6
Парадная дверь открылась, едва я поднялся на веранду. Построив традиционный для южных плантаций особняк, отец вывез из Нового Орлеана креола Робера - дворецкого в лучших традициях.
Это был гигант выше меня на целую голову, добрый, надежный, деятельный. Дворецкими были и его отец, и его дед. И хотя они были рабами, но гордились своей профессией и сумели привить эту гордость Роберу. Благодаря какому-то шестому чувству он всегда появлялся вовремя.
С легким поклоном он пропустил меня в дом:
- Добрый день, мистер Корд.
Он говорил по-английски с мягким креольским выговором.
- Привет, Робер. Пойдем со мной.
Он молча проследовал за мной в кабинет отца. Закрыв дверь, он повернул ко мне бесстрастное лицо:
- Да, мистер Корд?
Впервые в жизни он назвал меня "мистер", а не "мастер", так обращаются к сыновьям хозяина. Я посмотрел на него.
- Мой отец умер, - объявил я.
- Знаю, - ответил он. - Мистер Дэнби звонил.
- Другие тоже знают?
Он покачал головой.
- Я сказал мистеру Дэнби, что миссис Корд нет дома, а другой прислуге я ничего не говорил.
За дверью послышался шорох. Не переставая говорить, Робер быстро направился к двери.
- Я подумал, что вам самому надлежит сообщить эту печальную весть.
Он рывком открыл дверь. Там никого не оказалось, но вверх по лестнице спешила какая-то фигура.
Негромкий голос Робера был полон жесткой властности:
- Луиза!
Фигура замерла посередине пролета. Это была личная горничная Рины.
- Иди сюда, - приказал Робер.
Девушка послушно спустилась с лестницы, со страхом глядя на дворецкого.
- Да, мистер Робер?
Голос у нее тоже был испуганный. Мне впервые довелось увидеть, каким образом Роберу удается поддерживать в доме дисциплину. Он двигался почти лениво, но пощечина прозвучала, как пистолетный выстрел. Его голос был полон презрения.
- Сколько раз я говорил - не подслушивать у дверей?
Луиза стояла, прижав руку к щеке. По ее лицу текли слезы.
- Ступай на кухню. Я разберусь с тобой позже.
Девушку как ветром сдуло. Робер повернулся ко мне.
- Я извиняюсь за нее, мистер Корд. Обычно слуги у меня такого не делают, но эту довольно трудно держать в руках.
Я вытащил из пачки сигарету, и едва она коснулась моих губ, как Робер поднес зажженную спичку.
- Не страшно, Робер. Думаю, что она недолго здесь останется.
- Да, сэр.
Я бросил взгляд наверх. Как это ни странно, я колебался.
- Миссис Корд у себя в комнате, - сказал Робер у меня за спиной.
Я обернулся. На его лице была непроницаемая маска дворецкого.
- Спасибо, Робер. Пойду скажу ей.
* * *
Я мягко постучал в дверь комнаты Рины. Ответа не было. Толкнув дверь, я вошел. Ее голос раздался из ванной:
- Луиза, принеси мне банное полотенце.
Я вошел в ванную, прихватив махровую простыню. Как раз в эту минуту она открыла перегородку.
Она была вся золотая и белая, и кожа ее блестела от струек воды. На секунду она изумленно застыла на месте. Большинство женщин попытались бы прикрыться. Но не Рина. Она протянула руку за простыней. Ловко завернулась в нее и вышла из ванны.
- А где Луиза? - спросила она, присаживаясь за туалетный столик.
- Внизу, - ответил я.
Она начала обсушивать лицо другим полотенцем.
- Твоему отцу это не понравится.
- А он не узнает, - ответил я.
- Почему ты считаешь, что я ему ничего не скажу?
- Не скажешь, - уверенно произнес я.
Тут она впервые почувствовала что-то неладное. Она пристально посмотрела на меня в зеркало. Лицо ее посерьезнело.
- Что между вами произошло, Джонас?
Секунду она пристально наблюдала за мной, а потом дала мне маленькое полотенце:
- Будь хорошим мальчиком, Джонас, вытри мне спину. А то я не достаю. - Она улыбнулась мне в зеркало. - Видишь ли, Луиза мне действительно нужна.
Я взял полотенце и шагнул к ней. Она приспустила банную простыню с плеч. Я стер капли влаги с ее безупречной кожи. Разогретое ванной тело сильнее источало аромат ее духов. Я прижался губами к ее шее. Она изумленно повернулась.
- Прекрати, Джонас! Сегодня утром твой отец сказал, что ты сексуальный маньяк, но тебе не нужно это доказывать.
Я посмотрел ей в глаза. В них не было страха. Она была очень уверена в себе. Я медленно улыбнулся.
- Возможно, он был прав. А может, просто забыл, что значит молодость.
