Кочкин. (остолбенев от страха). Так точно, на передовую к матери. Разрешите идти, товарищ подполковник?
Кутейников. Вон!!!
Кочкин пятится, держа руку под козырек, а потом стремительно бежит по ступенькам вверх за кулису.
Кутейников (остывая). Совсем распустились, мать их едри. Мотыга! (Ответа нет.) Ты где там, Мотыга?
Из-за печки выходит Мотыга.
Мотыга (обиженно). Так вы ж, товарищ пидполковник, на передовую отправляете. Вот я и собираюсь.
Кутейников. Да ладно тебе. Поставь-ка лучше чайку. Чего лейтенант приходил?
Мотыга. Казав с донесением от комроты, с четвертой.
Кутейников. Может, кого к отличию представил? Он с кем приходил?
Мотыга. С солдатом.
Кутейников. А где солдат?
Мотыга. У блиндажа перекуривал.
Кутейников. Вернуть обоих!
Мотыга. Есть вернуть обоих. (Убегает по ступенькам)
Кутейников надевает ремень, оправляет гимнастерку, приглаживает волосы и достает из кармана ключ. Идет к канистрам и любовно постукивает по ним щелчками. Обращаясь к канистрам:
Молодец, правая! Полна до краев. А ну-ка левая… Ай-яй-яй, совсем опустела, мать твою. Пять суток левой канистре, пять суток.
Заходит сзади, достает пол-литровую оловянную кружку и нацеживает в нее водку. Ставит кружку на стол. Голос Мотыги из-за кулисы: "Товарищ пидполковник, привел. Разрешите войти?"
Кутейников (благодушно). Заходите, соколики.
По ступенькам спускается Кочкин, за ним Вережа, потом Мотыга.
Кочкин. Товарищ подполковник, по вашему приказанию помкомроты лейтенант Кочкин и рядовой Вережа явились.
Кутейников (обращаясь к Вереже). Так, значит герой?
Вережа. Никак нет, товарищ подполковник.
Кутейников. Молодец, солдат. Скромность украшает бойца. (Снимает со стола кружку и протягивает ее Вереже.) За отличное выполнение боевого задания пей до дна!
Вережа(залпом выпивает водку). Служу Советскому Союзу! Разрешите идти?
Кутейников. Ступай, соколик.
Кочкин. Товарищ подполковник, а донесение?
Кутейников. Давай сюда. Свободны! (Все уходят). Ну, что там? (Просматривает донесение.) Вот дьявол! Саперы опять минное поле не огородили, мать их едри! Мотыга! (У входа появляется голова Мотыги.) Позвать сюда адъютанта!
Адъютант(спускаясь по ступеням). Товарищ подполковник…
Кутейников(перебивая). Водки в левой канистре на дне. Скачи к замполиту, да фляжек побольше прихвати. Скажи, Кутейников лично просит. В гости зови, едрена вошь. Погоди, а еще что? (Задумывается) Еще-то что? (Чешет затылок) Да, пусть саперов в четвертую роту пошлют. Они, мать их, опять мины не огородили. Все, следуй!
Адъютант. Есть следовать (уходит).
Кутейников. Ну наконец-то! Совсем уморился. Теперь можно и чайку попить, а то ни минуты покоя.
Услышанный разговор
(Короткая история с благополучным исходом)
Сержант и ефрейтор ползком восстанавливают связь под шквальным огнем противника. Ефрейтор ищет оборванные концы кабеля, сержант его прикрывает.
Сержант (орет). Чего канителишься?
Ефрейтор (орет). Конец ищу!
Сержант. Какой?
Ефрейтор. Второй!
Сержант. А первый?
Ефрейтор. Нашел! (Пауза)
Сержант (орет что есть мочи). Эй, чего молчишь? (Пауза) Ты живой? (Приподнимает голову) Да тебя убили!
Ефрейтор. Ни хрена не убили, у меня тут конец запутался.
Сержант (упрямо). А я говорю – убили. (Объясняет). Вон у тебя слева мозги торчат.
Ефрейтор (щупает голову). Дурак ты, это не мозги, а кость. Не отвлекай меня.
Сержант. Ползи скорее, мать твою, с тобой только на тот свет ходить.
Ефрейтор (радостно). Готово, ползу!
