- Например дядя, но он сейчас далеко. У меня вообще богатая семья. В том смысле, что богата разнообразием. Все любят друг друга, много говорят, даже кричат, но никто никого не слышит и не понимает. А сказать ведь есть что - каждому. Надо только притихнуть и сосредоточиться на главном. У бабушки, пожалуй, это получается лучше всего. Потому что она ближе всех к этому самому "высшему свету". Не к тому, а именно к высшему. Ну, ты меня понимаешь.
- Ага, - сказал Алесь. - Хотя это очень тонкая материя. Не для телезрителей, - он покосился на Оператора. - А ты, наверное, от каждого из своей семьи что-то приобрела? Из богатства.
- Любовь к книгам - точно от папы, - улыбнулась Катя. - А от дедушки - аналитический склад ума, он физик. Мама всегда весёлая и добрая. Про бабушку ты уже знаешь. Сестра вот только капризная и лживая, но я её всё равно люблю. Как и Мусю, моего лабрадора. Чего-то я совсем разоткровенничалась… - добавила она смущенно.
- И это хорошо, - сказал Алесь. - А когда ты меня со всеми с ними познакомишь?
Катя посмотрела на него и вдруг решилась:
- Да можно прямо сейчас.
Алесь полез к клумбе, стал рвать цветы, не обращая внимания на возмущенные окрики. Вернулся с большим букетом.
- Это не только для тебя, - сказал он. - Но для бабушки и мамы.
17
В кафетерии Телецентра сидели за столиком Продюсер, Режиссёр и Шоумен. К ним то и дело кто-то подходил, здоровался, бросал несколько фраз и растворялся, как рафинад в стакане.
- Меня уже тошнит от всех этих сладких морд, - неожиданно сказал Продюсер, придавливая ложечкой пакетик зелёного чая в чашке.
Режиссёр внимательно посмотрел на него.
- Ты, часом, не заболел? - спросил он. - Выглядишь скверно.
- А я всегда скверно себя тут чувствую.
- Почему?
За Продюсера ответил Шоумен:
- Ещё бы! Сколько здесь электроники напихано. Одних кабелей несколько километров. И кобелей, - добавил он, сам засмеявшись своей шутке. - Электромагнитные и психосексуальные излучения, брат.
- Нет, не только поэтому, - сказал Продюсер. - И даже совсем по-другому. Не там строили.
Никто за столиком его слов не понял, а он не счел нужным объяснять.
- Давайте решать, - произнёс Режиссёр. - Кого к вечеру в этом марафоне будем выводить на первое место? От Яны и Париса телезрители уже стали уставать.
Он сам со своими отечными глазами выглядел далеко не лучшим образом. Глотал какие-то таблетки и запивал соком. Один Шоумен смотрелся румяным яблоком. Правда, он был действительно нарумянен и напомажен, даже брови подкрашены. И, как человек без комплексов, высказался здраво:
- Надо перетасовать колоду. А от некоторых пар вообще избавиться, вывести за скобки. Например от этих амёб - Веры и Анджея.
- Нельзя, это - джокеры, - подхватил картёжную терминологию Режиссёр. - У них тоже сюрприз готовится. Вечером объявим.
- Ну тогда - от этих… Кати и Алеся.
- Нет, - сказал на сей раз Продюсер. - Их нужно передвинуть на девятое-десятое место. И вообще, все останутся до конца, до самого финиша. Из игры не выходят. Даже без козырей.
У Режиссёра затренькал сотовый. Он вытащил его из кармана, послушал, затем усмехнулся и сунул обратно.
- Не все останутся, - весело сказал он. - Тут ты ошибся. Наши роликовые фигуристы так увлеклись, так хотели блеснуть, что бедная Полина сломала ножку. Налетела на какой-то дуб. Сейчас уже в больнице.
- Пошли в палату цветы, - отозвался Продюсер. - Как можно больше.
- Я сам поеду, - вставил Шоумен. - А что если её с загипсованной ногой всё-таки вытащить на сцену? Это будет классно.
- Поговори с врачами, - кивнул Продюсер. - Если разрешат - вытаскивайте.
- Да даже если не разрешат - я её всё равно привезу. Но меня больше всего Аслан беспокоит, дикий он какой-то, - пожаловался Шоумен. - И Ребекка с Васей. У них там вроде бы какой-то конфликт зреет. Чуть ли не на национальной почве. А всё из-за войны в Ливане.
- А Вася - он что, араб? - снова усмехнулся Режиссёр. - Просто шумихи сейчас вокруг этой войны много, вот его малость и занесло. Не волнуйся, профилактическую беседу с ним уже провели. Будет как шелковый. Уже как шоколадный заяц.
- Ребекку потихоньку подтягивайте к первому месту, - сказал Продюсер, вертя в руках мундштук. - А там поглядим. Я ещё не решил окончательно.
- Ну и правильно, - кивнул Режиссёр. - В конце концов, глубоко плевать, кто придет первым. Это не вопрос. Вопрос в том, чтобы сделать проект серийным. А пары все одинаковы, на одно лицо.
- У них и лица-то нет, - хохотнул Шоумен, пожимая кому-то руку. - Так, маски.
- А у тебя есть? - поморщился Продюсер, словно от зубной боли. - Ты когда-нибудь грим смываешь или так и спишь в нём? Знаешь, у человека с возрастом всё внутреннее на рожу выползает. В молодости об этом не задумываешься, а в старости уже поздно. Не спрячешь.
