8
- Что это вы, ребята, ерунду какую затеяли? - спросила Женя, когда они с Олегом остались одни. - Чет-нечет. Или мода пошла?
- Кыш! - прикрикнул на нее Олег. Постоял, прислушался, со вздохом сел на диван. - Экспериментальный вариант: два волка, две козы и капуста.
- Да что происходит, в конце концов? - сердито спросила Женя.
- Что, что… - передразнил ее Олег. - Зачтокала. Доцента выставить не можем.
- Господи, делов-то… - протянула Женя. - Взять за ухо и сказать: мальчик, пшёл вон, ты бяка.
- Не всё так просто, Женечка, - сказал Олег. - Это не мальчик, это наш друг и притом ходячая экспертиза.
- Так пускай остается! - рассудила Женя. - Может, даже так веселее. Только без драки.
- Нет, ты не въехала, - возразил Олег. - Барбуда при нем стесняется.
- Чего-чего? - насмешливо переспросила Женя. - Этот… стесняется? Да он в трамвае готов…
Тут в голове у нее, по-видимому, что-то соскочило, она на секунду умолкла, забыв, о чем идет речь, и вдруг накинулась на Олега:
- Дурак ты какой-то, а не капитан. Ну что б тебе было сказать, что это у меня день рождения?
- Прости, не сообразил, - серьезно ответил Олег. - Откуда мне было знать, что у него бижутерия в кармане?
- На улице, наверно, нашел.
- Нет, вряд ли. Я думаю, папаша его, покойник, привёз, он в Арабии тылы обеспечивал. А кстати… - Олег тоже с легкостью менял предмет разговора. - Кстати, о птичках. Где это ты откопала такую красотку? В твоей общаге я что-то ее не встречал.
- Красотку? - Женя высоко подняла светлые бровки. - Ха-ха-ха. Уж ты скажешь. Из села Перкино она. А в общаге только ночует… раз в месяц. Тоже мне красотка!
Олег обнял ее, притянул к себе, посадил на колени.
- Ну, ну, не злобствуй. Ты для меня краше всех, сестричка моя… неписаная…
Сестричками Олег называл всех своих подруг - в порядке профилактики, чтоб не заносились в мечтаниях.
- Ладно, пусти, - упираясь обеими руками ему в грудь, Женя сердито пыталась вырваться. - Братишка названый…
Олег стиснул ее так, что она пискнула. Некоторое время стояла сосредоточенная тишина, потом Женя как ни в чем не бывало сказала:
- Это ей надо стесняться.
Слово "ей" она произнесла с нажимом, и, не видя всей сцены, выдержанной в сочном фламандском стиле, можно было бы вообразить, что это говорит злонравная добродетельная старушка.
- Кому это ей? - лениво спросил Олег.
- Сам знаешь кому, - отвечала Женя. - Как это жена молодая не умеет собственного мужа удержать? Живут себе вместе, спят под одним одеялом…
- Это верно, - согласился Олег. - С мужем надо обращаться строго по инструкции.
- Ох, я бы на ее месте… - Женя мечтательно сощурила глаза.
- А что бы ты на ее месте? - полюбопытствовал Олег.
- Я бы показала ему козью морду.
- Так покажи, вот тебе и случай, - добродушно сказал Олег. - А я пока твоей пейзанкой займусь.
- Кем-кем? - удивилась Женя.
- Пейзанкой, в смысле колхозницей. И будет у нас бригадный подряд.
- Лапы-то свои тогда подбери, - ласково проговорила Женя. - И где это ты слов таких нахватался?
- Что-то Бобочки не слышно, - заметил Олег.
- Прячется Бобочка, - съязвила Женя, - прячется от твоей красотки.
Но тут Лутовкин, слегка как будто заспанный, вышел из смежной комнаты. У него не складывалось: по-прежнему трубку брала мадам Корнеева. Только теперь она угроз не источала и говорила сладким голосом: "Алло, будьте добры, подержите, пожалуйста, трубочку, мы проверим на станции, почему не соединяют…" Очень ей, должно быть, хотелось отвадить всех драных кошек, докучающих ее сыновьям.
С приходом Лутовкина Женя встала, смиренно оправила платье - без особой, однако, поспешности.
- Молодцы, - желчно сказал Лутовкин и сел на диван рядом с Олегом.
- А ты зачем сюда пришел? - недовольно спросил Олег. - Где твое место?
- Я им не теща, - огрызнулся Лутовкин.
Посидели, прислушались. На кухне шел вполне дружелюбный разговор, слышимость была - как в театре.