Я рывком поднял ее и притянул к себе. Полотенце соскользнуло еще ниже. Я жадно прильнул к полураскрытым губам и положил руку на упругую грудь, под которой ощущалось бешеное биение сердца. На мгновение мне показалось, что она страстно потянулась ко мне, но в следующий момент сердито оттолкнула меня. Простыня упала на пол.
- Ты с ума сошел! - бросила она, тяжело дыша. - Он может войти сюда в любую минуту.
Секунду я не мог пошевелиться, а потом вздохнул, избавляясь от напряжения.
- Больше он никогда сюда не войдет.
Ее лицо медленно бледнело.
- Что ты хочешь сказать? - пролепетала она.
Впервые мне удалось заглянуть в глубину ее глаз. Ей было страшно. Как и все люди, она боялась неизвестного будущего.
- Миссис Корд, - медленно проговорил я, - ваш муж мертв.
Ее зрачки расширились. Она бессильно опустилась на пуф. Бессознательно подняла простыню и закуталась в нее.
- Не может быть! - тихо прошептала Рина.
- Чего не может быть, Рина? - безжалостно спросил я. - Того, что он мертв, или того, что ты совершила роковую ошибку, выйдя замуж за него, а не за меня?
Казалось, она не слышала меня. Она смотрела на меня сухими глазами, а в них была печаль - и сострадание, на которое я считал ее неспособной.
- Он мучился?
- Нет. Это был удар. Все произошло мгновенно.
- Я рада за него, - тихо произнесла она, не отводя глаз. - Мне бы не хотелось, чтобы он страдал.
Она медленно встала. Ее глаза снова закрыла непроницаемая завеса.
- Тебе лучше уйти, - сказала она.
Это была знакомая мне Рина - та, которую мне хотелось уничтожить. Далекая, недостижимая, расчетливая.
- Нет, - заявил я. - Я еще не кончил.
- Что тут кончать?
Она хотела пройти мимо меня к гардеробу.
Я схватил ее за руку и притянул к себе.
- У нас еще остались незаконченные дела. Я привел тебя домой, потому что хотел тебя. Но ты выбрала моего отца, потому что для тебя он представлял более быструю прибыль. Думаю, я достаточно долго ждал!
Она продолжала смотреть на меня. Теперь она не боялась. Это поле битвы было ей знакомо.
- Ты не посмеешь!
Я рванул простыню. Она кинулась к двери, но я перехватил ее за руку и притянул к себе. Второй рукой я поймал ее волосы, заставив повернуть лицо ко мне.
- Я буду кричать, - хрипло выдохнула она. - Сбегутся слуги.
Я ухмыльнулся.
- Они просто примут это за горестный плач. Робер увел всех на кухню. Никто не придет, если я не позову.
- Подожди! - взмолилась она. - Ради Бога, подожди! Ради отца…
- С какой стати? - спросил я. - Ведь он-то меня не ждал.
Я отнес ее в спальню и бросил на постель. Она попыталась скатиться с нее, но я ей не дал. Тогда она укусила меня за руку. Я прижал ее ноги коленом к кровати и отвесил ей пощечину. Удар отбросил ее на подушку. На щеке остался белый след от моих пальцев.
На секунду она закрыла глаза, а когда открыла снова, в них появился дикий блеск, которого я прежде не видел. Она улыбнулась, обняла меня и притянула на себя. Ее губы приникли к моим. Я почувствовал, как ее тело начало страстно выгибаться.
- Давай, Джонас! - выдохнула она мне в рот. - Скорее! Я не могу больше ждать! Я так долго ждала.
Я попытался встать, но она не стала дожидаться, чтобы я разделся. Она снова притянула меня к себе и соединила наши тела. Она пылала.
- Сделай мне ребенка, Джонас! - прошептала она мне на ухо. - Сделай мне ребенка, как тем трем девчонкам из Лос-Анджелеса. Влей в меня свою жизнь!
Я заглянул ей в глаза. Они были полны вызывающего торжества. Но в них не отражалась страсть ее тела.
- Сделай мне ребенка, - снова прошептала она. - Ведь твой отец не захотел. Он боялся, как бы кто-то не отнял чего-нибудь у тебя!
- Что? О чем это ты говоришь?!
Я попытался встать, но она превратилась в бездонный колодец, из которого я не мог выбраться.
- Да, Джонас, - подтвердила она с улыбкой. Ее тело не отпускало меня. - Твой отец не желал рисковать. Поэтому и заставил подписать перед свадьбой тот брачный контракт. Он хотел, чтобы все досталось его бесценному сыну! Но ты ведь сделаешь мне ребенка, правда, Джонас? И кроме нас, никто не догадается. Ты поделишься состоянием со своим ребенком, даже если весь свет будет считать, что это ребенок твоего отца.
Я резко отпрянул от нее, теряя последние силы. Она уткнулась в подушку и заплакала.
Я молча встал и вышел из спальни.
Спускаясь вниз, я думал о том, что был дорог отцу. По-настоящему дорог. Хотя я этого не видел, но он меня любил.
Когда я вошел в свою комнату, из глаз моих лились слезы.