Доци не без удовольствия слушал взволнованную речь учительницы. "Пусть говорит, - думал он, - не следует охлаждать пыл этой молоденькой, стремящейся все переделать на свой лад девушки. Скоро она сама остынет и даже не заметит, как погрязнет в повседневных заботах, заменит туфли на шпильках сапогами на "платформе" и заживет, как все, размеренной, однообразной жизнью".
Директор набил трубку табаком собственного производства, раскурил ее и, сделав две-три затяжки, хитро подмигнул девушке:
- Правильно, все правильно, ангел мой. Конечно же побывайте в семье Ковача. - Он вынул изо рта почерневшую трубку, изготовленную из корня дерева, и спросил: - Так что же мы скажем товарищу лейтенанту?
- Я объясню ему, что он недостаточно хорошо воспитывает своего ребенка. Ковач - об этом, между прочим, говорила мне его жена, да и сама я кое-что замечала, - чтобы мальчик не чувствовал себя сиротой, закрывает глаза на все его проделки. Иначе говоря, излишне балует его. А ребенок почему-то считает, что раз его дядя офицер, то он может позволить себе гораздо больше, чем товарищи.
Доци кончиком пальца вдавил табак в глубь трубки и с улыбкой взглянул на внезапно умолкшую девушку:
- Могу я дать вам один совет, Марика?
- Конечно. Я с удовольствием приму его, товарищ директор.
Доци сразу напрягся и оперся локтями о стол, его худые, костистые плечи приподнялись, а волосы упали на плечи, отчего он стал похож на большую усталую птицу, подобравшую под себя крылья.
- Сначала я хочу спросить вас кое о чем. Если не пожелаете, можете не отвечать, но если захотите ответить, то будьте, пожалуйста, откровенной. - Он сделал небольшую паузу, выпустив облачко дыма, и продолжал: - Ну-с, как вы находите наш преподавательский состав?
- Коллектив?
- Нет, каждого в отдельности.
- Знаете ли, я, конечно, не хочу уходить от ответа, - начала девушка, сделав неопределенный жест, - но он застал меня врасплох. Мне нужно подумать... Если я правильно поняла вас, товарищ директор, я должна охарактеризовать своих коллег.
Доци утвердительно кивнул.
- Если хотите, позднее я отвечу на ваш вопрос, а сейчас могу только сказать, что коллектив у нас хороший. Имеются, правда, некоторые недостатки... Кое с чем я в корне не согласна...
Сощурившись, директор взглянул на учительницу снизу вверх.
- Вы, надеюсь, не рассердитесь на меня за откровенность?
- Нет, Марика, не рассержусь.
- Не нравится мне наше равнодушие к недостаткам. Не нравится, что с некоторыми детьми учителя ведут себя запанибрата, а кое-кому даже делают поблажки. Разумеется, это только общие замечания, но как-нибудь я приведу вам и конкретные примеры, - добавила она торопливо.
- Правильно, ангел мой, - улыбнулся Доци. - Мне кажется, я понял вас. Теперь моя очередь. - Однако своего мнения директор так и не высказал, потому что зазвонил телефон: директора приглашали в отдел народного образования при городском Совете. Он встал и развел руками: - Сожалею, Марика, придется прервать нашу беседу. - Он задумчиво посмотрел на заснеженный школьный двор, который был пуст: учащиеся уже разошлись по домам, чтобы вволю порадоваться обильному снегу. - Вы куда-нибудь уезжаете на праздники?
- Завтра утром к маме.
- А знаете, ангел мой, если у вас не будет занят сегодняшний вечер, приезжайте к нам на ужин.
Марика поблагодарила за приглашение и, выйдя из школы, направилась на окраину города, чтобы сначала посетить родителей отстающих учеников, а потом зайти к Ковачам.
"Что я понимаю под выражением "и так"? Да-да, надо объяснить, что я имею в виду", - решила она и с любопытством взглянула на терпеливо ожидавшего ответа лейтенанта:
- В пятьдесят шестом году, когда контрреволюционеры во время мятежа убили моего отца, мне было всего десять лет. Подробности событий тех дней я узнала позже из книг и газет. - Она глубоко вздохнула, с ее лица сошло выражение детской безмятежности, и оно как-то сразу повзрослело. - После похорон я записала в своем дневнике...
Ковач прервал ее с легким разочарованием в голосе:
- Извините, в десять лет вы уже вели дневник?
Девушка кивнула, но, заметив мелькнувшее в глазах лейтенанта удивление, в свою очередь спросила:
- Вы находите это странным?
- Как вам сказать... - Он снял очки и не спеша начал их протирать. - Не совсем обычным.
- Отец всегда говорил мне: "Живи прежде всего в ладу с собой, тогда ты сможешь стать настоящим другом и для других. Каждый день смотрись в зеркало собственной совести и не для других, а для себя записывай свои мысли". Конечно, в моем дневнике много разных глупостей, но в то время эти рассуждения казались мне очень мудрыми.
- Чем занимался ваш отец?
