- Мне как-то все равно.
- Тогда держите!
Он протянул мне прозрачный флакончик с таблетками.
- Что это?
- Вечером перед сном выпей все десять - и тихий, безболезненный переход в другой мир совершится сам собой.
Я был немного разочарован. Но деньги были уже уплачены, я попрощался и пошел домой.
В девять часов вечера я посмотрел в окно на закат, принял душ, побрился, почистил зубы, проглотил одну за другой все таблетки и с чистой совестью лег спать. Посмертная записка была пришпилена на письменном столе, на самом видном месте.
Через два часа я проснулся и попал в девятый круг Ада - меня рвало так, как никогда в жизни, я даже не успел добежать до туалета. Когда рвота прекратилась, я напился воды из-под крана, проблевался еще пару раз и оставшуюся часть ночи провел на диванчике в гостиной.
* * *
Я ворвался в контору Декстера Харди как тайфун, как цунами! Я ругал его, как только мог, самыми последними словами. Он только обиженно моргал и, когда мой поток проклятий иссяк, пропищал:
- У вас ничего не получилось?
- Как видишь, нет, скотина. Давай деньги назад, я поищу другого специалиста и заодно заявлю на тебя в полицию!
Не успел я договорить, как Харди бросился на колени и обхватил меня руками.
- Мистер Труман, простите меня! Я забыл посмотреть срок годности препарата, честное слово! Но позвольте мне исправиться, не пройдет и десять часов, как вы будете мертвы в самом наилучшем виде!
Я смотрел сверху на его лысину, и мне стало его жалко.
- Встаньте, Харди, я даю вам еще один шанс. Что же вы предложите теперь?
* * *
Харди напустил в ванну горячую воду, проверил пальцем ее температуру и с кривой улыбкой повернулся ко мне.
- Неплохая у тебя квартирка, Бен. А теперь раздевайся, лезь в воду и вскрой себе вены. Держи!
Он вручил мне новую упаковку лезвий "Жилетт". Я взялся за верхнюю пуговицу рубашки и спросил:
- Мне что, при тебе разоблачаться?
Харди заморгал, потом вышел и спросил из-за двери:
- Ты уже разделся?
Я снял одежду и аккуратно сложил ее на полу. Вода была очень горячей, голова моя закружилась. Взяв в пальцы ставшее скользким лезвие, я проделал эту крайне болезненную и неприятную процедуру. Вода быстро начала краснеть, и я потерял сознание…
* * *
Очнулся я оттого, что начал замерзать. Я открыл глаза и мне чуть не стало плохо от отвратительно алого цвета воды. И я был жив.
* * *
- Харди, говнюк! - дверь с перевернутой табличкой чуть не вылетела с петель от моего пинка ногой.
Его голова при моем появлении задергалась вверх-вниз.
- Идиот! Кретин! - взвизгнул он. - Ты как вскрывал вены?!
Я немного охладел и показал ему, как.
- Болван! - вопил он. - Надо было резать вдоль, по ходу сосудов! Не поперек, а вдоль! Вдоль, а не поперек!
- Извини, Харди, я этого не знал…
Он вскочил.
- Идем, я сам сделаю тебе это.
Я вздрогнул.
- Не надо, Харди. Это все-таки очень больно. Придумай мне другое "фело-де-се".
Он ненадолго задумался.
- Держи! - в руках у него была обыкновенная веревка с петлей.
* * *
- Это так же просто, как пукнуть, - Харди кратко пояснил мне основы теории повешивания. Я засунул голову в петлю и замер.
- Мне надо всего лишь спрыгнуть? - спросил я наивно.
- Да. Как дважды два.
Я оттолкнулся от стула и спрыгнул с него… И это тоже было очень больно, а еще больнее было падать на каменный пол, я здорово ушиб копчик и крестец. Харди округлившимися глазами смотрел на одиноко болтающийся обрывок веревки.
- Слушай, Бен… Ты случайно не сумасшедший?
Я застонал, захрипел, закашлялся. И я опять был жив. И у меня не было сил бранить этого безмозглого Харди.
* * *
Мы стояли на крыше небоскреба и смотрели вниз, петля все еще опоясывала мою шею вторым галстуком. Но мне эта затея уже перестала нравиться.
- Мне надо всего лишь сделать шаг, Харди?
- Да-да, - торопливо забормотал он. - Делай шаг.
Я опять глянул вниз, на людской муравейник. Харди запрыгнул на бортик, окаймляющий крышу, и стал бесстрашно прогуливаться туда-сюда, что-то насвистывая, фальшиво и раздраженно.
- Делай шаг, Бен, делай шаг! - пропел он. Внезапно его нога наступила на кучку свежего голубиного помета, он взмахнул руками и с тихим вскриком упал вниз. Я наблюдал за каждым мгновением его полета. Он падал всего лишь несколько секунд, но для него это было целой вечностью. Так, во всяком случае, мне кажется.
Я снял с шеи петлю и выкинул ее вслед за Харди. Кое в чем я был ему даже благодарен. Я развернулся и пошел домой, сегодня был последний день моего отпуска.
