- Я нет, у меня здесь… мама.
- А вы, - это к Алсу.
- Нет, я не хочу за негра.
- И я нет, - сказала Эдита, - далеко очень, а я боюсь летать.
- Вот видите, - папа торжествовал, - когда мы думаем без чужих подсказок, мы принимаем разумные решения. Джулия воспользовалась известным приемом, которым пользовались политики во все времена, чтобы управлять людьми: толпа хорошо воспринимает простые, доходчивые вещи. Я знал одного политика, который не излагал, как это делали другие, заумные экономические теории, а обещал с экранов телевизоров много водки, каждой женщине по мужу, каждому мужчине по нескольку жен, и благодаря этому чуть не стал президентом.
- Но ведь Джулия не метит в президенты! - встряла Людмила.
- Что вы! - поддержал ее папа. - Она даже не хочет, чтобы вы уехали вместе с ней. Она повторяет то, что старательно вбивает в наши мозги чужая идеология. Другими словами, американские дядьки заманивают наших детей простыми вещами: шкафчиками-салатиками, огнями рекламы, киноиндустрией - одним словом, блестящими фантиками на фальшивых конфетках. А мы с вами - лохушники, которым нечего этому противопоставить.
Я поняла, что проигрываю. "Где ж ты, Лизка? Помоги мне!" И в этот момент увидела насмешливое лицо Артура - ах мерзавец, мы с тобой носимся как с писаной торбой, а ты…
- Адель… - сорвалось у меня.
Никто ничего не понял, но все посмотрели на Адель, решительно поднявшуюся со скамейки и направляющуюся на сцену. С интересом ждали, что будет. "Давай, - думаю, - Адель, взгляни сейчас в светлые очи возлюбленного и задебатируй взросляков пламенной речью". А она даже не взглянула в зал и заговорила, пафосно так - я аж гусиной кожей покрылась, - обращаясь к папе и начальнику лагеря, который, казалось, вообще был ни при чем, а лишь сидел, меланхолично потирая потную шею.
- Я не уеду в Америку! Вы опоздали с советами: я, и Джулия, и все наше поколение четырнадцатилетних… мы уже давно не живем в России. У нас есть американские шкафчики и американская еда, мы слушаем американскую музыку и смотрим американские фильмы. Если б Джулия вышла на улицу, то она бы увидела неоновые огни американской рекламы, американских полицейских и негров, которых с каждым днем становится все больше - че за ними далеко ехать? Но ее жизнь, как и у каждого из нас, проходит большей частью за компьютером, в американизированном виртуальном мире, и плевать на то, что происходит за окном. Ведь самое главное - у нас у каждого есть своя американская мечта, в которую мы верим. А во что можно еще верить?
Зал молчал, осмысливая сказанное, а потом взорвался галдежом и шумом. И тут поднялся начальник лагеря:
- Ребята, мне как-то не по себе, при чем тут американцы? Мы сейчас где?..
Он не смог закончить речь, поскольку начиналось время давно обещанной дискотеки и жокей уже включил музыку:
You don't know how lucky you are boy
Back in US… back in US… back In USSR.
На этих аккордах мероприятие торжественно провалилось.
7
- Прости, мы использовали шанс быть услышанными, - сказала я отцу. - Мне надо бежать, нужно срочно помочь Адельке разобраться с ее любовью. Сейчас нет ничего важнее.
- Удачи! - ответил он. - Важнее любви действительно ничего не бывает. Какая славная девочка эта Адель! И что, неразделенная любовь?
- Хуже, этот кретин даже не замечает ее.
- Да, мужики бывают кретинами.
- Он мальчик.
- Дык надо влюбляться в мужчин!
- Я знаю, пап. А ты бы смог сбрить бороду ради меня?
- Дочь, первое, что я сделаю, когда вернусь, это сбрею бороду и выкрашу лицо зеленкой. Обещаю.
- Тогда я побежала?
Он развел руками: мол, давай, раз так надо, и я поспешила разыскивать подруг.
На танцполе гремела музыка. Маринка со своим муравейником выделывалась в центре, мои девчонки вяло тряслись с краю, а Аделька страдала у стенки, естественно.
Пробилась сквозь толпу к подругам.
- Как процесс? - спрашиваю. - Объект прибыл?
- Вон он, - показывает Алсу на мелькающего среди танцующих кавалера нашей мечты.
- Что ж, - говорю, - план будет такой… Девчонки, станцуем "Брызги шампанского"! Пусть он взмокнет, пусть вспотеет и никогда не забудет эту ночь! Поднимаем руки! Smash your titties like Molly Graw!
Оттесняя танцующих, пробираемся к жертве святого Валентина, окружаем его и, в невероятных движениях прыгая в такт музыке, взглядами, поворотами головы, жестами - всем, на что только способна наша фантазия, пытаемся привлечь его внимание к скучающей в сторонке Адель. О, мы сама страсть! Он, конечно, не может не заметить нереального внимания к своей персоне, улыбается глупо, но так и не врубается до конца, чего мы от него хотим.
