Кристина сделала шаг, потом еще. Шелест ее шелкового платья был так отчетлив… Все до последнего штриха было отчетливо, ничего не пропадало. Шаги девицы Кристины уверенно вонзались в тишину комнаты. Шаги женщины, невесомые, но живые, красноречивые. Вот она снова у постели, снова это ощущение неестественного, отталкивающего тепла. Егора всего покорежило, будто судорогой свело. Девица Кристина, глядя ему прямо в глаза, как бы для того, чтобы не оставить сомнения в своей одушевленности, прошла мимо и подобрала со столика перчатку. Снова - обнаженная рука, волна фиалкового аромата. Потом - шелковое потрескивание перчатки, которую легко, изящно натягивают до локтя… Девица Кристина неотрывно смотрела на него, пока управлялась с перчаткой. Потом той же походкой - женской, грациозной - отошла к окну. Егору не хватило духа проследить за ней взглядом. Стиснув кулаки, в холодном поту, лежал он в темноте. Как проклятый, один. Первый раз в жизни он чувствовал такое беспросветное сиротство: никто и ничто не пробьется к нему из мира людей, не поможет, не вызволит…
Долгое время он ничего не слышал. Он понимал, что обманывает сам себя, прислушиваясь, - ведь он с точностью до секунды мог сказать, когда девица Кристина покинула комнату, когда из пространства исчезло ее ужасающее присутствие: собственная кровь подсказала ему это, собственное дыхание. И все равно он продолжал ждать, не имея смелости повернуть голову к окну. Дверь на балкон была открыта. Может быть, она еще там, может быть, не ушла, а только притаилась. Но он знал, что опасения напрасны, что девицы Кристины нет ни в комнате, ни на балконе.
Наконец он решился: выскочил из постели и включил карманный фонарик. Нашел спички, зажег большую лампу. Слишком сильный свет испугал крупную ночную бабочку, отчаянно забившуюся о стены. С фонариком Егор вышел на балкон. Ночь была на исходе. Уже чувствовалась близость рассвета. В застывшем воздухе повис холодный туман. Не шелохнувшись стояли деревья. Ни шума, ни шороха нигде. Его вдруг пронизало дрожью от собственного одиночества, и только тогда он понял, что продрог и от холода. Он погасил фонарик и вернулся в комнату. В ноздри беспощадно ударил запах фиалки.
Бабочка с сухим шелестом билась о стены, касаясь порой лампового стекла. Егор закурил, затягиваясь жадно, без мыслей. Потом прикрыл балконную дверь. Сон не шел к нему, пока не начало по-настоящему светать и петухи не пропели в последний раз.
VII
Прислуга напрасно стучала в дверь, она была заперта на ключ, а гость и не думал просыпаться и отворять. "Не добудишься, не иначе всю ночь прогулял, - несмело ухмыляясь, думала прислуга. - А молоко-то простынет. - Она поглядела на сервировочный столик, где стоял поднос с завтраком. - Может, господина профессора попросить?"
Она застала г-на Назарие уже одетым и готовым к выходу. Замялась у порога, застыдилась - ей было трудно сказать, зачем она пришла: попросить одного барина разбудить другого.
- Ты местная? - спросил г-н Назарие, желая ее подбодрить.
- Мы будем из Ардяла, - с гордостью ответила женщина. - А барин никак не встанет. Я уж стучала, стучала…
- Беда с этими художниками, здоровы поспать, - пошутил г-н Назарие.
Но он был взволнован. Почти бегом пустился он к комнате Егора и с такой силой заколотил в дверь, что тот в страхе проснулся.
- Это я! - извиняющимся голосом кричал профессор. - Я, Назарие…
В двери повернулся ключ, шаги Егора прошлепали обратно к кровати. Выждав приличную паузу, г-н Назарие вошел. За ним прислуга внесла свой поднос.
- Крепко же вы спали, - сказал г-н Назарие.
- Я теперь буду крепко спать по утрам, - с улыбкой ответил Егор.
И замолчал, дожидаясь, пока прислуга установит поднос на столик и уйдет. Потом без предисловий спросил Назарие:
- Скажите, чем пахнет в комнате?
- Фиалками, - невозмутимо констатировал профессор.
Ему показалось, что Егор вздрогнул и побледнел, забыв на лице улыбку.
- Значит, это правда…
Г-н Назарие подошел поближе.
- Значит, не приснилось, - продолжал Егор, - значит, это на самом деле была девица Кристина.
Обстоятельно, без спешки он посвятил профессора в ночное происшествие. Он на удивление точно помнил все подробности, но ему часто приходилось останавливаться, чтобы сделать глоток из чашки - в горле пересыхало.
* * *
Незадолго до обеда Егор узнал, что Санда заболела и не выйдет к столу. Он решил заглянуть к ней на несколько минут. Вот и предлог для отъезда. Раз обе хозяйки неважно себя чувствуют, он скажет, что не смеет долее обременять их своим присутствием.
- Ну, что тут у нас стряслось? - как можно развязнее произнес Егор, входя в комнату к Санде.