6.10.1997
Величие
Верховный Генералиссимус Солнечной системы и ее окрестностей Александр фон Блутхарт Великий, уже несколько десятилетий сжимающий в своей железной руке жизни и судьбы двух триллионов живых существ рода Homo Sapiens, аккуратно поставил на поверхность стола опустошенную чашку кофе и наклонился над мерцающим экраном. Тонкие гибкие пальцы привычно легли на клавиатуру. На экране появилось лицо его верного секретаря Блауберга.
- Доброе утро, сэр, - голос секретаря был слегка искажен высокочастотными помехами.
- Данные, - кратко потребовал Блутхарт.
- Есть, сэр! Восстание на Меркурии подавлено, наши потери составили…
- Дальше! - такие мелочи, как людские жизни, Генералиссимуса не интересовали и не должны были интересовать.
- Повстанцы Титана захватили 52 % территории…
Внезапно в разговор вклинился Верховный Медик Земли, его постное лицо, как всегда, было патологически неподвижным.
- Доброе утро, сэр, - прогудел он. - Позвольте поздравить вас с пополнением вашего семейства. Ваша жена благополучно родила вашего четвертого ребенка. Как думаете назвать сына?
- Александр Четвертый, - ответил Блутхарт.
Верховный Медик исчез, и только сейчас Генералиссимус вспомнил, что предыдущего ребенка он назвал Александром Вторым. Да, точно, его первенец была девочка, и он нарек ее Атеной. Следовательно, в нумерации детей мужского пола появилась погрешность.
- На Луне завершилась постройка военного космолета первого класса "Штернфауст", - продолжал нудно бубнить секретарь.
- Глобальная карта, - приказал Блутхарт.
На экране развернулось схематическое изображение Солнечной системы, планеты жутко медленно, но неукротимо и математически правильно двигались вокруг желтого карлика со спектральным классом G2. Пальцы быстро застучали по клавиатуре, увеличивая масштаб особенно активных регионов. Наконец, внимание Блутхарта привлекла маленькая точка, приближающаяся к Плутону.
- Космический корабль регистрационный номер 74! - Блутхарт наклонился к микрофону. - Приказ: сменить курс и следовать к Юпитеру.
Ответа не было, но Блутхарт был спокоен. Он знал, что его приказ корабль получит только через пять часов.
На экране опять возник Блауберг.
- Сэр, на Церере полковник Нико снова объявил суверенитет…
Блутхарт молниеносно нашел нужный район, неподалеку от этой строптивой маленькой планеты с черепашьей скоростью покорял пространство супертяжелый боевой корабль "Зигфрид".
- Количество жителей на Церере?
- Три миллиона двести тысяч, - бесстрастно ответил секретарь.
Блутхарт немедленно приказал "Зигфриду" отклониться от курса и бомбардировать Цереру термоядерными бомбами общей мощностью двести гигатонн. Он хорошо осознавал жестокость этого поступка, но это должно было научить других, как не повиноваться Александру фон Блутхарту Великому. А этих других было очень много.
Через двадцать минут "Зигфрид" был на нужной дистанции от Цереры. Спокойно заработали его смертельные установки. Когда было все кончено, Блутхарт спросил:
- Количество жителей на Церере?
- Ноль, - ответил секретарь. - Малая планета Церера уничтожена. Боевой корабль "Зигфрид" возобновил выполнение предыдущего приказа.
На лице Александра фон Блутхарта появилась счастливая улыбка. Это была улыбка бога, всемогущего надчеловеческого существа, каким он, в сущности, и был.
- На сегодня хватит, Блауберг.
- До свидания, сэр.
Экран погас, но Блутхарт все еще сидел перед ним. Улыбка небожителя неуловимо таяла, исчезала. Наконец он встал, потянулся и вышел из комнаты, заперев дверь на кодовый замок.
Прямо за дверью на обшарпанной стене висело разбитое зеркало. Согнав с него огромного таракана, Блутхарт посмотрел на свое впалое лицо, неравномерно заросшее густой щетиной, на черные мешки под глазами, гнилые шатающиеся зубы. Поковыряв грязным пальцем с обломанным ногтем во рту, Блутхарт сплюнул, надел на голову дырявую шляпу и вышел на улицу.
Грязные голые ребятишки, у которых не было ни родителей, ни одежды, ни забот, вскочили с грязного песка и побежали к нему.
- Придурок Харди! - дразнили они его. - Харди-придурок!
Александр фон Блутхарт неожиданно осознал, что на самом деле является Алексом Харди, и от этого из его глаз покатились скудные слезы. Проявление чужой слабости еще больше обрадовало детей, а один из них, наиболее дерзкий, сбил с него шляпу на землю. Харди рассвирепел, схватил камень и швырнул ним в обидчика; тот упал, пораженный в голову, и больше уже не вставал. Дети разбежались.
- Эй, Харди! - к нему приближался широкоплечий мужчина по имени Юджин, он перешагнул через труп ребенка, положил свою сильную руку на плечо Харди и прямолинейно спросил: