Пока мы топтались на месте, рядом остановились бабки с "авоськами", начали рассматривать, осуждать наших подружек. Вот народец! Проходу девчонкам не дают: то над короткими юбками свербили, то над длинными, теперь над брюками. А девчонки, бедняги, еле изворачиваются - поди достань стоящую шмотку! Если только в комиссионке или в москательной лавке у татарки. Говорят, там, в лавке, можно сделать любой заказ: от французских духов до атомного реактора. В общем, им, девчонкам, туго приходится. Чтоб в порядке одеться, надо изловчиться ого как! Ну и еще быть смелой, чтоб носить модную шмотку. Это ведь сейчас молодые люди ходят в обнимку и целуются у каждого фонарного столба, а во времена моей юности за один только необычный вид прямо с улицы таскали в милицию, распарывали узкие брюки, отрезали челки. А уж в газетах пропесочивали и склоняли на все лады. Между тем, стиляжничество являлось протестом против всяких дурацких норм. Так вот, сели мы, значит, в машину. Томка обернулась:
- Такая жара, прям не знаю, чего с себя снять. Тру-ля-ля! - пропела, облизала губы и захлопала глазищами, как бы вопрошая: "Ну что, я виновата, что такая красивая?". Потом кивнула мне: - Чтой-то с тобой?! Жуть! С тобой все ясно! - и снова взрыв смеха.
Меня и правда что-то трясло. Я подумал, именно с Томкой у меня и будет серьезная любовь, но тут же понял - это дохлый номер. Она вцепилась в Вадькин локоть, прямо присохла к нему и застонала от удовольствия.
- Люблю быструю езду. Гони, Вадь, как это ты умеешь.
Тут-то я понял - она совсем потеряла голову от его мастерства.
Наталья села небрежно, напоказ положила ногу на ногу и сразу обратилась ко мне:
- Чем ты занимаешься?
- Заканчиваю техникум, - ответил я, немного прибавляя себе стаж. - А ты?
- Раньше работала в книжном магазине, но уволили.
- За что?
- За красоту!.. Парни засматривались. Всегда стояла очередь… Начальство говорило, что я своим видом развращаю коллектив. А сейчас снимаюсь в кино, - бросила она дополнительный козырь.
По своей серости я все понял буквально. "Вот это да! Актриса!" - подумал и от страха меня затрясло сильнее. Со стороны наверняка я производил впечатление мученика, оглушенного любовью.
А Вадька уже мчал в своем духе. Томка не спускала с него глаз, балдела от восторга и то и дело хохотала.
С полчаса мы гоняли по широким и узким улицам, потом выбрались на дамбу и дунули в сторону Волги. По краям дамбы стояли кряжистые тополя. Только въехали под деревья - зеленый воздух наполнил машину и мы вроде очутились под стеклянным колпаком…
До сих пор так и вижу тот солнечный денек, зеленую рябь на лобовом стекле и нас, молодых, беспечных. Жизнь только начиналась, и, казалось, ей не будет конца. И время мы транжирили попусту, куда там! Думали, все успеется, и его, времени, впереди - пропасть сколько! Вот чудаки!
Ни с того ни с сего Наталья стала рассказывать о своем ухажере и так много о нем болтала, что мне померещилось - от нее к нему тянется цепь. "Зачем тогда я? - подумалось. - Хотя, наверно, и хорошее приедается. Короче, она загульная девчонка - чего еще надо?!".
Как бы подтверждая это, Наталья прочирикала:
- Я живу сердцем, а не головой и не раскаиваюсь в своих поступках. Если все взвешивать, не будешь счастливой.
Стараясь казаться прожженным, я попытался положить руку на ее плечо, но у меня это получилось как-то неуклюже.
В середине дамбы Вадька взял к обочине и, перевалив через кювет, тормознул около озера; в кустарнике застолбили поляну и расположились на траве.
- Тру-ля-ля, - пропела Томка. - Кучеряво живем.
Что мне особенно в ней нравилось - она сама себя развлекала. А Наталья скисла. Только вытряхнулась из машины, сразу изменилась. От ее смелых заявлений ничего не осталось. "Как-то здесь неуютно", - протянула в унылой задумчивости. Томка закатила глаза:
- О ураган! Вечно эти твои варианты. Строишь из себя церковную девушку. Здесь так здоровско, правда, Вадь?
А Вадька уже упивался, шпарил на гитаре одну забойную вещь за другой и пел. Он был в ударе. Томка стала ему подпевать, а я пододвинулся к Наталье и попытался ее обнять, но она высвободилась и подсела к Вадьке, и они стали о чем-то болтать.
Так и кантовались на поляне, пока не стемнело. Потом энергичная Томка поволокла Вадьку на другой конец озера, а мне бросила:
- Убыстрись! - и скосила глаза в сторону подруги.
Я понял, надо действовать, и только они смотались, шепнул Наталье:
- Давай спрячемся от них?
Но Наталья замотала головой, растерянно заморгала, на ее губах появилась вымученная улыбка.
- Нет, не сегодня.
Я снова попытался ее обнять, но она отшатнулась. И вдруг слышу, басят парни. Поднял голову - дружинники. Что мелят - не пойму, но явно качают права: лесопарковая зона… штраф… В общем "повязочники" содрали с нас трояк, списали номер машины, пригрозили прислать акты, мне - в техникум, Наталье - по месту работы.
