в столь поздний час может означать только одно: клиентка желает секса - ей не нужен ни вечер в опере, ни ужин при свечах, не жаждет она и робких касаний пальцев за супом из лобстеров в тихом романтическом уголке, залитом золотистым светом тусклых ламп и улыбками влюбленных.
Одиннадцать вечера означают постель.
Дверь открывает Оливия - леди Крэйгмур, мать Клайва.
Она в черном шелковом кимоно с золотисто-пунцовыми райскими птицами, на красивом лице превосходный макияж, в зубах - черная сигарета. Надо отдать Оливии должное: неловкую ситуацию она сгладила блестяще - на лице не промелькнуло ни тени смущения. Более того, Оливия звонко рассмеялась - оглушительно, с неподдельным весельем. Она одна так умеет.
Мы сидим в не слишком чистой, но стильно обставленной гостиной. Леди Крэйгмур наливает мне бокал шампанского, откидывается в кресле, закинув руку на спинку, и улыбается в бокал, видя мое смущение. Я сижу на краешке дивана, затравленный и перепуганный, всеми силами стараясь выглядеть как можно естественнее.
- Так-так, - мурлычет она. - Я, конечно, уже слышала от Клайва, что тебя попросили из того кошмарного места… как там оно называлось? Но, дорогой мой… - Оливия склоняется ко мне и кладет ладонь на мое колено. - Я и не представляла, что ты станешь мальчиком по вызову. - Кокетливо склоняет голову набок и насмешливо улыбается. - Или предпочитаешь "жиголо"?
- Лучше "служба сопровождения".
Оливия смеется и стряхивает пепел в стоящую рядом пиалу.
- Что ж, надо отдать тебе должное, необходимо обладать настоящей отвагой, чтобы принять подобное решение. Серьезно. - Она поднимает бокал. - Браво!
Я тоже поднимаю бокал. Не знаю, Оливия то ли делает из меня шута, то ли действительно настолько свободна во взглядах, что может искренне посчитать проституцию невероятно увлекательным и творческим занятием.
- А Клайв знает?
- Нет, друзья не в курсе. Кроме одной знакомой… - Я замолкаю. Думаю, вряд ли мне удалось бы объяснить случай с Бет - я и сам в нем до конца не разобрался.
- Ну что ж, - снова говорит Оливия и поднимается. Я вздрагиваю и, отирая вспотевшие ладони о штанины, вскакиваю на ноги, возбужденный и готовый тут же, не сходя с места, выпрыгнуть из штанов. Неверно было бы назвать Оливию непривлекательной - она невероятно красивая женщина. Мною овладевает какая-то странная нервозность, которой я не могу дать объяснения. Может быть, накладываются воспоминания о сходной ситуации менее недели назад и как Бет со мной обошлась. Так и кажется, что не успею я глазом моргнуть, как Оливия распластается на персидском ковре, раскинет в стороны руки и ноги и скажет: "А теперь возьми меня". Мной овладевает невероятно странная смесь смущения, неловкости, трепета и, должен признаться, самой презренной и неуемной похоти.
Леди Крэйгмур, неподвижно замерев на самом краешке кресла, поднимает на меня взгляд над своими округлыми полумесяцами и спрашивает:
- Ты ведь?..
- Что я?
- Ты хочешь?
- Ну, я просто подумал…
- Ты же не…
- Вы не?..
- Дорогой мой мальчик, - говорит она со вздохом, снова опускаясь в кресло и глядя с удивлением и укоризной. - Ты же не хочешь сказать, будто теперь нам самое время прыгнуть в постель?
- Ну… а что, вы разве?..
- Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. - Она хихикает. - Не волнуйся, я все равно выпишу тебе чек. Я знаю, что ты не обидишься, ты очень хороший и милый, только я никогда бы не стала твоей любовницей. И это же касается любого из друзей моего сына. Не хочу, чтобы люди подумали, будто кто-нибудь из нас страдает эдиповым комплексом.
- Да, разумеется, - говорю я с вежливой улыбкой и сажусь в кресло, невзначай закидывая ногу на ногу и поворачиваясь к собеседнице боком - незаменимая поза, когда необходимо скрыть неуместную эрекцию. - Я просто не знал, что вы об этом думаете.
В ее взгляде безошибочно угадывается игривость - ни с чем не перепутаешь, Оливия с любопытством разглядывает меня своими большими голубыми глазами из-за краешка бокала.
- Все равно спасибо. Ты мне очень польстил, милый. - Она замолчала ненадолго. - В особенности впечатляет эта огромная вздутость под брюками. Похоже, ты с нетерпением ждал оказии.
И мы оба смеемся. Ох как мы смеемся.
Правда, должен вас уверить, это не имеет ничего общего с моим глубоко укоренившимся комплексом пристрастия к зрелым женщинам. И у меня нет влечения к матери, о чем я уже вроде бы упоминал. Просто Оливия, повторюсь, очень привлекательная женщина. Для ее возраста.
Итак, следующие несколько часов мы мило болтаем, судачим о том о сем, сплетничаем, Оливия наливает еще бокал шампанского, а может - два, усиленно потчует меня сигаретами, и в итоге мы каким-то образом переходим к Клайву.
- Какая ужасная девушка, - говорит леди Крэйгмур, подразумевая Эмму. - Она меня просто пугает. Так и цепляется к нему будто какое-то отвратительное морское животное с огромными резиновыми присосками, никуда от себя не отпускает. Мой бедный ягненочек. - Оливия глубоко затягивается. - Причем, уверяю тебя, он ни чуточки в нее не влюблен и даже не думает притворяться. А последний раз, когда мы с ним болтали, он прямо удержаться не мог - все говорил о той индианочке, с которой недавно познакомился. Видимо, на работе.
- А, вы об Амрите.
- Вот как ее зовут? Мило. Она хороша собой?