- Плие, - она показала первое движение. И поймала себя на том, что каждым жестом, даже голосом копирует Наталью Сергеевну.
* * *
В последний день гастролей организаторы устроили прием а-ля фуршет. После первых тостов Наталья куда-то исчезла, и девчонки не таясь курили и пили шампанское. Юлька жутко устала после спектакля, но в зале не было ни одного стула, и она стояла со своим бокалом, привалившись к колонне в дальнем углу.
Вскоре к ней подошел австралиец-администратор и передал, что ее ждет Наталья Сергеевна для разговора. Он провел Юльку по лабиринту коридоров и открыл дверь кабинета, где за низким столиком сидели трое фирмачей и Наталья. Все смотрели на Юльку, неуверенно остановившуюся на пороге.
- Садись, - кивнула Наталья Сергеевна.
Юлька села напротив нее, утонув в мягком кожаном кресле.
- Господин Макферсон - руководитель балетного театра в Мельбурне, - Наталья неторопливо стряхнула пепел с сигареты. - Он предлагает тебе работу в своем театре. Контракт на три года. Зарплата - тысяча долларов в неделю, то есть пятьдесят тысяч в год… Что там еще?.. Квартира и машина оплачиваются театром, - она, непонятно улыбаясь, внимательно смотрела на Юльку. - Господин Макферсон спрашивает, согласна ли ты на этих условиях работать в его театре?
Юлька сидела, плотно сжав колени, глядя в пол перед собой. Осторожно глянула на педагогиню.
Фирмачи, вежливо улыбаясь, ждали.
- Не знаю… Я не думала…
- Ну, ты хотела бы танцевать в Австралии?
- Конечно… Но ведь у меня стажировка в Большом.
- Значит, - медленно сказала Наталья Сергеевна, - я перевожу, что ты благодаришь за лестное предложение, что ты была бы счастлива и так далее, но имеет смысл вернуться к этому разговору через год. Ты именно это хотела сказать?
- Да, - кивнула Юлька.
Наталья Сергеевна обратилась к фирмачам по-английски.
- О, Бол-шой! - те понимающе закивали, улыбаясь, разводя руками.
Все встали. Фирмачи пожали Юльке руку.
- Господин Макферсон говорит, - переводила Наталья Сергеевна, - что его представитель прилетит в Москву следующей весной и просит в течение этого года не подписывать другие контракты без согласования с ним.
- Да, хорошо.
- Кроме того, он хотел бы, чтобы этот разговор остался между нами.
- Конечно.
Юлька и Наталья Сергеевна вернулись в зал.
- Что там, Юль? - шепотом спросила Ийка.
- Да так, ерунда… - не глядя ответила Юлька, с трудом сдерживая победную улыбку.
На прощанье девчонкам подарили по большому игрушечному медвежонку коале. Юлька получила своего и снова встала рядом с Натальей Сергеевной.
- Ну, как настроение? - спросила та.
Юлька засмеялась, пожала плечами.
- Еще бы, - усмехнулась Наталья Сергеевна. - Я, честно говоря, боялась, что ты, как услышишь про Австралию, забудешь и про Большой и про все на свете.
- Я просто подумала, что если они хотят меня пригласить, то пригласят и через год, - Юлька потерлась щекой о мягкую мордочку коалы. - А покупать девочку из училища и балерину из Большого - это разные вещи.
Наталья, поднесшая было зажигалку к сигарете, изумленно глянула на Юльку. Медленно покачала головой:
- А ты молодец, девочка…
В отель Наталья Сергеевна поехала со всеми вместе на автобусе. Юлька сидела рядом, держа на коленях медвежонка и рассыпающийся букет бархатных гвоздик.
Наталья долго молча смотрела в окно, на мозаику ночных огней.
- Я договорилась на фирме, - не оборачиваясь, негромко сказала она. - Тебе поменяли билет. Полетишь через Японию. Оттуда рейс на Хабаровск. Двадцатого вернешься в Москву. Поняла?
- Спасибо… - Такого подарка Юлька не ожидала.
- Давно дома не была? - по-прежнему глядя в окно, спросила Наталья Сергеевна.
- Восемь лет.
Педагогиня помолчала.
- Я, когда начинала в театре, три года мать не видела. Полтора часа на самолете. Некогда было… Если хочешь чего-то добиться, приходится переступать через людей… Сначала через себя. Потом через самых родных и близких… Сначала тяжело. Потом ожесточаешься.
- Я так не хочу, - тихо сказала Юлька.
Наталья Сергеевна жестко усмехнулась.
- Однако танцуешь вместо лучшей подруги - и ничего, уже не болит, верно?.. И у Титовой ни разу в больнице не была? Времени нет, правда?
Юлька опустила голову.
- А если честно, то и домой не очень хочется, - добавила Наталья.
- Очень… - шепотом сказала Юлька.
Педагогиня посмотрела на нее, снова усмехнулась и бросила ей на колени журнал:
- На, дома покажешь, - и отвернулась.
С яркой глянцевой обложки ослепительно улыбалась Юлька.
