Странно, почему женщины тоже ходят на стриптиз? Ведь именно они первыми должны понять, что это разоблачение разоблачает их всех, срывает покровы с того, во что они учились искусно драпироваться с детства. Впрочем, есть "дочери Евы", которые выступают за запрещение стрипа. Моралистки. Но их не слушают более блестящие сестры, потому что вопли о запрещении - всего лишь вопли о слабости тех, кто боится своего тела, кто боится раздеваться при свете даже перед своим единственным мужчиной.
Остальные смотрят на подмостки с чувством превосходства: "Я такая же, так же сложена, все у меня то же, кроме одного - хватки и женского практичного ума. Я сумела приобрести все то, что ты зарабатываешь на сцене, без этого глупого кривляния в лучах софитов. Ум и практичность женщины состоят в том, чтобы знать, когда и перед кем раздеться. А эти соплюшки путают настоящее блестящее с блесками маскарадного конфетти и разбазаривают по мелочам то, что потом не восстанавливается. Но тяга к блестящему - она у нас есть у всех у нас…"
Уфимцев вспомнил Юлию и сморщился, как от зубной боли.
"Сороки, - злобно подумал он, - Проститутки. Все они такие. Только одни отдаются за богато накрытый стол, другие - за горсть монет, третьи - за гарантию обеспеченности".
-Извините, - обратился он к гиду, - в принципе, я все понял. Может быть, вместо бара мы сразу побеседуем с вашими девушками?
Женщина кинула на него быстрый взгляд.
-Хорошо, - кивнула она после минуты раздумья, - Я сейчас попробую это организовать. Подождите меня в баре. Вон тот столик, не стесняйтесь. Заказано специально для вас и все оплачено.
Игорь присел за стол, где уже вовсю угощались двое его коллег, опрокинул рюмку коньяка. Раздраженность не проходила.
"Проституция, - повторил он мысленно, - И здесь проституция. Они - за мгновения всеобщего внимания, деньги, мы - за гонорары и коньяк с бутербродами".
-Ну, как тебе это действо? - спросил Стасов, сделавший перед этим глоточек коньяку и закусывавший его бутербродом с икоркой.
-Плавающий бордель, - буркнул Уфимцев, - Ты был наверху?
Стасов кивнул. Аккуратно прожевал бутерброд, смахнул пальцами крошки с бороды - эспаньолки и хитровато прищурился на Игоря:
-Се ля ви. Ты где–то видел иное?
-Но нельзя же так…
-Как?
-Открыто.
-А что так? - поднял брови Стасов, - Все очень пристойно. Только что я разговаривал с директором. Ну, с этим, у которого пресс–секретарь на пидора смахивает. Он мне заявил, что их главная задача - изменить отношение к женскому телу как к чему–то запретно–нечистому, которое нужно всячески скрывать. Поэтому они и станут организовывать конкурсы красоты во всех крупных городах Поволжья. Причем, с участием местных красавиц…
-А те, которые не смогут выйти в первую шеренгу конкурсанток, имеют шанс пополнить ряды стриптизерок, - насмешливо дополнил Уфимцев, - Что–то ты сейчас излишне благодушен, Сергей, "наполеончик" расслабил?
-А в тебе бушуют комплексы, Гоша, - прищурился Стасов, - Что, соска какая–нибудь не дала?
Уфмцев потемнел лицом. Стасов это заметил и примиряюще похлопал его по руке:
-Ладно–ладно, я пошутил…
-А вообще, Игорек… - продолжил он, - Наш народ слишком долго одевали в вериги. И теперь мы заново обретаем истины, открытые еще древними греками: женское тело прекрасно и достойно созерцания. А что касается мыслей, которые появляются при этом у тех или иных созерцателей, то это вопрос воспитания и половой удовлетворенности того или иного субъекта. Я не прав?
Уфимцев предпочел ограничиться глотком коньяка.
-Естественно, - продолжал Стасов, вдохновенно налегая на салат "Оливье", - В каждом деле случаются издержки. Сексуальные маньяки будут видеть во всем этом совершенно иное. Как, впрочем, и консерваторы. С другой стороны, не всем участницам этого великолепного шоу будет дано удержаться на плаву, не скатиться к дешевому стриптизу, панели, проституции, наркомании. Но согласись, в любом деле есть профессиональные болезни и профессиональные опасности. И весь вопрос в силе воли человека, в его стойкости. Опять же в воспитании… Так что не будь смешным, Игорь. Воспринимай это спокойно. Со временем этот бум на обнажение телес пройдет. Явление займет свое достойное место в человеческой культуре, культуре нашего народа и не будет выпячиваться перед другими прочими.
-Кстати… - Сергей показал глазами на девушку в вечернем строгом платье, разговаривающую у стойки бара с женой директора, - Узнаешь?
Уфимцев медленно повернул голову.
Помещение, где располагался бар теплохода, было задрапировано тканью темных, под цвет мореного дуба, тонов. За столиками посетителей под плафонами мерцали огоньки ламп, выполненных в виде свечей. Ненавязчиво звучала музыка, матово поблескивали батареи бутылок в баре.
