После того, как мы осмотрели ремонтирующиеся храм святого Иоанна Рыльского и верхний храм равноапостольных Кирилла и Мефодия, невысокий черненький послушник подал нам в трапезной традиционные кофе с лукумом и холодную воду. Едва успели мы за разговором допить свои чашечки с ароматным коричневым напитком (в этот раз флавианова чашка досталась Игорю), как отошедший от окна послушник позвал отца П-а:
- Батюшка! Ваши гости пришли!
- Пришли? Ну, надо угостить ребят! - и, обернувшись к нам, добавил: - Пойдёмте, взгляните, кто нас навещает! - и, набрав полную горсть мелко нарезанных сухарей, направился из трапезной к воротам.
Мы последовали за ним.
За воротами, явно поджидая отца П-а, стояли два невысоких коренастых, лохматых кабана, около ног которых прохаживалась парочка симпатичных полосатеньких поросят.
- Дикие?! - вырвалось у меня.
- Дикие, - спокойно ответил отец П-л.
- Лёша, не подходи близко, - тихим ровным голосом проговорил мне, старающийся казаться спокойным, Игорь, - в период, когда у кабанов полосатики, они особенно агрессивны, порвут как грелку, это я тебе как охотник говорю…
Однако "особенно агрессивные" кабаны вели себя совершенно смирно, я бы даже сказал - культурно. Если кто видел, как набрасываются на еду домашние свиньи, визжа и отталкивая друг друга, тот смог бы оценить, что "гости" отца П-а вели себя просто как аристократы. Не торопясь, уступая друг другу, они деликатно подбирали у ног монаха подкладываемые им сухарики, лишь раз один наиболее нетерпеливый поросёнок выхватил сухарик прямо из руки улыбающегося батюшки, задорно хрюкнув и виляя хвостиком.
- Четверо взрослых были недавно, - выпрямившись и потирая поясницу сказал отец П-л, - но сербы-строители, что работают на реставрации соседнего монастыря, неделю назад застрелили двоих и съели.
- Живодёры! - не выдержав, возмутился я.
- Да, их тоже можно понять, бедолаг, питаются они на монастырской кухне, а монахи мяса сами не едят и другим не готовят. Вот рабочие-то и соскучились по мясной пище, ну и сбраконьерничали, прости их, Господи!
Угостившиеся хрюшки не уходили, а продолжали спокойно расхаживать у наших ног по небольшой мощёной площадке перед воротами. Вспомнились мне жития святых, Серафим с медведем, Герасим со львом…
Словно поймав мои мысли, отец П-л улыбнулся:
- К преподобному Серафиму медведь приходил, к Герасиму - лев, а ко мне Господь свиней посылает, чтобы мою свинскую сущность обличить! Вот, видите, они меня за своего принимают - показал он пробующего на вкус край настоятельского подрясника шустряка-поросёнка - "якоже свиния лежит в калу, тако и аз греху служу"…
Мы с Флавианом переглянулись.
- Афон! - вздохнул Флавиан.
Через полчаса мы уже подъезжали к монастырю "Ватопед".
- Только бы нам отца Серафима найти! - Сергий, энергично крутя баранку, входил в очередной поворот, выбрасывая из-под колёс веер мелких камней, - ангел, а не человек! Все монахи отдыхают после ночной службы, а он всегда придёт по первому зову, и святыни для поклонения вынесет, и молитовку над тобой почитает, а какая любовь от него идёт! Даром, что француз!
- Француз?
- Ну да, француз. Бывший католик, безнадёжно болел раком, зачем-то приехал сюда, я уж и не помню причину. Здесь в "Ватопеде" исцелился от рака у чудотворной иконы Богородицы, остался в монастыре, принял православие и стал монахом. Да каким! Любовь от него так и льётся, чисто ангел, а не человек! Даже имя у него - Серафим - "пламенеющий любовью"! Только бы нам его найти!
Нашли мы отца Серафима сразу, он, словно бы ожидая нас, стоял недалеко от ворот, разговаривая со старым, согбенным монахом-греком в белом кухонном переднике. Он оказался худеньким человеком, я бы даже сказал - утончённым, с седеющими черными волосами, негустой бородкой и глубокими, светящимися добротой и любовью, словно иконописными, глазами.
Поскольку греческого мы не знали, а отец Серафим - русского, разговор пошёл на английском, переводил Флавиан.
- Вы подождите немного, - извиняющимся тоном произнёс отец Серафим, сопровождая свои слова поистине ангельской улыбкой, - я сейчас принесу ключ от церкви, где хранится Святой пояс Божьей Матери, и мы пройдём туда вместе!
Мы расположились в тени колоннады напротив входа в трапезную, неторопливо оглядывая внутренний двор Ватопедского монастыря.
- Интересно, - решил я прервать молчание, - а "Ватопед" брал деньги у Евросоюза? Я читал, что Евросоюз, пытаясь получить влияние на Афоне, инвестирует большие суммы денег в реставрацию афонских монастырей.
- "Ватопед" не брал, - потянулся послушник Сергий, - у них своих благотворителей хватает, принц Чарлз, например…
- А принц Чарлз-то с какой стати, - удивился Игорь, - он же, вроде, католик?
