– Нет, он мне об этом никогда не рассказывал.
– Да! А теперь вот вы. Ходили вокруг Файюма, всё чего-то вынюхивали, выведывали, фотографировали… Потом по какому-то случайному стечению обстоятельств оказались на границе с Израилем…
Допросы длились по несколько часов в день. С утра до вечера, с перерывами. Она стояла и послушно отвечала на все их вопросы. Терпеливо. На ночь её отпускали домой. Когда Лара выходила из комнаты, она готова была разорвать весь Каир. Положение спасал муж: он смотрел на неё глазами ребёнка и произносил только одно слово:
– Капучино?
Они понимали друг друга с полувзгляда. Позже, приехав в военный Каир, где по улицам двигались танки, бесчинствовали толпы и были массовые драки, Лара узнает, что при наличии хорошей чашечки кофе можно пережить даже это.
Но тогда… Допросы длились всего два дня. За это время она похудела на три килограмма. С 49 до 46. "Хорошо, что на момент встречи со спецслужбами я весила 49 килограмм", – думала Лара. Если бы вес упал до 45, это была бы точка невозврата. Дальше вес продолжал бы падать сам собой и остановить этот процесс было бы невозможно без медицинского вмешательства.
Её отпустили. Но "братья-мусульмане" всё-таки навестили её. Ворвались как-то в их номер в Бур-Саиде, даже двери на закрыли, расселись кто где и начали что-то орать на своём тарабарском. Лара не поняла, что это было. Когда они проорались, она робко посмотрела в распахнутую дверь, полагая, что там кто-то стоит и это всё адресовано ему. В двери никого не было.
– Это они мне? – в растерянности спросила она мужа. Мухаммед чуть не упал со стула. Его разрывало от смеха. "Братья-мусульмане" поорали ещё немного, затем ушли. Лара всё равно ничего не понимала.
– Лара, ну нельзя же так смешить людей, – выговаривал ей Мухаммед, – во время столь серьёзной сцены.
– Ну да, ворвалось пятеро мордастых мужиков, зады на стул не умещаются, пришли на разборки с одной маленькой девочкой, у которой все рёбра пересчитать можно. Самим-то не смешно? Чего они хотели?
– Хотели, чтобы ты убралась из их города и чтобы я вернулся к их сестре.
– Пусть не волнуются. Закончится отпуск, и уберусь я из их города.
Отпуск оказался богат на события.
Во-первых, Мухаммед познакомил её со своими детьми: Рувай-да, девочка десяти лет, и Абдурахман, мальчик лет семи-восьми. Мальчик был весёлый и подвижный, а вот девочка… Девочка была худая, истощённая. Она могла часами сидеть в одной позе и ни с кем не разговаривать. Видно было, что она очень переживает разрыв родителей.
– Довели ребёнка своими скандалами, – сердилась Лара.
– А что, в самом деле с ней что-то не так? – искренне удивлялся Мухаммед. – Вот и учителя её тоже говорят, чтобы мы сводили ребёнка к психологу, а я говорю, что нормальная она, просто характер такой.
– Где же нормальная? Где это видано, чтобы ребёнок в её возрасте часами сидел в одной позе и ни с кем не разговаривал? Посмотри на неё, она худая, как щепка.
Лара развлекала его детей как могла. Они ходили по всем "Макдоналдсам" и игровым центрам. Оказалось, дети ни разу в жизни не были в "Макдоналдсе", потому что это харам. И детские игровые центры тоже харам. В их доме многое было харамом. Мухаммед рассказывал, что однажды он привёз домой красивые статуэтки, но жена их разбила и выкинула в помойное ведро, потому что это тоже было харам.
Девочка продолжала быть замкнутой. Только пацан взахлёб рассказывал, какой он счастливый.
Однажды они попросили помощи с английским, Мухаммед попытался им помочь, но у него не хватило терпения, он стал психовать на детей за их несообразительность.
– Что ты на них кричишь? – укоряла его Лара. – Если у тебя не хватает терпения на объяснение детям уроков, то не берись. А если взялся, то не повышай голос и сохраняй спокойствие.
Она взяла инициативу в свои руки и делала с ними уроки. Её терпения хватало на всех.
А потом девочка заболела. И мать, наступая на собственную гордость, разыскала-таки их отель и попросила прийти к ней в дом. "Красивая", – подумала про себя Лара. Скорпионы всегда выбирают самых красивых женщин. У неё была очаровательная улыбка, и, если бы не её кислое выражение лица, как будто ей касторкой под носом намазали, она была бы обворожительной.
Рувайда лежала в постели, тоненькая, ещё более осунувшаяся, с ничего не выражающими глазами. Она металась на подушках в бреду, мокрая, и повторяла только одно: "Тант Лара… Тант Лара…" Лара осторожно присела на край кровати и взяла её руку.
– Всё-таки довели ребёнка. Три взрослых человека.
Неделю Мухаммед выхаживал собственную дочь. Всё это время Лара сидела рядом с ней, держа её руку. Вскоре ребёнок пошёл на поправку.
