Шестнадцатилетняя героиня этой книги только начинает жить, и ей так много хочется успеть. Поэтому она пишет список всех своих желаний и берется за дело. Не все в нем так невинно, как у ее сверстников. Но лишь потому, что она во многом на них не похожа. А еще потому, что ей нужно успеть все сейчас!
"Пока я жива" - честный, смелый и невероятно жизнеутверждающий роман. Он в полном смысле слова останавливает время, напоминая о том, что нужно ценить главное, ловить момент, быть смелее в желаниях и наслаждаться приключениями, которые нам дарит каждый день.
Содержание:
Один 1
Два 1
Три 2
Четыре 3
Пять 5
Шесть 5
Семь 6
Восемь 7
Девять 7
Десять 8
Одиннадцать 10
Двенадцать 10
Тринадцать 11
Четырнадцать 12
Пятнадцать 14
Шестнадцать 15
Семнадцать 16
Восемнадцать 17
Девятнадцать 19
Двадцать 20
Двадцать один 21
Двадцать два 22
Двадцать три 23
Двадцать четыре 24
Двадцать пять 25
Двадцать шесть 26
Двадцать семь 28
Двадцать восемь 29
Двадцать девять 29
Тридцать 31
Тридцать один 33
Тридцать два 34
Тридцать три 35
Тридцать четыре 36
Тридцать пять 36
Тридцать шесть 37
Тридцать семь 38
Тридцать восемь 39
Тридцать девять 39
Сорок 40
Сорок один 40
Сорок два 40
Сорок три 40
Сорок четыре 40
Сорок пять 41
Сорок шесть 41
Дженни Даунхэм
Пока я жива
Один
Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается, и он смотрел бы на меня, как парни в фильмах, - так, словно я красавица. Тяжело дыша, он без лишних слов снимал бы кожаный пиджак и расстегивал джинсы. Под ними белые трусы; парень так красив, что у меня кружится голова. Потом он бы меня раздевал. Снимая с меня одежду, он шептал бы (слово в слово): "Тесса, я тебя люблю. Я без ума от тебя. Ты такая красивая".
Я сажусь на кровати и включаю ночник. Ручка есть, но нет бумаги, и я пишу прямо на стене "Я хочу, чтобы на меня лег парень, хочу почувствовать тяжесть его тела". Потом ложусь и смотрю в небо. Оно странного цвета-угольно-красного, словно день истекает кровью.
Пахнет сосисками. По субботам всегда сосиски. А к ним пюре и капуста с луковой подливкой. Потом папа возьмет лотерейный билет, Кэл выберет числа, они с отцом усядутся перед телевизор с подносами на коленях и поужинают. Посмотрят "Икс-фактор" и "Кто хочет стать миллионером?". Потом Кэл сходит в ванную и ляжет спать, а папа перед сном будет допоздна курить и пить пиво.
Сегодня он уже заходил ко мне. Подошел к окну и раздернул занавески. "Смотри!" - сказал он, когда в комнату хлынул свет. Был день, и было небо, и в нем плыли верхушки деревьев. Его силуэт вырисовывался на фоне окна; папа стоял подбоченившись - этакий Могучий Рейнджер.
- Чем я могу тебе помочь, если ты все время молчишь? - проговорил он, подошел и присел на край кровати. Я затаила дыхание. Если долго не дышать, в глазах начинает рябить. Папа погладил меня по голове, нежно массируя пальцами кожу.
- Дыши, Тесса, - прошептал он.
Вместо этого я схватила с тумбочки шапку и натянула на глаза. Тогда он ушел.
Сейчас он внизу, жарит сосиски. Я слышу, как шипит жир, как булькает в кастрюле подливка. Не знаю, действительно ли все это слышно сверху, но меня уже ничем не удивишь. Я слышу, как Кэл расстегивает куртку (он ходил в магазин за горчицей). Десять минут назад ему выдали фунт и велели не разговаривать с незнакомцами. Пока его не было, папа курил на заднем крыльце. Я слышала шорох листьев, падающих на траву у его ног. Наступает осень.
- Повесь куртку и сходи спроси, не нужно ли чего Тессе, - говорит папа. - У нас есть черника. Вдруг она захочет.
Кэл в кроссовках; когда он прыжками поднимается по лестнице и входит в мою комнату, в его подошвах хлюпает воздух. Я делаю вид, будто сплю, но Кэла это не смущает. Он наклоняется ко мне и спрашивает:
- Даже если ты со мной никогда больше не будешь разговаривать, мне плевать.