Из-за кустов вышли Вадька с Томкой. Узнав историю, в которую мы влипли, Томка вспыхнула:
- Жуть! Делать им нечего! Ходят выслеживают парочки! Прям ураган! В городе грабят квартиры, а они здесь шастают!
Возвращались в паршивом настроении. Я-то понятно почему, а по какой причине скис Вадька, было неясно.
Попрощалась Наталья холодно, но я все же договорился с ней о свиданье на следующий вечер. Когда мы развезли девчонок, Вадька сказал:
- Наталья красивая и начитанная, волокешь? А с Томкой и говорить не о чем. У нее только одно на уме. Помешана на сексе. А мне эти штучки приелись. Хочется чего-то душевного.
Все это он сказал серьезно, как не говорил никогда, даже осипшим голосом. И куда девалась его всегдашняя веселость?!
У меня были каникулы, и весь следующий день я слонялся без дела, колобродил по городу взад-вперед; как-то само собой набрел на выставку живописи в краеведческом музее. "Дай, - думаю, - культурно обогащусь, все равно надо время убить. Вадька с работы еще не пришел, до свиданки время полно".
На выставке было пусто, только две старушенции шаркали от картины к картине. Я обошел все залы, осмотрел какие-то пейзажи, ничего интересного не отметил и уже направился к выходу, как вдруг увидел… Наталью. Она сидела на стуле в углу и смотрела себе под ноги.
- Ты чего здесь делаешь? - удивился я.
Она вскочила, покраснела.
- Я… пришла посмотреть… Интересная выставка.
- Пойдем отсюда?
- Нет, нет. Ты иди… Я еще должна посмотреть.
- Что с тобой?
- Ты иди… Я приду… Я жду… тетю.
В ее глазах появилась тревога, и я заспешил отойти. Но через пять минут заглянул снова - она все еще была в зале.
- Ну что, пошли?
- Нет. Тетя еще не пришла.
Она сильно нервничала. И только я хотел выяснить, в чем дело, как возле нас выросла какая-то тетка в черном халате. На меня ноль внимания, а Наталье отчеканила:
- Постовая! Твое место на стуле, а ты болтаешь с посетителями.
Наталья рухнула на стул, а мне пробормотала:
- Иди, я все вечером объясню.
На свиданье она не пришла. Жутко взволнованный, я прикандохал к Вадьке.
- Она отличная, - изрек Вадька. - Мы оба дали осечку. Ее развязность - показуха! И чего она корчит из себя современную, не понимаю. Она совсем не такая.
Мы завели Вадькину "тачку" и заехали за Томкой. Увидев меня, она облизала губы и пропела:
- Тру-ля-ля! Что с тобой творится - жуть!
Втроем двинули к Наталье. Она не хотела выбираться, но Томка ее обработала. Подошла, на меня не смотрит, косит в сторону.
- Я все придумала, - пробормотала, когда мы тронулись. - Со мной никогда ничего не происходит, вот я и придумала… И в кино я не снимаюсь. Поступала в художественное училище, но срезалась. Сейчас снова готовлюсь. И работаю… Ты видел где… Мне просто надоело быть одной. Тома пригласила, и я поехала… Вот Тома… У нее все так легко. Завидую ей. Я тоже хотела бы жить, как она, но у меня ничего не получается.
- Ну что, куда мы нарисовались? - обернулась Томка, так и рыская глазами в мою сторону.
- Давайте в кино, - сразу оживилась Наталья. - В "Вузовце" заграничный фильм.
- Предлагаю на природу, - вставил я.
- Идет! - откликнулась Томка. - Потеряемся всей командой. Побалдеем. Тру-ля-ля!
- А я не прочь сходить в кино, - протянул Вадька, глядя на Наталью, и та благодарно ему улыбнулась.
Само собой мнение Вадьки с Натальей перевесило, и мы очутились в кинотеатре. О чем фильм не помню. Помню только, всю картину Томка сверкала на меня глазами и веселилась хоть куда. А я все тщетно пытался обнять Наталью. Когда мы вышли из зала, Томка вдруг вскрикнула:
- Ой, я потеряла клипсу, - и бросилась шарить на тротуаре. - Да подгони ты машину и включи свет, бестолковый какой-то, - ощетинилась она на Вадьку, и как выдаст залп ругани. - Не уйду, пока не найдем. Эта клипса самый писк моды.
- Барахольщица, - тихо хмыкнул Вадька, но завел "опель", развернулся и врубил фары, и я тут же нашел Томкину безделушку. Она смачно поцеловала меня.
Всю обратную дорогу Вадька ехал медленно, закисший, напевал что-то тоскливое. Он сильно изменился за эти дни. Его покинули и улыбка, и юмор, и выдержка. А Наталья вообще смотрела в сторону. Прощаясь, сказала мне:
- Я больше никуда не поеду, и не заезжайте за мной.
А потом и Вадька с Томкой порвали. Последний раз они только грызлись, зато каждый раз, когда мой взгляд встречался со взглядом Томки, ее глаза туманились, а губы вспухали. Улучив момент, она кинула:
- У вас с Натальей ничего не склеится. Она с залетом. Да и ты не провпечатлял ее. А я тебе что, не нравлюсь?! Тру-ля-ля!