Вторым событием было то, что Мухаммед спас какую-то нищую девушку-студентку, бросившуюся под колёса мчащегося автобуса. Девушка была злая и всё время психовала на Мухаммеда, зачем он её спас. Мухаммед не нашёл ничего лучшего, как притащить её к ним в номер.
– Поговори с ней, как женщина с женщиной. А то она не в себе, как бы опять чего-нибудь не удумала.
Для начала они сняли ей номер в той же гостинице, самый дешёвый, одноместный, поскольку девушке негде было жить. В свою квартиру, с земляным полом, керосиновой лампой, блохами и нищими родственниками, она не хотела возвращаться. Собственно, эта беспросветная нищета и толкнула её на самоубийство. Она была студенткой Каирского университета, но жила в глубокой нищете, безденежье, всё время голодная. Из-за такого образа жизни у девушки резко падало зрение. Она плохо видела. Мухаммед нашёл ей работу на рынке, и у девушки вскоре появились деньги.
Но поначалу эта девушка их сильно доставала. Ей, как тому же марокканцу из Абу-Даби, всё время что-то было надо. Особенно "поговорить по душам". Из-за этого им никак не удавалось уединиться.
– Мухаммед, у меня заканчивается отпуск. Мне скоро уезжать. Мне нужен ребёнок, – раздражалась Лара.
– Ты можешь переодеваться вон там, за ширмочкой? – просил её Мухаммед. – Иначе у меня складывается стойкое чувство, что я педофил.
– Мухаммед, я нормально вешу, сорок восемь килограмм. Почти пятьдесят. ("Ты меня ещё при моих сорока не видел", – думала она.)
В номере было ужасно холодно. Зуб на зуб не попадал. И никакие обогреватели не спасали положения. Мухаммед просил дополнительные одеяла, завешивал ими окно и балкон, но в номере было по-прежнему чертовски холодно. Вот тебе и Африка.
– Мухаммед, мне нужен ребёнок.
– Какой ребёнок, посмотри на себя, ты вся дрожишь от холода! Тебе нужно набрать вес, прийти в себя, тебе нужно тепло. Ты не сможешь забеременеть в таком состоянии.
Он тоже дрожал. Даже в темноте было видно, как ему холодно.
– Мухаммед, мне нужен этот ребёнок, – говорила она, стуча зубами от холода. – Keep trying, Мухаммед, keep trying…
Это был не секс, это был забег на длинную дистанцию.
По прилёте в Абу-Даби Лара поняла, что беременна.
16
Как хорошо быть беременной в мужском коллективе! Можно не работать. Тебе всё будут приносить, подавать, организовывать. Через три месяца начинают спрашивать: "Не пора? Смотри, если что, мой железный конь в твоём распоряжении". Как трогательны мужчины в своей заботе о беременных женщинах!
Однако было одно но. Маха.
В компании работала ещё одна женщина. Работала с 19 лет, а сейчас ей было уже 36. Она выживала всех женщин, чтобы оставаться одной в этом прекрасном мужском коллективе. Лара была единственной, кого Маха не смогла выжить.
В компанию Маху привёз брат, который раньше работал здесь же, после того как получил диплом нефтяного инженера по программе ЮНЕСКО.
Это была нефтяная компания Отэйбы, сюда он переводил своих лучших работников. Это была его самая любимая и самая надёжная компания.
Маха работала здесь главным администратором и скандалила со всеми. Не было ни одного человека, с которым бы она не поругалась. Особенно она любила скандалить с начальством. Однажды в Рамадан она так кричала, что услышал Отэйба, будучи в другом офисе, и выгнал её. Но она потом ходила два месяца, плакалась, и её взяли назад. Ещё бы. Маха была беженкой из Палестины, четверо детей, мал мала меньше, муж, работающий в строительной компании, а значит, не зарабатывающий ничего, поскольку платили только по факту выполненной работы, а работа никогда не была выполнена в срок, спасибо индусам-чернорабочим. Возможно, всем этим и объяснялся скандальный характер Махи.
С Парой Маха тоже задиралась, но у Лары хватало терпения на всех. Больше всего Маха скандалила с PRO (Public Relation Officer), ещё одним палестинцем в компании. Других палестинцев там не было. Эти двое не разговаривали друг с другом и общались только через Пару.
– Вы даже между собой ужиться не можете, – говорила ей Лара. – Вы единственные палестинцы в компании. А всё потому, что вы воинствующая нация, сами по себе. Всё воюете и воюете.
Лара и Маха часто разговаривали на тему войны в Палестине.
– Ты не понимаешь, – говорила Маха. – Моего отца убило на наших глазах. Мы тогда были ещё маленькими. Ему разорвало живот, и у него вывалились кишки. Вот так он умирал, перед нами. А мама всё время прятала нас от бомбёжек. У меня уже четверо детей, я работаю за двоих, у меня совсем не осталось здоровья, опухоль в голове, я болею, но меня заставляют рожать ещё и ещё. На случай, если одних детей убьют, на их смену придут другие. Четыре – это очень мало по нашим меркам.
– Какая страшная философия – рожать детей для войны.
– Да? А ты бы что сделала, если бы на твою землю пришли враги, захватили твой дом, отца убили, а тебя бы с детьми выкинули на улицу?