Она грустно взглянула, тщетно попытавшись улыбнуться. Кивком указала ему на стул. Она была одна, и Егор почувствовал неловкость. В комнате слишком по-женски, слишком интимно пахло. Кровью.
- Я совсем расклеилась, - еле слышно заговорила Санда. - Вчера вечером у меня началась мигрень и головокружение, и вот сегодня я не могу встать с постели…
Она смотрела ему в глаза с любовью и страхом. Ноздри трепетали, щеки были очень бледны.
- Из меня как будто все соки выжали, - продолжала она. - Даже говорить устаю…
Встревоженный Егор подошел к постели и взял Санду за руку.
- Ну и не надо себя утомлять, - начал он с нарочитой бодростью. - Наверное, вы простудились, от этого и мигрень, а мигрень выматывает. Я как раз думал…
Он собирался сказать: "Я как раз думал, что мне лучше уехать, не обременять вас своим присутствием". Но Санда вдруг расплакалась, поникнув головой.
- Не оставляй меня, Егор, - лихорадочно прошептала она. - Только ты можешь меня спасти в-этом доме…
Первый раз она обращалась к нему на "ты". У Егора запылали щеки. Смятение, радость, стыд за свою трусость?
- Не бойся, Санда, - твердо произнес он, нагибаясь к ней. - С тобой ничего не случится. Я здесь, с тобой, и ничего плохого не случится.
- Ах, почему я не могу сказать тебе всего…
В эту минуту Егор и сам был готов рассказать ей все, что знал, признаться во всех своих страхах. Но в коридоре послышались шаги, и он нервно отскочил на середину комнаты. Однако слова Санды придали ему уверенности. Он был покровитель, защитник.
Вошла г-жа Моску. Ее ничуть не удивило, что Санда лежит в постели и что у нее в комнате Егор.
- Ты не встаешь? - как ни в чем не бывало спросила она.
- Я сегодня полежу, - сказала Сгнг,% пытаясь придать тону непринужденность. - Хочется отдохнуть…
- Ее утомили гости, - как бы в шутку заметил Егор.
- О, неправда! - воскликнула г-жа Моску. - Мы всегда так счастливы видеть за нашим столом замечательных людей… Где Симина?
Егор и Санда переглянулись, покраснев, словно им напомнили о какой-то связующей их постыдной тайне.
- Я ее не видела, - проронила Санда.
- Пойду-ка поищу ее, - сказал Егор, думая под этим предлогом ретироваться и вернуться позже, когда уйдет г-жа Моску.
От стыда за свою трусость он зашагал особенно решительно, с суровым видом, нахмурив лоб. Хотел бежать, не предупредив г-на Назарие! Подумывал даже подстроить себе вызов телеграммой - такой способ бегства он вычитал когда-то в одной книге. Беззащитный голос Санды разбудил в нем вкус к риску, яростное желание испытать себя. Авантюра так авантюра. Ни на что не похожая, дьявольская, коварная и дразнящая, как ядовитый плод из заморских стран.
Он спросил в людской - никто не видел Симины. Тогда он вышел через веранду в парк и направился к дворовым постройкам. Вот и случай поглядеть на пресловутую кормилицу. По дороге ему попалась экономка, которая сообщила в ответ на его вопрос:
- Барышня пошли на старую конюшню.
И указала на полуразрушенный сарай, видневшийся вдалеке. Егор повернул в ту сторону, руки в карманы, покуривая. Он не собирался придавать масштабы экспедиции своим поискам Симины. "Ого, какое гнездышко для ведьм", - подумал он, входя в каретный сарай. Сарай был длинный, темный, заброшенный, с прорехами в крыше. В дальнем конце он разглядел Симину, сидящую в допотопном экипаже. Завидев его, девочка быстро отшвырнула прочь какую-то тряпку, которую держала в руке, поднялась на ноги, и по ее взгляду Егор понял, что поединок будет нелегким.
- Вот ты куда забралась, Симина, - начал он нарочито жизнерадостным тоном. - Что ты тут делаешь?
- Я играла, господин художник, - ответила Симина, глядя на него немигающими глазами.
- Что за игры! - изобразил удивление Егор, подходя ближе. - В старом пыльном драндулете…
Он осторожно потрогал пальцем фонарь, но не обнаружил ни следа пыли. Тогда он понял жест Симины, бросившей тряпку при его появлении.
- Драндулет-то старый, да ты, я вижу, им дорожишь, - продолжал он. - Смотришь за ним, в чистоте содержишь…
- Нет, - отпиралась Симина, - я просто тут играла и, чтобы не испачкаться…
- Что ж ты тогда так испугалась и тряпку бросила? - наступал Егор.
- Не могла же я подать вам руку с пыльной тряпкой, - парировала Симина. Выдержала паузу, улыбнулась. - Я думала, вы захотите поздороваться со мной за руку, - кокетливо добавила она.
Егор покраснел. Он сразу проиграл очко.
- Чей это был экипаж? - спросил он.
- Девицы Кристины.
Они резко скрестили взгляды. "Знает, - понял Егор, - она знает, что произошло сегодня ночью".