– Вот и ко мне пристают с тем же. Пугают позором. Говорят разные глупости. А я боюсь это делать. Вдруг я умру? Вспоминаю отца, лежащего на столе, – он умер, не успев ничего нам сказать. Везде одно и то же: покажи, какой ты сильный, Миша Палкин. Дерешься, говорят, хорошо, но этого мало. Это еще не слава. Три раза, когда приставали сильнее обычного, я убегал. Как-то ночью вылез в окно в бараке и ушел. А теперь не убежишь!
– Не вернемся назад, Миша! Поедем на север, прямо сейчас.
– А судомойка из буфета – Дарья Плеткина? Откуда она взялась? Гротов напишет ей письмо. Куда мне потом деваться? С какой историей жить на севере? Лучше умереть здесь, в роще, чем у всех на глазах.
Миша Палкин откупорил бутылку.
– Сейчас мне почему-то кажется, что ничего страшного не случится. Ты, Ярик, хороший друг – переживаешь за приятеля. Волновался за Никиту. Но ведь я не Никита, верно? Я здоров. И сейчас возьму и выпью эту водку, как пиво. Сильно опьянею, просплюсь и приду на берег. Главное – удержаться на ногах. Ты посиди тут, но только не смотри, как я пью.
Говорят, в такую минуту у человека страшные глаза.
Миша Палкин перекрестился, запрокинул голову и стал пить водку.
Ярослав отвернулся.
От волнения он так сильно сжимал ствол тонкого дерева, что у него заболели пальцы.
Пустая бутылка упала на землю и покатилась под куст.
Миша Палкин шатался. Его лицо, прежде розовое и здоровое, стало бледным. Дыхание сделалось отчаянным.
– Вот и все, – проговорил он. – Я жив и стою на месте. Ничего не случилось. Сейчас станет хуже, но я выдержу. Вот увидишь.
Миша Палкин стал переходить от дерева к дереву.
Голова его падала на грудь и взлетала вверх. Ноги желали идти каждая в свою сторону.
Он шел точно по раскачивающейся палубе, хватаясь за деревья, как за канаты. Ему было трудно дышать и говорить.
Ярослав отправился за ним вглубь рощи, но она была такая маленькая, что вскоре они вышли из нее и очутились в поле. Сделав полукруг, Миша Палкин вернулся в рощу и побрел между пыльными деревьями.
От него доносился страшный, тяжелый запах водки, кажущийся Ярославу запахом смерти. Водка, убившая Севу Носова и Никиту, набросилась и на Мишу Палкина, и он сжимает зубы, старясь добыть силу из своего сердца, чтобы выжить.
Силы ему требовалось больше, чем обычно.
– Я принесу тебе воды! – сказал Ярослав.
– Нет, дружище Ярик. – Пить воду сразу нельзя. Нельзя курить… Ах, как тяжело в голове! Там словно гранитная стена…
– Я принесу тебе еды! – воскликнул Ярослав.
– Принеси колбасы, хлеба и кваса, только не сладкого. Ты самый лучший человек, Ярик! Мой лучший друг.
Ярослав выскочил из рощи и побежал в магазин.
Когда он вернулся, Миша Палкин крепко спал, лежа на боку.
Ярослав сел рядом и просидел на одном месте много времени. В рощу прибегали бродячие собаки и обнюхивали деревья. После них заглянул какой-то человек, швырнул испорченное колесо и тут же ушел.
Ярослав думал о преданности своему единственному другу. Он не оставит его что бы ни случилось. Нет в окружающем мире ничего прочнее этой верности.
Он спросил себя: "Возможно ли это в среднем и высшем обществе?"
Ответ пришел к нему тут же. Те, кто живут в среднем и высшем обществе, больше преданы своему имуществу. Решительность приходит к ним, когда они получают выгодное предложение. Или когда им угрожает большая денежная трата. А здесь, в низшем обществе, ни деньги, ни имущество никогда не будут так сильны…
Ярослав просидел рядом с приятелем до вечера.
Наконец Миша Палкин открыл глаза.
Он выпил квасу, затем встал и прошелся, трогая затылок. Его мучили жажда и слабость. Но ему хотелось улыбаться.
– Я еще пьяный, – сказал он. – В голове шум и карусель. Но я победил! Выпил целую бутылку в одно дыхание! Выпил один раз – смогу и другой. Покажу им в субботу!
Ярослав был счастлив, что с его приятелем ничего случилось. Миша Палкин оказался сильнее водки, и теперь они поедут на север.
Они будут ехать, как победители. С ними останутся только простые и разумные мысли. Жалкие Гротов и Каплинский, пронизанные глупостью, навсегда исчезнут из их жизни.
Прежде Ярослав не знал, что борьба между славой и бесславием бывает такой смертельно опасной.
– Наверное, это случается только в низшем обществе, – произнес он вслух.
– Не говори никому, что ты здесь видел, – сказал Миша Палкин. – Впрочем, ты хороший друг и не обманешь. Откуда ты, Ярик? Кто твои отец и мать?
Миша Палкин стал есть хлеб и колбасу.
– Об отце и матери расскажешь в дороге, – сказал он. – Хорошо? А теперь пойдем на берег, искупаемся. В этом глупом лесу можно ослепнуть от пыли.