- По руке начинают гадать, - ревниво сказала Женя.
- Ну, что ж, - отозвался Олег, - это сближает.
- Но не у меня в доме, - буркнул Лутовкин. - Вон, буераки кругом, пускай туда идут и сближаются, сколько влезет. Нашли себе игорный дом…
- А не кажется ли тебе, Боба, - с насмешкой спросил Олег, - не кажется ли тебе, что ты здесь вообще какой-то необязательный? Шел бы ты, братец, в кино. Хочешь, я дам тебе трёшник?
Лутовкин покраснел, но сдержался.
- Нет, дорогой, - сказал он высокопарно, - плохо ты Бориса Андреича знаешь. Борис Андреич всегда в эпицентре событий. У него всё рассчитано на пять ходов вперёд.
- Хвастунишка, - проворковала Женя. - Ну и что ты скажешь о подруге моей? Хорош товар?
- Да ничего, - ответил Лутовкин. - Итальянистая.
- Боже мой! - изумилась Женя. - Вы все с ума посходили. Из Перкина она, ясно тебе? Из села Перкино.
- А вы сами, сударыня, - добродушно спросил Лутовкин, - извиняюсь, откеле будете?
- Без пяти минут москвичка, - с достоинством ответила Женя. - Из Красногорска.
- О! - Лутовкин встал и раскланялся. - Сударыня, я лишь однажды имел счастие посетить ваши края, и там мне морду распухли.
- Да, мальчики у нас крутые, - признала Женя.
- Не то слово, сударыня, не то слово!
- А, собственно, чего мы ждем? - зевнув и потянувшись, спросил Олег.
- Суверенитета, - внушительно ответил Лутовкин. - В пределах вверенной мне территории.
Он включил свет и пошел к окну задергивать шторы.
9
- А где холодильник? - спросила Аля, стоя посреди крохотной кухоньки и критически разглядывая обстановку: шаткий стол, явно дачного типа, ярко-красные полки и табуретки.
- Холодильника пока нет, - как бы извиняясь, ответил Сева.
- Так что же делать?
Сева медлил с ответом. Стол был девственно чист, на нем стояла одна лишь солонка, приготовлениями даже не пахло.
- Подождем хозяина, - предложила Аля и, тронув табуретку пальцем, села.
Отсюда из окна был лучше виден яблоневый сад, изломанный, истоптанный и захламленный, как душа пропащего человека.
- Курить здесь можно? - спросила Аля.
- Не знаю, наверно, - ответил Сева. - А вообще в этом доме никто не курит.
Аля пожала плечами. Из широкого кармана платья она достала сигареты, решительно опростала солонку, высыпав соль на стол. Сигареты у нее были германские, недешевой оказалась и дамская зажигалка, которую, закурив, она положила на видное место.
- В этом доме, - повторила она, выпуская дым из красивых ноздрей. - Вы здесь часто бываете?
- Да, частенько, - ответил Сева.
Аля посмотрела ему в глаза.
- А почему? - спросила она, стряхивая пепел в солонку.
- Как почему? - удивился Сева. - Дружим.
- Слово-то какое… С женой тоже дружите? - спросила Аля и наморщила нос, что, видимо, означало у нее усмешку.
- Тоже, - коротко ответил Сева и отвернулся к окну.
За окном громыхнуло, небо быстро темнело. Белые стены домов стали яркими и как будто бы вздулись, словно наполненные ветром паруса.
- Вы на меня за что-то сердитесь? - спросила Аля.
Сева не расслышал вопроса: весной он действительно глох.
С подарками Аля была не настолько уж щепетильна (скорее даже наоборот), но "навозный жук" попал в больное место. Дело в том, что Аля и в самом деле была из села Перкино, хотя и пыталась это скрывать. Не было лучшего способа уязвить ее, чем напомнить, что родом она из села Перкино. Красивое среднерусское это село, конечно же, ни в чем не было виновато, но москвичей название Перкино отчего-то смешило. Действительно, в сочетании с царственным именем Альбина Перкино звучало диковато. Альбина пробовала выдавать себя за ленинградку, но находились дотошные люди, знавшие Питер лучше, - и поневоле приходилось выкручиваться. Перкино цеплялось за нее, как репейник, и, куда бы Альбина ни попадала, везде непостижимым образом обнаруживалось, что родом она из села Перкино, а обратить это в достоинство, в предмет даже гордости ("Да, я оттуда, да, я такая") у Альбины не хватало ума. Можно всё сказанное выше назвать пустяками, но это означает лишь, что нас терзают другие пустяки.