- Ты о чём? - насторожился Шоумен. - О болезнях? Так я здоров. Анализы такие, что позавидуешь.
Продюсер махнул рукой, как на бестолкового.
- Здесь нет здоровых, - сумрачно сказал он, глядя сквозь своих собеседников. - Да и там тоже, - и снова махнул рукой в сторону окна. - Я где-то вычитал, что Останкино построено на том месте, где когда-то было старое кладбище.
Шоумен хмыкнул. Режиссёр осторожно заметил:
- У нас в России, где ни копни, - всюду кладбище. А ежели нет, то непременно будет.
- А это было особенное кладбище, - продолжил Продюсер. - На нём хоронили только самоубийц. Удавленников и прочих. Второй вечер об этом думаю. Отеческие гробы.
С этими словами он встал и пошёл к выходу.
18
Семнадцатиэтажный дом по Байкальской улице стоял возле искусственного водоёма, заключённого в каменный обруч. Купаться здесь было запрещёно, но время от времени кто-то тут всё равно, будто бы назло, тонул. Таков уж менталитет: если нельзя, но очень хочется, и так далее. Вот и сейчас несколько человек бултыхались в тине. Другие ожидали своей очереди, разомлев от жары и пива. Кому-то из них могло и не повезти.
- Вон мой подъезд, - указала рукой Катя. - А вон и папа идет. С Мусей.
Лабрадор бежал впереди человека в панамке, обнюхивал кусты, но ещё не видел своей хозяйки.
- Надеюсь, хоть эта Муся меня не цапнет, - произнёс Алесь. - Не муснит.
- А что - нога болит?
- Пустяки.
- У меня мама врач. Может, надо хотя бы йодом смазать?
- Лучше уж хирургически. Сразу по колено.
- И всё-таки… Тебе бы всё шутить.
- А жизнь такая - весёлая. В смысле, сплошной розыгрыш, потому и смешно. Думаешь о чём-то одно, а это на самом деле совсем другое. - Алесь стал развивать тему, бросив в пруд камешек: - Вот лужу вашу местные наверняка Байкалом называют? Это и есть типичный симулякр. Правдоподобное подобие. Я ведь филолог, так что не удивляйся, что такие словечки знаю. А с другой стороны, какой я филолог, если не доучился, диплома нет. Тоже симулякр. Выдаю желаемое за действительное. И всем нам вокруг выдают действительное за желаемое. Как тут не расхохотаться?
- Умрёшь от смеха, - согласилась Катя.
Человек в панамке и лабрадор приближались. Оператор разговаривал с кем-то по мобильному. В "Байкале" кто-то уже начинал тонуть, правда, понарошку - дурачился.
- У Бунина есть замечательная фраза, - продолжил Алесь. - Не помню откуда: стоит мне лишь немного задуматься, как время начинает таять… То есть оно истончается, как я понимаю, до той грани, за которой вечность. Где нет смерти. А большинство людей сейчас просто не хотят, не умеют думать. Задумываться. Потому и живут только настоящим днём. Ни прошлого, ни будущего. Как малые народы Севера, обреченные от пьянства на вымирание.
- Ты Бунина любишь? - удивилась Катя.
- Я много чего люблю, - уточнил он. - Например библиотекарей. С дымчато-серыми глазами.
Девушка, чтобы скрыть смущение, стала звать лабрадора, да тот уже и сам мчался к своей хозяйке. Папа ковылял следом. Оператор спрятал мобильник в карман, деловито произнёс:
- Ну я, типа, вас поздравляю - вы вышли на почетное двенадцатое место. Кого-то таки сумели обойти, хотя и не старались. А лидируют теперь Диана и Кирилл. Помните? Стервозная такая и наглюк. Но вы не волнуйтесь, эта чехарда ещё долго будет продолжаться. Одна вон ножку сломала, другая своему партнёру рожу расцарапала.
- Чего так? - поинтересовался Алесь.
- А я знаю? - пожал тот плечами. - Может, сказал что не так. Может, вообще кусачая попалась. Или сценарий такой. Моё дело маленькое. Вечером у нас телеэфир - там всё и выясним. Так что вы тут покороче, долго не задерживайтесь.
Лабрадор буквально прыгнул Кате на грудь. Оператор на всякий случай спрятался за спину Алеся, но продолжал снимать. Папа был ещё далеко. Утопающий в тине начал тонуть всерьёз.
- Скорее бы уж победить, - вздохнул Алесь.
- Даже не надейся, - ответил на это Оператор. - Не твой день. Зря паришься.
Папа наконец-то подошел, приподнял панамку.
- Ну, доча, и что всё это значит? - сказал он.
- Папа, это Алесь, - улыбнулась Катя. И, подумав, добавила: - Алесь, это папа.
На берегу за их спинами происходило какое-то оживление. Там сгрудились мужики и спорили: вынырнет сейчас из воды их товарищ или уже погрузился на дно?
- Видел я его уже в ящике, - произнёс Папа, глядя на Алеся. Потом кивнул в сторону Оператора: - А это кто? Стивен Спилберг?
- Так, просто тень, - отозвался Алесь. - Эскорт.
Голоса мужиков зазвучали ещё громче. Некоторые стали бросать в воду корки хлеба.
- Да вон там, там он! - уверял один.