- Э, дорогой, в другой раз, не время, - Рыбенко принялся бодро подталкивать компьютерщика к дверям, - видишь, горе у нас, Пусятин огорчил, на-ка, любезный, за труды, и до встречи.
Компьютерщик принял пятисотку и обиженно ушел, очевидно, рассчитывал выпить водки.
Даша споро принесла сыр, хлеб и колбасу, и сразу сели пить.
- Кто такой, бля? - вслух размышлял Рыбенко. - Просто за бабки, что ли наняли? Тогда сведения откуда?
- Как бы его найти… - мечтательно прошептала Даша.
- Найдем обязательно! - рявкнул Рыбенко.
- И что с ним делать? - Валера выпил водки и расслабленно закусил колбаской.
- Отмудохать, че еще-то? - удивился Рыбенко.
Даша одобрительно улыбнулась.
То ли пьяный, то ли ободренный Дашиной улыбкой Рыбенко минут двадцать описывал, как в Ростове его пырнули арбузным ножом, а потом он истекал кровью в коридоре больницы. Даша скучно смотрела на тарелку с сыром и слегка оживилась, только когда Рыбенко начал снимать штаны, чтобы показать шрам.
Водка закончилась. Рыбенко решительно заявил, что пойдет и купит еще, а для дамы шампанского. Даша, выкурившая к тому времени не меньше пачки сигарет, сказала, что водку можно заказать по Интернету.
- Это уже какое-то подончество, - сказал Валера.
Потом они с Рыбенко ходили в "Седьмой континент" за бухлом. Рыбенко по дороге читал стихи, а в очереди к кассе исполнял гимн Советского Союза. Какие-то подкрученные хачики кричали ему: "Заткнысь!" - а из очереди к другой кассе кто-то, наоборот, кричал: "На бис!".
- Что сказал, сука! - орал Рыбенко хачикам. - Давай, ударь меня, падла! Давай, подходи!
Несколько раз к Валере подходил с угрюмыми увещеваниями охранник.
Когда вернулись домой, Даша сидела на диване почему-то в вечернем платье с декольте, из компьютера доносились ритмы "Лили Марлен".
- Мадам, - поклонился Рыбенко с двумя целлофановыми пакетами в руках, - прошу на вальс.
Хохотнув, Даша встала с дивана. Рыбенко бросил пакеты и принялся, пьяно спотыкаясь, кружить ее по комнате.
- Валерьян! - ревел он, перебивая "Лили Марлен". - Квартирка - высший класс! На марш бедности не ходи, народ не поймет!
Валера с неумной улыбкой кивал. Когда вальс закончился, он включил "Красные звезды".
"Пусть будет чума по всей земле! Пусть будет чума по всей земле-е! - неслось из динамиков. - Пусть будет чума по все-ей земле!".
Рыбенко вдруг отчетливо пукнул.
Даша отстранилась, несколько секунд по инерции протанцевала, а потом дала Рыбенко пощечину.
- Виноват, мадам, - Рыбенко схватился за щеку, - пьян-с.
- Скотина! - крикнула Даша.
Отвернувшись от него, она пошлепала в своем вечернем туалете к дивану, но Рыбенко успел наступить ей на подол, и Даша с грохотом упала. Изобразив мельницу, Рыбенко тут же упал на нее. Даша барахталась, злобно матерясь, Рыбенко хохотал, пока она, извернувшись, не укусила его за нос.
- Бля!.. - охнул Рыбенко и схватился за нос.
Даша с достоинством поднялась с пола, уселась на диван, разложив вокруг себя юбку, и сказала:
- Валерочка, открой шампанское. Только я боюсь.
Валера обмотал горлышко выпростанной из штанов рубашкой и бесшумно вскрыл бутылку. Налил Даше, а, поразмышляв, и себе.
Рыбенко, кажется, забыв о том, что только что произошло, с багровыми вмятинами зубов на переносице, присел к столу.
- Будешь? - поинтересовался Валера, вздымая вверх бутылку.
- Налей, - согласился Рыбенко.
Некоторое время молча пили.
- Как шампунь? - первым не сдержался Рыбенко.
- Нормально, - сказал Валера.
- Ананасики забыл? - зло поинтересовалась Даша непонятно у кого.
- Капризная у тебя баба, - вынес вердикт Рыбенко.
- Матрос Рыбенко! - мечтательно произнес Валера.
Даша истерично рассмеялась.
Рыбенко слегка обиделся и доел всю колбасу.
- Ну, чего, мальчики? - вдруг возбужденно заговорила Даша. - Чего бухать? Давайте по ноздре?
- А че, есть? - резко оживился Рыбенко.
- Сдаем по сотке и ждем час, - объявила Даша с видом крутого дилера.
- Да не вопрос! - Рыбенко выхватил из кармана тугую "котлету" и, частично размотав, достал купюру.
- Все это, конечно, запредельно, - вздохнул Валера.
В некой, трудно определяемой теперь точке лета Даша с Иркой повадились ходить в гнусное китайское общежитие на Студенческой улице, где на первом этаже открыто торговали пиратскими дисками и почему-то мехом. Через пару недель заведовавший этой нелегальной торговлей китаец, по имени Бо Юм Бэй, которого Валера, к счастью, никогда не видел, проникся к девочкам столь полным доверием, что продал чек кокса.
