Одно время Вадька долго встречался только с Надькой, пышнобедрой красавицей с вызывающим гримом. Куда ни придут - под конец поцапаются. Чаще всего они выясняли отношения на "пятаке" в конце нашего проулка, плешке-сачкодроме, как его называл Вадька. Бывало, соберемся там "попастись, поразлагаться". Вначале все тихо, мирно, Вадька шпарит на гитаре, Надька гордая сидит, отбивает такт ногой, потом вдруг засекла - Вадька на какую-то девчонку глаз положил, сразу - бац! Рукой по гитаре:
- Хватит! Пойдем!
Мы начинаем ее уговаривать:
- Да брось, Надюш! Ты что, оборзела? Поиграем еще туда-сюда.
А она уже на взводе - в глазах сумасшедшинки. "Нет, и все тут". Ну и Вадьке ничего не оставалось, как закругляться.
Как-то наша компания завалилась к одному парню. И Вадька со своей красоткой явился - поклялись больше не ссориться. Крепились весь вечер - все сошло гладко, а на улицу вышли - поругались так, что разошлись навсегда.
- Везет же мне на тронутых девчонок, - однажды пожаловался мне Вадька. - Как-то была одна, какая-то цветочница - уматная девчонка - все время щурилась и держала плечи назад. Я катил на тачке домой, у светофора она вскакивает на сиденье и, стиснув мою руку, верещит: "Солнце мое! Катим в один кабачок, устроим звон. Встретят - лучше нельзя. Там все забойные. Ждет директор овощного магазина. Месяц от него пряталась, все ж достал. Вчера говорит: "Знойное знакомство! Привез вам две корзины овощей!". Я прям была в кусках. Ему говорю: "Это меня утомляет. Я не получаю подарки в виде огурцов". Наши девчонки все лежали. Здоровская история, верно? А сегодня в душе напряжняк, завихриться надо!". Подъехали мы к забегаловке, она за руку втащила меня в зал, усадила за стол. У ее дружка, директора-то, физиономия вытянулась, а она знай хихикает. Посидели мы там минут десять, она снова вцепилась в меня: "Солнце мое, поедем в другой, страшно модный кабак. Я из него вышла час назад. Там все заготовлено, еще гуляют. Они одеты позорно, но встретят - лучше нельзя. Я так люблю мечтануть". "Эх, была не была", - думаю и закрутил на всю катушку. Научиться-то жить можно, только кое-что пережив, ну я и хочу все узнать, волокешь?
Вадька передохнул и продолжил (я, понятно, слушал его разинув рот):
- Спокойная жизнь не для меня, я приключения люблю. Да и погодка стояла развратная. В общем, загудели мы… Потом-то я усек - она приводила меня для показухи: в кабаках-то работала на публику, обнимала, целовала - показывала, как любит… С неделю мы с ней крутили, и всю неделю у меня трещала башка. Она, как сестра милосердия, прикладывала мокрое полотенце и смеялась: "Неужели растут рога?". Неделю я жил на износ. "Зато, - думал, - будет что вспомнить"… Так она девчоночка была ничего, вот только на физии написано: "Чего-то хочется, а чего - не знаю сама". В аквариум ей надо было нырнуть, может, искупалась бы и успокоилась. А в остальном она была ничего, "солнце мое" меня звала. Недавно, кстати, ее встретил: "Солнце мое, спасибо! Директор как узнал, что ты появился, второй раз в меня втюрился". Такой прокол получился. Сыграл я, значит, роль палочки-выручалочки, вернее, как бы подудел в манок.
Вот так Вадька и рассказывал. Теперь-то я от души посмеялся бы, а тогда ловил каждое его слово.
Но что было обидно - Вадька не умел слушать. Разговор с ним напоминал игру в одни ворота. Он только и молол о себе, своих делах и никогда не спросит: "А как ты-то?".
Зато в чем Вадька был молодец - всегда приукрашивал свои романы и выставлял девчонок в лучшем свете, не то что некоторые - разойдутся и поливают: такая, мол, сякая. В самом деле думаешь - "стерва", а потом встречаешь ее, послушаешь, и вроде он болван.
- Поначалу они все мягкие, - поучал меня Вадька, - ничего не требуют, а потом завинчивают гайки. Если хочешь узнать, какой будет девчонка - посмотри на ее мать. Вот однажды было… завал! Клевая девчонка. Как-то зазвала к себе, представила мамаше. Только вошел: "Ну-ка, молодой человек, почините-ка утюг". Уловил? Гнилые заходы. Чинил я, чинил, и вот за это время как бы пережил свою женитьбу. Смотрел на мамашу, а представлял ее. Короче, отвалил. Теперь так: ухаживаю за ними честь честью, но как начинают прищучивать, сразу соскакиваю. Завожу кобылу и - только меня и видели.
Вот так Вадька и рассуждал, так дорожил свободой, а я считал его суперменом и во всем пытался ему подражать.