- Не католик, а англиканин. Был. А потом стал православным, часто ездит на Афон паломничать, у него здесь келья своя в "Ватопеде" и в "Хиландаре" сербском тоже. Он обоим монастырям мощно деньгами помогает, хиландарцам недавно, после пожара ихнего, громадные какие-то деньги отвалил, спаси его, Господи!
- Ничего себе! - не выдержал я. - А что же об этом в прессе нигде не было, они ведь за каждым его чихом следят!
- Наверное, масоняры сверху разрешения не дали, королевскому дому не выгодно, поди, чтоб весь мир узнал, что наследник престола - православный, - откликнулся Сергий, - "белая ворона" в их масонском гадюшнике!
- Бывает же такое! - подивился Игорь.
- Афон! - подытожил Флавиан.
- А я не понял, брат Сергий, что такое мутят со своими деньгами на Афоне евросоюзовцы, - поинтересовался Игорь, - в чём суть интриги-то?
- Да простенько всё, на самом деле! Хотят масоны ликвидировать такой вселенский оплот православия, как Афон, чтоб прекратилась здесь монашеская молитва, чтоб рухнул ещё один забор на пути антихриста! Хотят превратить монастыри в музейно-гостинничные комплексы, экзотическую такую зону отдыха. Вот и пытаются своими отработанными в веках методами действовать - хитростью и деньгами.
Предложили они Протату - Афонскому "парламенту" - аж двадцать миллиардов евро, не миллионов - миллиардов! Разделите, мол, между всеми двадцатью монастырями на восстановление архитектурных памятников! А условие одно - пустить женщин на Афон, "прекратить дискриминацию по половому признаку", этого они уже давно добиваются…
- А почему же их сюда не пускают, - удивился Игорь, - у нас же в Троице-Сергиевой Лавре пускают, и в других монастырях тоже, причём и верующих, и просто туристок?
- В первые века здесь тоже женщины бывали, молиться приходили. А потом Матерь Божья запретила. Как раз здесь, в "Ватопеде" это было. Тут такая икона Богоматери есть - "Антифонитриа" - "Отвечающая". Так вот, когда дочь императора Феодосия Великого Планида, кстати, очень благочестивая христианка, в очередной раз приехала сюда и хотела войти в храм, икона заговорила и сказала, что здесь живут только монахи и ей нельзя сюда входить, чтоб не давать повода врагам Христа говорить, что к монахам ходят женщины. Вот тогда и вообще всем женщинам запретили вступать на землю Афона. С тех пор по Афону лишь одна Женщина ходит - Пречистая Дева Богородица!
- Батюшка! - обратился я к Флавиану. - А в чем же духовный смысл этого запрета, ведь дело же, наверное, не только в защите монахов от клеветы язычников, всё равно ведь оклевещут?
- Да, как говорит брат Сергий, простенько всё! Ты представь себе, что по этой площади перед нами бродят толпы полуголых туристок, в шортах, мини-юбках, шумят, хохочут, щёлкают фотоаппаратами. Что тогда с молитвенной жизнью монахов станет? Тогда уже не до чистой молитвы будет, а, дай Бог, от блудных помыслов отбиться! Ведь против монашеского молитвенного подвига сатана сильнее всего и восстаёт, против чистой молитвы! Очень уж она его обжигает! Прервётся молитва на Афоне - конец мира недалёк. Такого вселенского центра противостояния дьяволу больше нет во всём мире.
- Именно так, отче, - подтвердил Сергий, - из-за туристов в прошлом году из Великих Метеор последние несколько монахов к нам на Афон перебрались. Нет больше в Метеорах монахов, остался музей…
- Ну, и что Протат, - вспомнил Игорь, - не взял эти двадцать миллиардов?
- Не взял, - ответил Сергий, - представители всех двадцати монастырей отвергли. Только "еврики" не успокоились, они решили штрейкбрехера найти и предложили по миллиарду каждому монастырю отдельно, кто пустит женщин на свою территорию.
- Отказались?
- Да, пока все, даже самые бедные монастыри отказались.
- Слава Богу!
- Yes! Slava Bogu! - подтвердил незаметно подошедший отец Серафим, сверкая своей удивительной счастливой улыбкой, - Slava Bogu!
Он повёл нас под прохладными сводами галереи и ввёл в храм, словно обрушившийся на меня могучим потоком намоленной веками благодати, которая пронизала всю мою затрепетавшую от этого ощущения душу. Мы переглянулись между собой, и я понял, что Флавиан с Игорем испытывают такое же трепетное чувство благоговения перед Божьим присутствием, что и я.
Распахнулись Царские врата алтаря, и в них показался облачённый в епитрахиль поверх монашеской мантии отец Серафим с драгоценным ковчегом в руках. Мы встали на колени перед великой святыней - Святым поясом Той, Которая носила в Себе Спасителя мира.
Отец Серафим бережно возложил, по очереди, начав с Флавиана, на наши склонённые головы ларец с бесценным сокровищем, вполголоса читая с благоговейной интонацией молитву на греческом языке. Затем, совершив земные поклоны, мы приложились к Святому поясу Богоматери, и отец Серафим вынес нам ковчег с главой святителя Иоанна Златоустого.