Лощеный молодой человек в белой рубашке и бабочке ловко мешал коктейли и, вежливо улыбаясь, разговаривал с пожилой дамой. Дама была облачена в вечернее платье с декольте на спине. Впрочем, чуть дряблая, но все же прямая спина выдавала в ее обладательнице танцовщицу со стажем и ничуть не оскорбляла глаз. Да и все это вполне вписывалось в благопристойно–изысканную обстановку почти светского раута. По крайней мере, так показалось Уфимцеву, видевшему светские рауты только в буржуйских кинофильмах.
Рядом с дамой, небрежно облокотившись на стойку, беседовала с женой директора шоу высокая темноволосая девушка в черном длинном платье с обнаженными прямыми, красиво округленными плечами. "Гид" улыбнулась, заметив, что журналисты обратили на них внимание, и что–то сказала своей собеседнице. Девушка в вечернем платье кивнула головой и направилась к ним.
-Узнаешь? - повторил свой вопрос Стасов?
Уфимцев отрицательно покачал головой.
-Здравствуйте… - брюнетка подошла к журналистам, и Игорь с удивлением узнал в элегантной красавице артистку стриптиза, танцевавшую вокруг блестящего шеста и разбрасывавшую вокруг себя лоскуты ткани.
-Надежда Леонидовна сказала мне, что вы хотели побеседовать кем–нибудь из наших девушек… - она непринужденно села на свободный стул, расправив плечи, - Предвосхищу ваш первый вопрос - ведь вы наверняка хотели спросить, почему я пошла в стриптиз… Итак, я студентка, однако мои родители не имеют возможности помогать мне. Вместе с тем я обладаю соответствующей внешностью… Конечно, я могу пойти в секретарши, но постоянная работа лишит меня возможности учиться. С другой, я вовсе не горю желанием укладываться под своего босса по первому же его желанию…
Она улыбнулась:
-Извините за каламбур. Красиво и элегантно раздеться перед публикой и получить за это деньги - нечто иное, чем отдаваться потному начальнику на липком кожаном диване из страха, что он может завтра выгнать меня с работы или откажет в выплате премии. Итак, я предпочла первое.
-Но наверняка существует какой–то третий вариант… - произнес Уфимцев.
Девушка насмешливо посмотрела на него:
-Какой? Идти торговать в коммерческую палатку? Но ведь и там нет гарантии, что какой–нибудь кавказец не предложит тебе постель в обмен на спокойную жизнь. Нет, природа подарила мне внешность и я должна суметь не превратить этот дар в наказание.
-А конкурс красоты? - спросил Уфимцев, - Насколько я знаю, его участницы не занимаются стриптизом, а общественное положение и гонорар у них выше, чем у нас.
-На этот конкурс выбирают не только по внешности, - ответила артистка. Она помолчала, повернулась к Стасову, перед которым лежала раскрытая пачка "Кэмэла", произнесла:
-Разрешите?
И, не дожидаясь ответа, вытянула сигарету из пачки.
В кулаке предупредительного Стасова вспыхнула зажигалка. Девушка жадно затянулась.
-Не слишком крепкие? - поинтересовался Стасов.
-Не слишком, - скривила накрашенные губы стриптизерка и выпустила вверх сильную струю дыма. С полминуты она молча курила, стряхивая после каждой затяжки пепел длинным пальцем с овальным ногтем, покрытым розовым лаком. Затем резким движением затушила сигарету в пепельнице и протянула руку к бокалу, в который уже налил сухого мартини все тот же предупредительный Стасов.
Уфимцев же, внимательно наблюдая за всем этим, успел подумать: "Прямо по "Джеймсу Бонду", точно. Там так себя ведут красотки, перед тем, как решиться на нечто безумное. Например, на признание: "Хорошо, Бонд, я буду работать на вас!" Значит, и слова эти тоже откуда–то заимствованы…
Откуда? Да из наших же газет! Ну, и без репетиции перед зеркалом, конечно, дело не обошлось. И "мамашка" (так Игорь стал называть своего "гида" по трапам "парохода греха") специально подсовывает сей экземпляр сентиментальным журналюгам, которые пекутся об общественной нравственности. То есть таким дуракам, как я… Интересно, какие официально одобренные откровения сейчас из нее польются?"
Тем временем девушка, сделав еще одну паузу, произнесла:
-Вы будете огорчены, если надеетесь, что вам сейчас буду раскрывать тайны конкурсов красоты. Я не собираюсь себе портить карьеру, а ваши статьи с моими откровениями сгубят ее напрочь. Советую вам, господа, попросить разрешения у нашего распорядителя, - она показала глазами на жену директора шоу, - поговорить с восходящей звездой нашего конкурса Олей. Если вы будете достаточно внимательны, то сможете сделать соответствующие выводы. Всего доброго, господа…
"Ну, ни фига себе, - чуть ни присвистнул Игорь, - Как она нас четко обломала. Явно не по шпионскому сценарию. Может быть и раньше правду говорила?"
Вслух же он произнес, обращаясь к Стасову:
-Ну что ты по этому думаешь, "певец освобождения духа и тела"? Не все так просто, а? Надеюсь увидеть разоблачительную статью в твоей газете. Пойдешь со мной?