* * *
Алдан слушал речи общественных обвинителей, речи привлеченного психиатра. Все это время думал об Анелии, о сыне, об Аиде. Особо переживал о дальнейшей судьбе сына. Не повлияет ли происшедшее на его психическое развитие. Ему было больно не за себя, страшно и больно за сына. Однако, ничего изменить не мог.
Прокурор Асетов Мейрам был неудержим:
– И в первом и во втором случае, прослеживается одна и та же аналогия, одна и та же манера поведения. Обвиняемый, чтобы скрыть преступление, отвести от себя подозрение, приступает вместе со свидетелями к поиску пропавшей и навязывает таким образом, свою версии произошедшего. Согласно его версии – они пропадают: в первом случае он уходит, во втором случае он уезжает, оставляя на некоторое время свои жертвы, затем обязательно возвращается со свидетелями, приступает к активным поискам. Однако, они не находят оставленных им людей. Преступник, сам не осознавая, после совершения преступления машинально делает одни и те же действия. – Прокурор сделал многозначительную паузу, посмотрел на судей, на обвиняемого, на зал, затем, придав голосу важность, продолжил.
– Свою оценку действиям подозреваемого дал и психоаналитик. Он очень ясно, аргументированно, на известных фактах из имеющейся практики, изложил и раскрыл поведенческо-психологическую связь двух этих событий. Вывод тот же, что и у следствия: человек неосознанно повторяет, делает одни и те же действия – в жизненных схожих экстремальных ситуациях. Товарищи судьи, на профессиональном языке это называется почерком преступления, прошу учесть вас эти обстоятельства. В первом случае обвиняемый так и не признал своей причастности к смерти гражданки Сибиряковой А., он всячески отвергает сотворенное им преступление, надругательства. Первое преступление было раскрыто случайно – труп был обнаружен собаками егерей только через два года. Во втором случае, обвиняемый вновь отказывается от признательных показаний. Однако его супруги нет, где она? Она пропала без вести? Где ее тело? Следствие установило, что пропавшая гражданка Исмаилова А. не находилась с кем-либо из соседей по даче, соседей по городской квартире или вообще с кем-либо из знакомых, родственников в неприязненных отношениях. После произошедшей ссоры ее больше никто не видел! Кроме ее супруга к даче вообще никто не подъезжал! Никаких подозрительных и иных шумов не было. Конечно же, это право обвиняемого ничего не говорить, ничего не показывать. Однако его молчание, не уведет следствие в сторону.
По залу пошел одобрительный людской гул. Все было против Алдана.
Прокурор:
Обвиняемый утверждает, что кухонный нож подбросил ему кто-то другой, истинный убийца. Однако на ноже только отпечатки подозреваемого гражданина Исмаилова А. Убийца, если бы таковой был, не стал бы проделывать долгий, опасный трюк. Зачем ему прятать нож? Вывозить тело, прятать его? Его могли обнаружить, его действиям могли помешать соседские собаки. Однако, собаки не лаяли, значит чужака не было.
Он после совершенного преступления, скрылся бы, оставил бы все на своих местах: и труп, и нож. Не понятен мотив мнимого убийцы, ничего из личных вещей, ценностей не тронуто. Убийство ради убийства? Ключ от дачи был только у обвиняемого, дубликаты находились в сейфе на работе. Никто другой не мог проникнуть на дачу, ворота были заперты. Так кто же этот убийца? Кто совершил преступление? Убийца и есть сам гражданин Исмаилов Алдан Аскарович.
По аудитории прошла волна негодования.
* * *
Сказать, что все эти годы Алдан понимал Аиду, или Аида понимала его, ничего не сказать. Со стороны все было благопристойно. В этом браке Алдана больше держал сын, он был благодарен ей за него. Аиду он вообще не мог прочувствовать, понять. Она сильно изменилась: внешне потучнела, внутренне истощилась.
– Ты меня никогда не любил и не полюбишь. Если хочешь, давай разойдемся, – будто зазубренное твердила она в моменты размолвок.
– Не надо так говорить, все у нас нормально, все наладится, найди себе занятие по душе, – отвечал ей Алдан.
Аида пыталась работать в школе, в училище, в институте, но нигде долго не задерживалась. Везде происходило одно и тоже: коллектив не тот, ее преследуют, ее не любят.
Атмосфера в доме накалялась. После долгих уговоров, бесед она успокаивалась. Для Алдана и Тимура это были всегда лучшие времена. Ее настроение не поддавалось прогнозу, иногда в минуты депрессии, она могла изречь "несусветное":
– Если бы мы его не зачали, не мучилась бы так.
Свою жизнь она готова была сравнивать с каторгой. И виновниками этому были все.