Вадькин "опель" был авточудо, старая керосинка, но только на вид, а внутри агрегат - загляденье! Известное дело, немцы все делали на совесть. Участковый, помню, приказывал Вадьке:
- Убери эту развалину из проулка, весь вид портит. Загони во двор!
Зато, когда Вадька раскочегаривал свою машину, она катила как надо. А водил Вадька с некоторым шиком: мог есть, пить и… вести машину. Это ему дорого обходилось: он то и дело курочил бампера, но все равно не бросал пижонских замашек.
В те дни Вадькин "опель" не давал мне покоя. Из-за его старого драндулета с разгоряченными колесами я лишился сна. Даже хотел бросить свой химический техникум и пойти на завод, копить деньги на машину. "Хотя бы купить подержанный "Москвич", - думал. - На худой конец - мотоцикл "Ковровец"".
Машина мне была нужна как воздух. Я знал - вместе с ней приобрету независимость и свободу, стану личностью, с которой придется считаться.
Как-то я увидел - Вадька идет с работы в новых брюках, а я заметил - если Вадька в новых брюках, у него новая любовь.
- Привет, студент! - весело бросил мне. - Припарковался к стильной девчонке. Парикмахерша. Хочешь, в воскресенье устроим мероприятие на пленэре?
Надо сказать, в те дни девчонки меня сильно волновали. Мне казалось, что ничего нет интереснее, чем ухлестывать за ними. Собственно, девчонки и машины - вот все, что я считал стоящим в жизни. Да и позднее думал так же, пока не повзрослел и не женился.
Практики общения с девчонками у меня не было. Я их боялся. Если с какой встречался взглядом, меня прям лихорадило. А если девчонка еще и заговаривала со мной, совсем размякал. Я был уверен - их окружает какая-то красивая тайна. Теоретически Вадька меня подковал неплохо. Он совершил во мне настоящую сексуальную революцию. И вот когда он предложил двинуть за город, я подумал: "Вам-то, ясное дело, будет лафа, а я буду облизываться, глядя на ваше счастье".
- Послушай, Вадь, - сказал я. - А может, у нее есть подруга? Может, она прихватит какую-нибудь подружку. Лучше брюнетку. Но можно и блондинку.
- Узнаю, - кивнул Вадька, а на другой день объявил: - Порядок. Моя Томка сказала, ее подруга - высший класс.
В воскресенье выдалась отличная погодка. Мы с Вадькой вымыли его "опель".
- За рулем я отдыхаю, - бросил Вадька и как рванет.
Времени до свиданки было полно, но он летел как бешеный, народ так и шарахался в стороны. Не знаю, как Вадька, а я совсем не отдыхал, только и ждал, когда мы во что-нибудь врежемся. А Вадька сидит себе, напевает что-то веселенькое.
- Ты со своей девчонкой садись сзади, - говорит (говорит спокойно, внятно и ровно, в своей обычной манере), - а моя Томка сядет со мной. И не будь занудой. Развлекай ее. Немного попасемся на пленэре и всей свалкой ко мне под крышу, устроим музыкальный момент. Мой стадион для населения всегда свободен. Новая пластинка есть - усохнешь.
Мы на такой скорости подкатили к месту встречи, что проскочили его. Вадька не растерялся, тут же газанул назад и, лихо вильнув, тормознул у тротуара. Кстати, назад он водил даже лучше, чем вперед, демонстрировал некое "элегантное исполнение".
Вадька остановился, знай себе напевает веселый мотивчик, в его глазах не было и тени беспокойства. Что и говорить, он умел себя держать в руках. А я прямо весь извелся, возбужденно ерзал на сиденье, озирался по сторонам.
Вскоре показались девчонки. Вадькина Томка - темноволосая (волосы до задницы), с большими глазищами, и ее подруга - длинноногая блондинка (ноги от ушей), идет виляющей походкой. Я остолбенел. У меня прямо выступила испарина, по телу прокатился холодный озноб. Я не отрываю от нее взгляд - она впилась в меня; взгляд у нее порочный - дальше некуда. Это даже я понял, а Вадька шепнул:
- Отпад полный. Она уже в тебя втюрилась. Волокешь?
"Раз Вадька сказал, значит, так оно и есть", - думаю. У него было редкое качество - отлично разбирался в девчонках.
- Тру-ля-ля! - Томка оглушительно захохотала, и они с Вадькой так посмотрели друг на друга, что я понял - у них серьезные дела.
- Привет, Грачонок! - Вадька засунул руки в карманы брюк. Он каждой девчонке придумывал прозвище и никогда не повторялся - был неиссякаем на выдумки.
Томка и Наталья - так назвалась девчонка, которая, по словам Вадьки, сразу в меня влюбилась, - сильно отличались друг от друга. Одна - брюнетка, хохотушка, другая - блондинка, молчальница. Томка в темном платье, затянутая рюмкой, Наталья - в платье мешком и таком слепяще-белом, что без темных очков не посмотришь. Было ясно - их контраст четко продуманная штука. В общем, они обе были разные и потому особенно притягательные. Чисто внешне мне понравилась Томка, но Наталья была явно доступнее, и это мне казалось важнее.