Обнюхавшиеся Даша и Ирка сидели на тахте в его комнате, где от одной стены к другой была перетянута веревка с мокрыми трусами, и слушали историю нелегкой жизни китайца в России. Бо Юм Бэй был законченным наркоманом, что, впрочем, не мешало ему жить в достатке (по меркам общежития) и даже пользоваться успехом у девушек. Свою карьеру он начал в далекие девяностые, облапошив каких-то советских идиотов, пожелавших заниматься каратэ. Бо Юм Бэй договорился с дворником, который предоставил ему на короткое время свой подвал, где они вместе развесили плакаты Брюса Ли и бумажки с иероглифами, отпечатанные на цветном ксероксе.
Якобы подвал стал школой-студией каратэ.
Первым делом Бо Юм Бэй собрал у потенциальных учеников деньги на форму, после чего навсегда исчез из подвала.
Чем он занимался дальше, Валера не помнил, но вряд ли творил разумное-доброе-вечное.
В любом случае, теперь вороватый китаец жил в общежитии на Студенческой, торговал низкокачественным песцом и кокаином.
Через двадцать минут завалилась Ирка. Китаец пугливо стоял на лестнице.
- Чего он встал? - грубо спросил Рыбенко.
- Он стесняется, - буркнула Ирка.
- Скажи, чтоб зашел, что я с ним в подъезде расплачиваться буду? - потребовал Валера.
Наконец, Бо Юм Бэя втащили в квартиру и усадили на диван, рядом с Дашей. Он улыбался, не показывая зубов, и явно косил под идиота. Потом он разложил свои принадлежности и гостеприимными жестами предложил продегустировать продукт. Даша принесла из кухни обрезанную для таких нужд ножницами соломинку и протянула ее Рыбенко.
Тот, крякнув, втянул порошок в ноздрю.
Через секунду то же самое проделал Валера.
Затем наступила очередь Даши и Ирки. Последнюю дорожку подмел китаец.
Все оглядывали друг друга с идиотскими улыбками. Градус счастья приближался, по меньшей мере, к спонтанной оргии.
- И-и, шампанского! - скомандовал Рыбенко.
Девочки с неестественным и бурным хохотом подставили стаканы.
Рыбенко поведал о посетившем его лингвистическом откровении: из всей необозримой массы слов, начинающихся с одной буквы, только одно слово эту букву полностью выражает и, возможно, даже оправдывает ее существование. То есть, лучше бы вообще не было никаких букв, слов, да и вообще голубой планеты, но раз уж уничтожить все это одним махом не удается, нужно составить четкий словарь правды, который в будущем (которого тоже, в общем, нет) поможет таким же, как он, прозревшим людям.
В бреду Валера загорелся идеей составления такого словаря.
- А - это однозначно алкоголь, - сказал он.
- Никаких возражений!
- Б? - это была Даша.
- Бисексуалы? - предложил Рыбенко.
Валера на секунду подумал, что он все же немного инфантилен.
- А Т - ты предложишь, наверное, трансвеститы? - хохотнула Ирка. - По-моему, Б - это боль.
Мнения на счет В сильно разделились. Водка явно не подходила, потому что с ее принятием словарь правды начинал неумолимо скатываться к энциклопедии пьяни.
- Может, вонь? - осторожно вставил китаец.
В конечном счете, сошлись на власти.
- Г - говно. - Рыбенко значительно задымил.
- Пускай, - согласился Валера, - все-таки это важная жизненная категория.
Когда добрались до Я, уже светало.
Спать, впрочем, не хотелось.
Валера договорился до того, что каждое понятие словаря нуждается в короткой аннотации, и все вместе они в идеале предстанут вехами нового целостного мировоззрения.
- Когда-нибудь, - сказал он, бессистемно дергая руками, - мы передадим это мировоззрение нашим детям.
Китаец тактично намекнул, что не прочь уйти в свое общежитие.
Его благодарно проводили. Особенно рассыпался Валера, впавший в наркоманическую говорливость.
- Очень любопытна ваша судьба, - трещал он, жестикулируя, - это ведь просто эпоха. Вот, чем вы занимались до этого? Как попали в Россию? Вам здесь нравится?
- Не очень, - ответил Бо Юм Бэй.
- Ну, кому ж здесь понравится? - пробасила Ирка.
- Знаете, в Китае еще хуже, - обрадовал общество Бо Юм Бэй.
- Я занимался переводами китайских поэтов, - добавил он уже на пороге. До сих пор многое помню.
- Прочитайте, прочитайте! - возликовал Валера.
- С удовольствием, - откликнулся китаец с обескураживающей готовностью:
Людная станция. Свет огней.
Прощальный глоток вина.
Гонг полуночный. И лук луны.
Гуся тревожный крик.
Ты говоришь: "Когда ворон зовет,
Подруга летит за ним".
Ветер осенний - больше никто -
Делит со мною путь.
Там, на изгибе Желтой реки,
Берег - сплошной песок.
Ниже, где Белой лошади брод,
Клонит иву к стене.
Ты не горюй, что в далекий край
Не едут с тобой друзья.Помни одно - где бы ни был ты,
Всюду найдешь людей.