- Он был слесарем-инструментальщиком, а потом перешел на машинно-тракторную станцию в село Пернехидвег. Спустя несколько лет его пригласили на должность председателя сельскохозяйственного кооператива "Новая заря". Знаете, где это?
- Где-то у черта на куличках. Интересно...
- Одним словом, после похорон я записала в своем дневнике, что хочу быть такой же кристально честной, как отец. С тех пор прошло девять лет. За это время я поняла, что быть кристально честной совсем нелегко.
Ева принесла кофе. Ковач взял с подноса чашку и сказал:
- Проблему честности можно трактовать по-разному...
- Вы тут философствуете? - спросила Ева, присаживаясь на кушетку.
- Нет, - ответил лейтенант.
Помешивая ложечкой кофе, он ждал объяснений Марики и думал: "Только бы узнать, какое отношение имеет Питю к ее дневнику. Хотя она и многословна, но слушать ее довольно интересно. Правда, может быть, все это игра. Как она сказала? "Живи прежде всего в ладу с собой, тогда ты сможешь стать настоящим другом и для других..." В этом что-то есть..."
Марика отпила кофе из чашки и продолжала:
- За прошедшие годы я убедилась в том, что бескорыстная дружба в наше время большая редкость. Иногда кажется, что она существует лишь в сказках да романах. Если я говорю родителям правду об их ребенке, то дружбе конец.
- Теперь я понял, куда вы клоните, - засмеялся лейтенант и поставил чашку на стол. - Кофе был очень вкусным, Евочка... Мне вы можете свое мнение высказать совершенно спокойно, - повернулся он к учительнице.
- Я и так его высказала бы, - смешно поджала губы Марика. - В нашу школу ходят дети с окраины, попадаются даже дети алкоголиков. Домашняя обстановка, как понимаете, очень влияет на их духовный рост. Сверстники вашего Питю отстают от него в развитии, да и в материальном плане обеспечены гораздо хуже. И дети это прекрасно понимают. Вот что я имела в виду, употребляя выражение "и так".
Ева с удивлением выслушала слова учительницы и решила вмешаться:
- Так что же, по-вашему, Питю должен ходить рваным и грязным? Мне кажется, это просто несерьезно.
Она как-то странно взглянула на Марику."Уж не с ума ли сошла эта девица?" - красноречиво говорил ее взгляд.
- Я, видимо, не совсем ясно выразилась, - сказала Марика...
- Да нет, очень даже ясно, - кивнул лейтенант и принялся растолковывать жене: - Наш отпрыск интуитивно почувствовал свое превосходство и потому смотрит на ребят свысока...
Ева не на шутку обиделась. Она встала и сказала оскорбленным тоном:
- Я не дура и хорошо понимаю венгерский язык. - Она собрала посуду и демонстративно ушла на кухню.
- Бумм! - прокомментировал Ковач. - Мина взорвалась.
Марика поднялась.
- Не хочу оказаться жертвой взрыва, - засмеялась она, - лучше я уйду. А вы попытайтесь тактично объяснить ребенку, что не всегда становится лидером тот, кто хорошо и модно одет.
Как только Марика ушла, Ева дала волю своему негодованию:
- Послушай, Ковач, я не такая дура, чтобы учить меня уму-разуму в присутствии этих деревенских тетех.
- Кто тебя учит? И почему эта девушка тетеха? И что значит "деревенская"?
Ева ехидно посмотрела на мужа:
- Уж не приглянулась ли она вам, господин лейтенант?
- Ты, вероятно, совсем спятила. Оставь свои глупые шутки, стань нормальным человеком хотя бы на то время, когда я дома. Между прочим, Марика говорила довольно умные вещи. Мы должны обратить внимание...
- Ну и обращай, а меня ради бога оставь в покое. Достаточно того, что я приехала за тобой в этот медвежий угол.
Ковач закрыл глаза и с горечью подумал: "Опять семейная сцена! Только бы отыскать андаксин... Если она не прекратит кричать, приму таблетку, оденусь и уйду в клуб".
Но Ева вскоре замолчала, хотя в голове у нее лихорадочно билась мысль: "Какую колоссальную глупость я совершила, выйдя за него замуж! И как только я на такое решилась? Виноват во всем тот старый дурак: он втравил меня в это дело. Никогда ему этого не прощу..."
Познакомились они два года назад на киностудии. Оба снимались в историческом фильме режиссера Абеля Деметера "Панна Цинка". Для участия в массовых сценах Деметер попросил откомандировать из офицерского училища нескольких курсантов, которые владели бы искусством верховой езды. Ева же училась на первом курсе театрального института и была любовницей Деметера. Об их связи не знал никто. Проблемы начали возникать, когда не только преподаватели, но и сам Деметер убедился, что Ева хотя и очень красивая девушка, однако совершенно бездарная.
Если бы у нее были хоть какие-то актерские способности, тогда другое дело, тогда она, не вызывая никаких подозрений, могла бы появляться с ним где угодно, сниматься в его фильмах. Но как протежировать человеку неспособному? Это сразу же бросилось бы в глаза, и их бы очень быстро разоблачили.