– Как к утру? Мне не надо к утру! Мне надо сегодня. Это очень важно!
– К утру, к утру, не раньше, – сказал медперсонал и куда-то ушёл.
Она осталась одна. Чтобы как-то облегчить боль, она ходила по коридору и в душ. В душе, стоя под тёплыми струями воды, боль терпеть было легче. Лара всё время ходила туда-сюда, а её заставляли лежать. Лежать не хотелось. Лёжа было больнее. Тогда медперсонал привязал её ремнями к больничной койке, чтобы она не ходила, их это бесило.
– Ничего себе здесь гестаповские методы! – негодовала Лара. – А ну развяжите меня немедленно!
Хорошо, что в это время примчалась Маха.
– Маха, поставь музыку, а то невозможно слушать этот многоголосый ор рожениц. Чего они все орут?
Маха поставила музыку.
– Маха, зачем они меня привязали, меня это бесит. Это что ещё за школа СС?
– Ты ходила туда-сюда, а тебе нельзя. Вот они тебя и привязали. Лежи спокойно и слушай музыку. Там в холле ещё Маруан остался.
– А Маруан зачем?
– Вообще-то, весь мужской коллектив сюда хотел примчаться, но я их отговорила, сказала, что тебе сейчас нужен покой. Но Маруан всё равно увязался. На всякий случай. Пусть будет.
– Ладно, пусть будет, но пусть он сюда не заходит. Ещё чего не хватало!
– Его сюда и не пустят. Он в администраторской ждёт. Слушай, Лара, кажется, у тебя уже роды, судя по симптомам. Я пойду посмотрю, где персонал.
Персонал пил чай у себя в комнате и не собирался никуда идти.
– Это её первые роды, к утру, может, и родит.
– А я говорю, что она уже рожает! – орала на них Маха. – Быстро встали, руки в ноги – и принимаем роды!
– А ты кто? Врач? Откуда ты знаешь?
– Я не врач, но я уже четверых родила, знаю.
– Ладно, пошли посмотрим.
И тут началось. Суета, беготня, паника. Лару куда-то быстробыстро повезли.
– Маха, чего они все суетятся и почему у них паника? Меня это напрягает. Они вообще знают, что делать?
– Похоже, что ни черта.
– Почему так орут роженицы? Что за дурацкие стереотипы: раз рожаешь, значит, надо орать? Можно всё сделать молча. Без шума. Тихо. У меня нет сил даже дышать, не то что орать. Дышать надо. Доктор Людмила говорила, что надо дышать, иначе забираешь кислород у ребёнка.
…Тужься, не тужься, теперь тужься, уже не тужься. Что за противоречивые приказы? Определитесь уже там с приказами и дайте один чёткий приказ!
…Что они делают? Чего они все носятся с паникой на лицах?
– Потому что они прозевали роды. Сидели чай пили, пока я их пинками сюда не выгнала. Кое-как. Держи маску и дыши.
– Я не могу держать маску, у меня нет сил. И скажи роженицам, чтобы все заткнулись! Сил уже нет слушать эти крики!
– Поздравляю, у тебя девочка!
– Маха, чего они мне колют, скажи, что я не хочу!
– Спокойно, тебе поставили укол, ты сейчас уснёшь. Тебе надо отдохнуть.
– Маха, куда они понесли моего ребёнка, они сейчас его с кем-нибудь перепутают и дадут мне не того, я знаю, так всегда бывает в роддомах.
– Успокойся, они понесли её обмыть, я прослежу.
– Маха, мне не надо укол. Мне надо всё держать под контролем.
Если бы не Маха, неизвестно, чем бы всё закончилось тогда и был ли бы жив ребёнок. "Вот так, – думала Лара, – человек, который был всё время твоим заклятым недругом, может оказаться спасителем твоего ребёнка".
Лара очнулась от детского плача. Плакал её ребёнок. Во сне девочка распеленалась и теперь лежала совсем голенькая, не накрытая одеялком, а в роддоме было холодно. "Почему мой ребёнок плачет? Почему её никто не пытается успокоить? Почему никто не хочет накрыть её одеялком?"
Лара попыталась встать, но у неё ничего не получилось. Ноги были как будто без костей. Ватные. И не слушались. Она всё же встала, усилием воли, и накрыла ребёнка. Потом пошла в коридор.
Когда медперсонал её увидел, у них были такие лица, будто встретили привидение.
– Вы ещё должны быть под наркозом! Как вы встали? Как вы пришли в сознание? Вам нельзя сейчас ходить, вам нужно лежать!
– Мне нужно позвонить мужу. Срочно. Это важно.
– Нет, нет. Вам немедленно нужно назад. Лечь.
Они пытались её остановить, но она не слушалась. Они настолько растерялись, что не предложили ей кресло-каталку. Шатаясь, на ватных ногах, кое-как, по стеночке, она дошла до телефонной будки.
– Алло, Мухаммед?
– Алло!
– Который час?
– 23:12.
– Успела! Мухаммед, поздравляю тебя с днём рождения! Дарю тебе… девочку… 3500, как в книжке. И НЕ ГОВОРИ МНЕ БОЛЬШЕ, ЧТО Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ!