Я была вынуждена признать, что первый приступ оказался неудачным, даю сигнал - отходим. А тут мелочь из младших отрядов налетела - мальчишки, подбегают ко мне - издержки популярности - и не дают подумать, ничего не дают предпринять - кричат: "Поцелуй меня! Поцелуй меня!" Дураки! Тогда Алсушка и говорит: "У тебя же, кажется, глисты, Джулия. Да поцелуй же ты их!" "Ага, - говорю, - точно. Щас поцелую! С кого начать?" И начинаю гоняться за ними, а они смешно так разбегаются. Повеселилась, а в это время медляк врубают, белый танец. Я киваю девчонкам. Эдита с Аськой пытаются вытолкать Адель к Артуру, но та с ужасом на лице упирается. Что делать? Иду сама к Артуру - без комплексов, улыбаюсь зеленой физией и приглашаю на танец. Благодаря мне их сердца объединятся, столкнувшись, как нейтронные звезды!
Обнимаю избранника подруги за плечи:
- Привет, гусар, - говорю. - Тебя же Артур зовут?
- Нет, - отвечает, - Вадим.
Блин! Вот я лохушка! Аделька даже не удосужилась выяснить его имя. А я-то, как дура, орала ему вслед: "Артур Пирожко-о-ов…"
Не сразу пришла в себя, сделала вид, что слушаю музыку:
Please let me know that it's real
You're just too good to be true.
Как же меня трогает эта музыка! Кто бы знал!
- Вон та девочка тебя любит, пригласи ее на танец, - говорю я и показываю на Адельку. Но что я вижу? К Адельке подходит Йоршик и нагло тащит ее танцевать. Стой! Что ты делаешь? Это же белый танец!
- У меня есть девушка, - слышу голос Вадима.
- А-а-а…
- Она в городе сейчас.
А Йоршик, мерзавец, ведет Адельку, и та кладет ему голову на плечо и улыбается. Сказка из "Тысячи и одной ночи"! Я что, слепая? И когда они спелись? И вдруг вспомнила, как Аделька гладила разбитый нос Йоршика, а он тоже ей тогда улыбался, так улыбаются только… ну да - влюбленные мужчины.
- Вадим, ты лох, - я остановилась резко. - You're going to lose that girl.
И, развернувшись, пошла прочь, к себе в палату, проклиная скрытную Адельку. Тоже мне, подруга называется!
* * *
Пока никого не было, вытащила из сумки любимую книгу, раскрыла на первой попавшейся странице и стала читать. Таким нехитрым образом я обычно успокаиваюсь, привожу в порядок свои мысли и чувства. "…Маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом - ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью… И мое дело - ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть…Они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему".
Гусь ворвался, не стучась, в палату. Шары огромные, навыкате, открыл рот и молчит.
- Что случилось? - испугалась и ору на него.
- Там… Роман Анатольевич… - он не договорил, а сердце уже грохнулось куда-то вниз.
- Где? Что с ним?
Сорвалась с постели и рванула в вожатскую.
- Постой!.. - крикнул вслед Гусь, но я уже была там. Роман лежал на постели лицом вниз.
- Рома! - тихо прошептала, подошла к нему и потрясла за плечо.
Он отреагировал не сразу. Медленно, очень медленно приподнялся и сел, смотрел в трансе куда-то в пол, лицо… убитое, неподвижное - живой труп из Зомби-сити. Я села рядом. Поняла: сейчас не надо говорить. Слова бессмысленны. Неужели что-то непоправимое? Лишь бы не… О, господи, почему все так сложно? Рома как ребенок, его обидеть раз плюнуть, но он терпелив и все сносит. Нужно очень постараться, чтобы довести его до такого состояния.
- Сагарматха, - шепчет Рома.
Что? Я ослышалась?
Смотрю на хмурого Гуся в дверях. Он явно что-то знает. Выхожу в коридор, маню его пальцем и отвожу подальше.
- Кто? - спрашиваю.
- Людмила. Он ей предложение сделал, я слышал, а она отказала, прогнала.
Кровь? Нет, не кровь - безумие, бешенство коровье бросается мне в лицо, в глазах темнеет, и я бегу, бегу по коридору… Ловите меня над пропастью!
- Людмила Петровна! - кричу на вожатую, вбежав к ней.
- Что? - раздается в ответ удивление, резкое, как клацанье металла.
- Людмила Петровна, вы… да ты дура!
- Что с тобой, девочка? Почему ты мне тыкаешь? - уже зло и враждебно.
- Да потому что "вы" - форма уважительная. А я тебя ненавижу!
И выбежала из комнаты, ушла в палату и заплакала - было так обидно за Рому. И что он нашел в ней? The world is treating me bad… misery.