Сержант. Ну, наконец, восстановили. Тебе, дураку, хорошо радоваться. Теперь в госпитале отлежишься, а мы тут труби за тебя.
(Уползают в блиндаж)
Горелов еще раз перечитал написанное, посмеялся и покачал головой. Они там считают, что читателю нужна баллада о войне: немного романтики, немного опасности и, по возможности, счастливый конец. А если смерть, то героическая. Не будет им баллады!
Он вспомнил про власовца, которому наши солдаты выбили глаза, и задумался. Можно ли считать власовцев огульно предателями? Этот вопрос давно не давал Горелову покоя.
Для рядового солдата сержант – хоть и невеликий чин, но вышестоящий. Командир взвода – уже большой начальник, ротный – еще больше. Ну, а комбат – тот все равно, что фельдмаршал. Хорошо, если солдат его фамилию помнит, а что он может знать о намерениях? Сказали – создается добровольческая армия, значит, так нужно.
Но кто будет потом разбираться? Раз власовец, считай предатель, и дело с концом.
А вот еще одна история.
Однажды во время оборонительных боев на Днепре в корпус пригнали целый взвод пленных немцев, попавших в окружение. Конвоировать их в тыл было некому, и Горелову сказали, что какое-то время пленные будут болтаться в корпусе, а, значит их нужно загрузить. Горелов был уже хорошо обстрелянным солдатом, быстро принимавшим решение. Вызвав к себе немецкого фельдфебеля, он ему объяснил, что пленным гарантирована жизнь и отправка в тыл, а пока они будут выполнять окопные работы. Необходимо следить за дисциплиной и обеспечивать порядок.
Фельдфебель оказался на редкость толковым парнем и каждый вечер исправно докладывал Горелову о проделанной работе. Эти доклады приобретали все более доверительный характер, и Горелов почувствовал, что фельдфебель начинает постепенно отстраняться от своих подчиненных. Однажды он даже пожаловался на одного их пленных: "Вы не поверите, господин офицер, до чего тупы бывают саксонцы!"
Под конец своего пребывания в корпусе фельдфебель уже преданно служил Горелову.
Интересно, как сложилась его судьба? Узнают ли когда-нибудь соотечественники о его поведении в плену? Объявят ли, чего доброго, коллаборационистом? А потом будут разыскивать до глубокой старости по всему миру как военного преступника и созывать международный трибунал.
Но, возможно, судьба оказалась милостива к фельдфебелю. Он полюбил нового начальника, уже немецкого, и мирно завершает свои дни на родине, поливая цветочки в каком-нибудь тихом и чистом городке.
Рассказ на эту тему под названием "Две стороны медали" Горелов решил никому не показывать, опасаясь, что его не так поймут.
Вот уж где действительно "анекдот и парадокс"!
Соседи
Д ом, в котором проживал Горелов, располагался на одном из новых московских проспектов, недалеко от университета, и напоминал по форме букву "П". Просторные квартиры были спланированы так, что окна смотрели преимущественно во двор. Собственно говоря, это был даже не двор, а сквер, с газоном, кустарниками, невысокими деревьями и удобными скамейками. Настоящее раздолье для ребятишек и пенсионеров!
Дом был населен смешанной публикой: крупными учеными, военачальниками, народными артистами, известными врачами и иностранными специалистами.
Среди последних выделялись своим необычным видом молодой индийский инженер и его красивая жена в сари. У них было двое детей: девочка лет двенадцати, имя которой никто не мог выговорить, и пятилетний мальчик Биту. Индийские детишки прекрасно чувствовали себя среди русских сверстников. Девочка любила приветствовать окружающих протяжным возгласом "Здра-а-асьте!" с характерным московским ударением на букву "а". А для Биту, ходившего в детский сад, русский язык был вообще родным. И, как оказалось впоследствии, не только язык.
С мальчиком приключилась удивительная история.
Когда, после окончания очередной командировки, семья уехала в Индию, Биту неожиданно заболел. Болезнь протекала странно. Биту стал отказываться от пищи и начал хиреть. При этом он постоянно твердил одно и то же: "Не хочу ваших фруктов, дайте мне котлету с макаронами!" В конце концов врачи поставили диагноз: тоска по родине. Пришлось родителям срочно возвращаться в Москву.