И она потеряла сознание.
Очнулась оттого, что её кто-то будил.
– Вставайте, вставайте! Пора нести ребёнка купать, – говорил медперсонал.
– Я не могу встать, я не чувствую ног, у меня кружится голова, – отвечала им Лара.
– Мы носим на купание только тех детей, у чьих мамочек было кесарево. Все остальные ходят сами. Вы хотите, чтобы вашего ребёнка помыли? Тогда вставайте и идите!
Ларе очень хотелось, чтобы её ребёнка помыли. Но она не могла встать. Еле-еле, кое-как всё же собралась, дошла до помывочной. Её шатало.
"Ну и ну, – думала Лара, – порядки, как в гестапо. Ни у кого никакой жалости".
С едой дела обстояли не лучше. Еду приносили на разносах и тут же уносили. Она не успевала поесть и всё время была голодная. На неё кричали:
– Если вы не будете есть, у вас не будет молока и вам нечем будет кормить ребёнка!
– Пожалуйста, не уносите разнос так быстро, – просила их Лара. – Я не успеваю поесть. Вы слишком быстро уносите еду.
– Все успевают, а она не успевает. Успевайте есть как все. Никто под вас подстраиваться не будет. Приносим-уносим в общем режиме.
"Ну и порядки! – думала Лара. – Здесь вообще болеть нельзя. Или рядом должен быть кто-то надёжный, кто сможет защитить от всей этой армии медгестапо".
Такое отношение было не только к ней, а ко всем роженицам. Они, обессиленные родами, не могли себя защитить. Женщины были в основном из местных сёл и деревенек, не городские, и медперсонал вёл себя соответственно. Цинично и нагло.
Лара пыталась заступиться за женщин, но у неё не было сил ни говорить, ни сопротивляться этой наглости. Она всё равно пыталась. Пыталась отстоять права рожениц, чтобы к ним относились по-человечески, не орали и не гоняли туда-сюда. Чтобы не отбирали еду, когда хочется есть. Закончилось всё тем, что её выставили за дверь через два дня после родов, с сильным кровотечением и температурой 39.
У неё было слишком много вещей, коляска и ребёнок. Перенести всё это за раз не представлялось возможным. От двери больницы до такси нужно было пройти большое расстояние, поскольку стоянку такси отделял огромный больничный двор. Никто не вызвался помочь, никто не предложил позвонить коллегам, чтобы за ней приехали.
"Ну и что! – думала Лара. – Залезла же как-то радистка Кэт с двумя младенцами в канализационный люк. И я тоже справлюсь".
Она перетащила вещи и ребёнка в два этапа: коляска и часть вещей, вперёд, на несколько десятков метров, возвратилась за оставшимися вещами, донесла до коляски, повторила алгоритм. И так пока не дошла до стоянки такси.
Впереди было 43 дня декретного отпуска. Лара отлёживалась. Через неделю она всё-таки позвонила Леночке. Леночка была гордостью их семьи: закончила школу с золотой медалью, медицинский институт – с красным дипломом, вышла замуж за свою школьную любовь – лучшего хирурга города по злокачественным опухолям и единственного сына шишки городской администрации. Леночка была их личным медицинским светилом, и к ней обращалась вся семья. Поскольку не все вопросы можно решать с мужем, даже если он врач. Есть вещи, о которых мужу лучше не знать. Особенно если он вдали. Чтобы не волновать лишний раз.
– Леночка, это нормально, после родов кровотечение уже больше недели и температура?
– Как тебя выписали из больницы с кровотечением?! У меня шок! (Это была её любимая фраза.) Я в шоке от ваших врачей! Немедленно приезжай домой!
– Леночка, я не могу сейчас приехать.
– Ты ненормальная! И врачи у вас ненормальные! У вас там, в Эмиратах, все ненормальные! Как можно выписать человека с кровотечением и температурой! Тебе срочно нужна госпитализация!
– Леночка, перестань ругаться! Госпитализация не вариант. Ты врач, значит, военнообязанная, поэтому говори быстро, что нужно делать. У нас тут военно-полевые условия. Мне ещё ребёнку делать гражданство, паспорт и визу.
На другом конце провода была тишина. Видимо, Леночка переваривала ситуацию.
– Крапива есть? – спросила она.
– Крапиву найдём…
После того как Лара родила, живот сразу же прилип к спине. "А где же живот? – удивлялась она. – Только что был тут, такой большой и круглый, как мячик. А теперь нет".
"Главное условие красивой фигуры – плоский живот. А идеальной фигуры – ямочка!" – говорили им на уроках танцев. Хорошо, конечно, иметь ямочку вместо живота, но не когда у вас тазобедренные выступают, как у узников Бухенвальда.
"Наверное, я совсем плохо выгляжу, раз сердобольные соседи-пакистанцы каждое утро оставляют мне под дверью бидончик со свежим куриным бульоном".
После беременности Лара весила меньше, чем до. А впереди ещё предстояла беготня по кабинетам и сбор бумажек для получения гражданства, паспорта и визы на ребёнка.