Я открываю один глаз и вижу два его голубых глаза.
- Я так и знал, что ты притворяешься, - ухмыляется Кэл.
- Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники.
- Нет.
- Что ему сказать?
- Скажи, что я хочу слоненка.
Кэл смеется.
- Мне будет тебя не хватать, - признается он и уходит, оставив меня лежать на сквозняке с открытой дверью.
Два
Зои без стука заходит в комнату и плюхается ко мне на кровать. Она странно на меня смотрит - так, будто не ожидала здесь увидеть.
- Что поделываешь? - спрашивает она.
- А что?
- Ты больше не спускаешься вниз?
- Тебе что, звонил мой папа?
- У тебя что-то болит?
- Нет.
Она смеривает меня подозрительным взглядом, потом встает и снимает пальто. На ней короткое красное платье в тон сумочке, которую Зои бросила на пол.
- Ты куда-то собралась? - интересуюсь я. - У тебя свидание?
Она поживает плечами, подходит к окну и выглядывает в сад. Водит пальцем по стеклу. Потом говорит:
- Может, тебе стоит поверить в Бога.
- С чего это?
- Как и всем нам. Всему человечеству.
- Едва ли. Похоже, Бог умер.
Она оборачивается и смотрит на меня. Лицо бледное, как зима. За ее плечом, мигая, по небу летит самолет.
- Что ты там написала на стене? - интересуется она.
Не знаю, зачем я дала ей это прочесть. Наверно, мне хочется, чтобы что-то случилось. Надпись сделана черными чернилами. Под взглядом Зои слова корчатся, как пауки. Зои перечитывает их несколько раз подряд. Терпеть не могу, когда она так жалостливо на меня смотрит.
- Да уж, это явно не Диснейленд, - тихонько произносит она.
- А я разве говорила, что хочу в Диснейленд?
- Мне так казалось.
- Ты ошибалась.
- Я думаю, твой папа ждет, что ты попросишь пони, а не парня.
Как здорово слышать наш смех. Смеяться больно, но мне все равно нравится. Обожаю хохотать над чем-то с Зои, потому что знаю: мы представляем себе одни и те же дурацкие картинки. Стоит ей сказать: "Тогда уж скорее подошла бы племенная ферма", как мы обе заходимся в истерике от смеха.
- Ты плачешь? - спрашивает Зои.
Не знаю. Наверно. Я всхлипываю, как женщины в телевизоре, у которых погибла вся семья. Я подвываю, как зверь, отгрызающий себе лапу. Все наваливается как-то сразу: как будто пальцы мои-лишь кости, а кожа почти прозрачна. Я чувствую, как в левом легком размножаются клетки, наваливаются одна на другую, словно пепел, медленно заполняющий сосуд. Скоро я не смогу дышать.
- Бояться естественно, - говорит Зои.
- Нет.
- А вот и да. Что бы ты ни чувствовала - так и должно быть.
- Представь, что ты постоянно живешь в страхе.
- Запросто.
Но куда ей! Откуда ей знать, как это, если у нее впереди целая жизнь? Я снова прячусь под шапкой, всего на секунду, потому что мне будет не хватать дыхания. И болтовни. И рыб. Люблю рыб. Мне нравится, как они открывают и закрывают рот.
Туда, куда мне предстоит отправиться, ничего с собой не возьмешь.
Зои следит, как я вытираю глаза краешком одеяла.
- Помоги мне, - прошу я.
Она озадаченно глядит на меня:
- В чем?
- Они пока на бумажках. Я перепишу их набело, и ты меня заставишь это сделать.
- Заставлю сделать что? То, что ты написала на душе?
- И не только, но сначала - парень. Зои, ты тысячу раз занималась сексом, а я даже ни с кем не целовалась.
Зои задумалась над моими словами. Я вижу, что они запали ей глубоко в душу.
- Не то чтобы тысячу, - наконец произносит она.
- Ну пожалуйста, Зои. Даже если я буду тебя просить, даже если я тебя чем-то обижу, ты меня заставляй. У меня целый список желаний.
Наконец она соглашается, и это выходит у нее так непринужденно, словно я попросила почаще меня навещать.
- Правда?
- Ну я же обещала, разве нет?
Интересно, понимает ли она, во что ввязалась?