На берегу Миша Палкин долго смотрел на темнеющий горизонт и дышал морским воздухом. К нему медленно возвращался его детский румянец.
Наконец он стряхнул с себя бледность и печаль и стал прежним Мишей Палкиным. Осторожно выкурил папиросу и немного проплыл, держа голову высоко над водой. Потом лег на песок и проспал полчаса легким, здоровым сном.
– Все просто великолепно, – сказал он, проснувшись. – Я сильнее отца. Видно, я такой же как мой дед. Если бы он не замерз в степи по недоразумению, то жил бы и сейчас. Мать рассказывала, что он был очень сильный.
Миша Палкин вошел в склад, как прежде – первым человеком на берегу.
Каплинский и Гротов оставили карточную игру, убрали карты и принялись делать вид, будто готовятся ко сну.
Ярослав заметил, что они умело спрятали свое обычное нахальство.
– Отчего притих, дядя? – спросил Гротова Миша Палкин. – Думаешь о субботе?
– Думаю, Миша, – ответил Гротов.
– О последнем дне – грех не подумать. А в предсмертном письме так напиши: "Топлюсь от собачьей жизни и природной вредности. Прошу винить мою пустую голову".
Миша Палкин засмеялся, а Гротов только сжал кулаки.
– Подождем субботы, Миша, – сказал он. – Кто знает, как обернется!
Настала суббота.
Миша Палкин и Ярослав пришли на берег и сели на песке.
Явились Гротов и Каплинский, а за ними и все остальные – всем хотелось посмотреть, как Миша Палкин удерживает свою славу.
– Итак, их превосходительство генерал-губернатор Палкин желают показать представление, – проговорил Гротов. – Сейчас на наших глазах они выпьют бутылку водки в одно дыхание.
– А где твой камень? – спросил Миша Палкин.
– А где бутылка? – спросил Гротов.
– Вот она.
Миша Палкин достал из газетного свертка бутылку водки и подбросил на руке.
– Это что за фокусы, Миша? – заорал Гротов. – Что за глупости? Кто же пашет великие целинные земли велосипедом "Орленок"? Это для американского президента бутылка водки, а для нас – детское пюре "Нюша", питание на первом году жизни. Ты покажи, Миша, настоящую бутылку.
– Что же ты хочешь, сволочь? – растерянно спросил Миша Палкин.
– А вот что.
Гротов достал из кармана бутылку водки "Экстра".
– Эта штука крепче на десять градусов, – сказал кто-то. – Ее так сразу не выпьешь.
– Только "Экстра", Михаил, – сказал Гротов. – Или ты человек, или – позорное явление. Дарья Плеткина пьет "Экстру" играючи, накручивая локон на свой кривой палец.
Миша Палкин с отчаяньем поглядел на бутылку, которой вертели перед его лицом. Детская его улыбка превратилась в грустную. От волнения ему было трудно глотать.
– Убьешь ли ты эту бутылку, Миша Палкин? – спросил Гротов. – Или это конец твоей героической личности?
– Миша, не пей ее! – закричал Ярослав. – Вылей, разбей!
– Этот юный негодяй советует тебе опозориться, – сказал Гротов. – Он много понимает в жизни. Видел жизнь в замочную скважину. Где бы ты ни был, Палкин, твоя печальная слава тебя найдет. И в один прекрасный летний день ты сам утопишься от уныния.
– Я был о тебе другого мнения, Миша, – сказал Каплинский. – Думал, ты человек. А ты странное зрелище.
Миша Палкин выхватил у Гротова бутылку, откупорил ее и шагнул в сторону.
– Дело! – воскликнул Гротов.
Запрокинув голову, Миша Палкин стал пить.
Он выпил всю водку до последнего глотка, швырнул бутылку на песок и улыбнулся Ярославу.
Тут же он сжал кулаки, широко раскрыл рот и повалился на спину.
Ярослав бросился к приятелю и схватил его голову.
Миша Палкин не шевелился. Он умер. На его губах появилась черная пена.
– Что? – заорал Гротов. – А ну, расступись.
Он наклонился к Мише Палкину и засмеялся.
– Сам подох, сволочь! И не пришлось ничего делать! Ты слышишь, Каплинский? Не пришлось нападать на этого гада.
Каплинский безразлично курил папиросу.
Все были потрясены. Ярослав не замечал, что плачет.
– Не люблю таких больших и здоровых! – кричал Гротов, кривляясь на песке. – Терпеть не могу эти бычьи шеи! Туда ему и дорога! Не нужно было выпячиваться!
– Пойдем, Дима, выпьем пива, – сказал Каплинский. – Сейчас сюда милицейские приедут, а я их вечно с чертями болотными путаю. Не уважаю.
Приятели ушли.
Ярослав плакал, держа голову мертвого приятеля на свои коленях.
– Я пойду на сторожевой пост, расскажу, что здесь человек умер, – сказал угрюмый грузчик Трофим.
– Хорошего парня погубили, – с сожалением сказал кто-то.
Пришел бригадир и покачал головой.
– Не часто встретишь таких отчаянных, – сказал он. – Но зачем же так жестоко пить спиртное?
– Они его вынудили, – сказал Ярослав.
Бригадир снял кепку, постоял и ушел.
Приехавшие на берег милиционеры были удивлены.