Алдан понимал, что где-то она права. Прояви он стойкость той ночью, может, не было бы этих проблем. Однако она подарила ему сына. Этим он обязан ей. Иногда Алдан думал: "Может действительно, она не любила меня никогда, может в силу обстоятельств, ей нужен был только диплом, она не хотела заполучать меня. И забеременела не от желания, а случайно. У нее были свои планы на жизнь, свой парень – такая же натура, как она, свой круг, где она была бы понята и счастлива. Может, забрал я у нее это счастье. Счастье жизни, с ее колокольни, с ее мировоззрением и пирогами. Я живу той жизнью, которую выбрал, которую хочу, понимаю. Она же обязана жить по моим правилам, по моим понятиям и традициям. Может, ей претит такое положение вещей, эти заумные разговоры и рассуждения, этот этикет и правила, она действительно не знает, как в этой среде вести себя, не ее это среда".
Алдан в своих рассуждениях был прав, он почувствовал это сразу же после свадьбы – они были разными друг для друга людьми. Они представляли противоположные состояния. Он пытался подарить ей мир, к которому она не принадлежала, мир, к которому она никак не могла приобщиться, он был ей чужд.
Алдан, как человек мудрый, смог приспособиться под нее. Она же с годами все больше отдалялась от него. Аида перепробовала все – ходила к гадалкам, читала разную чушь, верила в переселение душ, общалась с религиозными сектантами, неказистыми бабками – повитухами и прочими необразованными людьми. Там, среди них она чувствовала себя комфортно. Алдан понимал, что ей с ними интереснее, чем с ним, она чувствовала с ними себя более комфортно.
Он не выказывал пренебрежения к ее предрассудкам, однако, во время вечерних чаепитий мягко, непринужденно пытался вразумить жену.
Аида чаще и чаще выказывала недовольство своей жизнью. Алдан старался избегать семейных ссор, семейных перепалок.
"Пути Господни неисповедимы".
Алдан жил своей жизнью, Аида своей. Его не покидали боль, чувство утраты и тоски по Анелии. Где она сейчас? Что с ней? Жива ли она? – Он не знал ответа. Он чувствовал за собой вину – зачем он оставил ее одну, беспомощную и слабую? Зачем? Чтобы окончательно не сойти с ума, он погрузился в работу.
Аида переживала – она не получала от мужа так необходимой ей мужской ласки, тепла и заботы.
Алдану же казалось, что в семье все благополучно, имеется постоянный, растущий материальный достаток. Однако, увы, этого мало для семейного счастья. Он сам отдалял от себя Аиду. И это была невидимая, неосознаваемая им ошибка.
Аида в первые годы была счастлива. Алдан бережно ухаживал за ней во время беременности, рождения ребенка. Первые пять – шесть лет были самыми счастливыми в ее жизни. Тимур пошел в школу. Теперь, казалось, у них будет больше свободного времени для совместных путешествий, для любви, для общих увлечений. Однако Алдан все больше погружался в свои дела и заботы. Придя домой, поужинав и уделив Аиде незначительное время, он запирался в своем кабинете.
– Алдан, когда закончишь работать – пойдем, прогуляемся, сходим в кино, в гости.
– Да, дорогая, обязательно сходим, но не сегодня.
Алдан никогда не говорил слова "нет", однако был плохим мужем и все делал, в конечном счете, по-своему.
Аида нервничала, не спала по ночам. Алдана раздражало такое поведение жены. Он выговаривал:
– Аида, дорогая, чего тебе не хватает? Все живы, здоровы. Никто не болеет. Займись чем-нибудь, найди себе занятие по душе. Пойми, мне действительно некогда. Сходи к подругам, сходи с ними в кино, в театр.
– Нет, Алдан, они все с мужьями ходят в кино. Все с мужьями ездят по гостям. Один ты у меня такой занятой.
После каждого подобного объяснения с мужем Аида получала на какое-то время долгожданное внимание. Но, в конце концов, она перестала упрекать мужа, выговаривать ему свои обиды.
– Зачем я ему мешаю? Дура, я дура! Не любит он меня! Это видно невооруженным глазом. Это же и так понятно– сама женила его на себе, вот теперь и мучаюсь. Терпи теперь, терпи.
Она не могла занять себя чем-либо, так как навыки выживания, инстинкт самосохранения напрочь покинули ее. Она снова в который раз устраивалась на работу – но так как до этого нигде она толком не работала, и у нее не было ни профессиональных навыков, опыта, ни элементарной дисциплины, она не задержалась на новой работе.
Последнее увольнение подействовало на нее удручающе. Аида стала чувствовать себя ущербной, очень переживала, нервничала, впала в сильную депрессию. Алдану удалось на какое-то время успокоить ее, вывести из этого состояния. Любовь к мужу, чувства к нему остыли. К работе Аида так и не приобщилась.
Неожиданно для всех единственным утешением и спасением для Аиды стала их загородная дача. Аида не любила зиму, но как только наступала весна, она оживала, расцветала, уезжала за город, чтобы проводить все свое свободное время на дачном участке. Здесь она почувствовала себя морально удовлетворенной, потребной в жизни. Алдан был рад – жена была чем-то занята, тоска и безысходность оставили ее.