* * *
Кроме Юльки, в "кукурузнике" из Хабаровска летело человек шесть: солидный дядька в шляпе баюкал на коленях пухлый портфель - наверное, начальство из краевого управления; работяги с рудника, не дожидаясь взлета, начали резаться в карты; бабка гордо обнимала свой бесценный рюкзак, набитый буханками хлеба и сгущенкой. На входной двери красовалась строгая надпись: "Открывать дверь во время полета категорически запрещается!"
Дверца кабины была распахнута и привязана проволокой. Второй пилот, парень чуть старше Юльки, поглядывал на нее, явно нездешнюю - в белой куртке, свитере с австралийским звездным флагом, бордовых джинсах и новеньких кроссовках. Поймав ее взгляд, он подмигнул и похлопал ладонью по штурвалу: хочешь порулить?
Юлька засмеялась и кивнула, приняв за шутку, но парень затащил ее в кабину и усадил в кресло вместо себя. Первый пилот, пожилой мужик, улыбнулся, указал на правый штурвал:
- Держи! - крикнул он сквозь грохот мотора.
- Я не умею!
- Научим!
Юлька взялась за ребристые рукояти штурвала.
- Москвичка? - крикнул парень. - Я москвичей за километр узнаю! Гимнастка?
- Балерина!
- Ну-у! Не из Большого, случаем?
Юлька утвердительно кивнула. Парень присвистнул.
- Когда обратно?
- Двадцатого!
- Давай двадцать первого! Со мной полетишь!
Понятно было, что самолет ведет первый пилот, но все равно здорово было держать штурвал и видеть перед собой огромный горизонт. Внизу, под крыльями биплана проплывала тайга, ползли по раскисшему зимнику лесовозы, вдалеке пестрели крыши райцентра.
Самолет вдруг клюнул вниз, Юлька в ужасе вцепилась в штурвал, не зная, что делать. Летчики добродушно засмеялись:
- Проверка реакции!
Юльке повезло - прямо с самолета она успела на автобус, два раза в день идущий до Рудника. Старый раздрызганный "пазик", завывая мотором, полз по ступицу в грязи. Юлька сидела на продавленном кожаном сиденье, держась двумя руками, чтобы не слететь на пол от качки. Пассажиры искоса разглядывали яркую гостью.
- Не пойму что-то, - сказала наконец пожилая тетка, - ты Азаровых, что ль, дочка?
- Да.
- Так это ж Азаровых старшая! Москвичка! - оживился автобус.
- Юлька Азарова! Балерина!
- А я смотрю, вроде лицо знакомое, а вроде б и нет, - радостно запричитала тетка. - Дай, думаю, спрошу! Что ж ты так редко к матери? Сколько ж тебя не было?
- Восемь лет почти, - ответила другая. - Она уехала - тем летом завал на шахте был…
Сумасшедшая карусель гастролей, расцвеченные рекламой чужие города, международные аэропорты, зеркальные стены учебных залов, розовые хитоны и атласные ленты пуантов - все осталось в каком-то ином, нереальном мире, а здесь, в настоящем, осязаемом, гнулись под ногами скользкие дощатые мостки, переброшенные через весеннюю бездонную хлябь, неторопливо шагали люди в ватниках и резиновых сапогах, и возвышался за поселком рыжий дымящийся террикон.
Юлька поднялась на крыльцо. Навстречу ей выскочила Зойка - и с разбегу, как мчалась куда-то по своим делам, так и бросилась на шею.
- Юлька! Ты? Нет, правда, ты? Надолго?
- На три дня, - Юлька расцеловалась с сестрой. - Мать дома?
- Дома… - Зойка вдруг замялась.
Юлька шагнула в дом, удивляясь тому, каким он стал низким и тесным, - будто усох и в землю ушел, что ли? Весело, широко распахнула дверь в комнату - и застыла на пороге.
Мать сидела у стола, кормила грудью ребенка. Большой выпуклый лоб, темно-карие живые глаза, неистребимая азаровская порода. Сколько ему - месяца три? Значит, только после родов мать решилась написать ей об отце…
Так они и замерли все - Юлька, Зоя у нее за плечом, Катя, вышедшая из другой комнаты, мать. Даже младенец вдруг затих. И это - пропахший стиркой дом, пеленки, висящие крест-накрест по комнате, осунувшееся от недосыпания лицо матери и ее виноватый взгляд, и красные пятна диатеза на пухлых детских щеках - тоже было из реального, настоящего мира.
Юлька наконец очнулась, прошла в комнату, поцеловала мать, кивнула:
- Брат?
- Сестричка, - мать облегченно улыбнулась. - Мария.
Сестры бросились распаковывать Юлькину сумку, доставать подарки.
К вечеру в доме стали собираться соседи: кто мимо проходил, кто за солью заглянул - вскоре "проходивших мимо" было уже человек двадцать, на столе появилась водка и закуска. Юлька сидела во главе, рядом Зойка и Катя, похожие на сестру, как матрешки, - обе в новых австралийских футболках. Четвертая сестра болтала ногами в своей кроватке, таращилась вокруг, ошалев от невиданного наплыва людей.
- Ты что ж, видела все это или так купила? - спросил тощий дед в очках, разглядывая снимки.
- Конечно, видела. Это же фотографии, не открытки. Просто на "Кодаке" напечатаны, краски яркие. Вот это из моего номера, из окна сняли. Я в "Интерконтинентале" на двадцать четвертом этаже жила… - начала было Юлька.