- Мистер Козак, - говорю я, - вы меня не так поняли. Ни о каких продуктах и речи нет. Я вот говорю: язычники эти вокруг вас в Китае, и вы среди них - голодный, умирающий…
- Мы не в Китае, - сказал мистер Козак. - Здесь, в этой стране, на жизнь нужно зарабатывать. Кого ни возьми, все в Америке работают.
- Мистер Козак, - говорю я, - а что, если бы вы нуждались в каком-нибудь там французском батоне да еще фунте сыра, чтобы только сохранить свою жизнь? Неужели вы бы постеснялись попросить об этом христианского миссионера?
- Постеснялся бы, - сказал мистер Козак. - Мне было бы стыдно просить.
- Даже если бы вы знали, что отдадите ему два батона и два фунта сыру? - говорю я. - Даже тогда?
- Даже тогда, - сказал он.
- Ну, это уж нехорошо, мистер Козак, - говорю я. - Вы поддаетесь отчаянию. Подумайте, вас может ожидать только смерть. Неужели вы умрете вдали от семьи, на чужбине, в Китае, о мистер Козак!
- А мне все равно, - сказал он, - пускай. А вот ты и твой папа должны платить за хлеб и за сыр. Почему твой папаша не ищет работы?
- Мистер Козак, - говорю я. - Ну, а как вы вообще поживаете?
- Прекрасно, Джонни. А ты?
- Лучше нельзя, мистер Козак. Детки как ваши?
- Превосходно, - сказал мистер Козак. - Степан уже начал ходить.
- Да что вы, это замечательно, - говорю. - А как Анжела?
- Анжела начала петь, - сказал мистер Козак. - Ну, а как твоя бабушка?
- Чудесно, - говорю. - Она тоже начала петь. Говорит, что оперной звездой быть гораздо лучше, чем королевой. А Марта как, жена ваша, мастер Козак?
- О, отлично, - говорит мистер Козак.
- Ну до чего я рад это слышать, прямо сказать не могу, мистер Козак. Значит, у вас дома все хорошо, - сказал я. - О, ваш Степан будет когда-нибудь большим человеком.
- Надо надеяться, - сказал мистер Козак. - Уж я-то отдам его в хорошую школу, пусть добьется всего, чего у меня не было. Не хочу, чтобы он сидел за прилавком.
- Я очень, очень верю в Степана, - сказал я.
- Да что тебе нужно, Джонни? - сказал мистер Козак. - Денег сколько принес?
- Мистер Козак, - говорю я. - Я ведь пришел сюда не за покупками. Просто, знаете, люблю иногда насладиться тихой философской беседой. Отпустите мне французский батон и фунт сыру.
- Плата наличными, - сказал мистер Козак.
- Да, а Эстер? - сказал я. - Как поживает ваша красавица дочка Эстер?
- У Эстер-то все в порядке, Джонни, - сказал мистер Козак. - А вот тебе придется платить наличными. Ты с твоим папой - самые ненадежные люди во всей округе.
- Как я рад, - говорю, - что у Эстер все в порядке. А вы знаете, мистер Козак, кто у нас в гостях? Мистер Джаспер Мак-Грегор. Он, между прочим, просил у вас узнать: вы видели его когда-нибудь на сцене? Это великий актер.
- Не слыхал я о таком, - сказал мистер Козак.
- И бутылку, пива для мистера Мак-Грегора, - добавил я.
- Нет, пива я тебе дать не могу.
- Да что вы, как так не можете?
- Не могу, - сказал мистер Козак. - Я отпущу вам вчерашний батон и фунт сыру, и все. А чем занимается твой отец, когда работает?
- Мой отец пишет стихи, мистер Козак, больше он ничем не занимается. Он один из величайших поэтов мира.
- а когда он получит деньги? - спросил мистер Козак.
- Никогда, - сказал я. - Нельзя быть великим и брать за это деньги.
- Что-то мне не нравится такое занятие, - сказал мистер Козак. - Почему твой папа не работает, как все люди?
- Он работает усерднее кого бы то ни было, - сказал я. - Вдвое больше обыкновенных людей.
- Ну, Джонни, - сказал мистер Козак, - вы теперь мне должны пятьдесят пять центов. Так и быть, сегодня отпущу вам товар, но это в последний раз.
- Передайте Эстер, что я ее люблю, - сказал я.
- Непременно, - сказал мистер Козак.
Я побежал домой с французским батоном и фунтом сыру.
Отец и мистер Мак-Грегор ждали на улице, чтобы поскорее увидеть, с чем я вернулся. Они пробежали навстречу мне с полквартала и, когда увидели, что еда есть, замахали бабушке, которая ждала на крыльце. Она вошла в дом, чтобы накрыть на стол.
- Я знал, что ты справишься, - сказал мой отец.
- Я тоже, - сказал мистер Мак-Грегор.
- Он говорит, мы должны заплатить пятьдесят пять центов, - сказал я. - Иначе, говорит, больше не стану отпускать вам в кредит.
- Пускай говорит что хочет, - сказал мой отец. - А о чем ты с ним сегодня беседовал?
- Сперва, - говорю, - я толковал про Китай и про этого голодного, что на пороге смерти. А потом стал расспрашивать про его семью.
- Ну, как они там? - спросил мой отец.
- Замечательно, - говорю.
Мы все прошли на кухню и съели батон и фунт сыру и выпили каждый по три кварты воды. Когда исчезла последняя крошка хлеба, мистер Мак-Грегор стал оглядывать кухню в поисках еще чего-нибудь съестного.
- Вон та зеленая банка наверху, что в ней, Джонни? - сказал он.
- Мраморные шарики, - говорю я.
- А в этом шкафу? - сказал он. - Нет ли там чего-нибудь съедобного?
- Одни свертки, - говорю.
- А это что за кувшин такой большой там, в углу? Нет ли в нем чего-нибудь подходящего?
- Там у меня сидит уж.
- Чудесно, - сказал мистер Мак-Грегор. - Кусок вареного ужа был бы мне сейчас весьма кстати.
- Этого ужа есть нельзя. - сказал я.
- Но почему, Джонни? - сказал мистер Мак-Грегор. - Почему бы и нет, черт возьми? Я слыхал, что жители Борнео едят змей и кузнечиков. Не найдется ли у тебя где-нибудь полдюжины кузнечиков пожирнее, а, Джонни?
- Только четыре штуки, - сказал я.
- Так что же ты, давай их сюда, - сказал мистер Мак-Грегор. - Вот наедимся досыта, и я тебе сыграю на трубе "Пей за меня одним лишь взором".
- Не хочу я их убивать! Всякая тварь хочет жить, - сказал я.
- Я дьявольски голоден, Джонни.
- Я тоже, - говорю, - но я вам не позволю есть Мою змею.
Отец сидел за столом, подперев руками голову и о чем-то задумавшись. Бабушка расхаживала по всему дому и распевала арии Пуччини. "Я все по улицам брожу", - вопила она по-итальянски.
- А не сыграете ли вы нам что-нибудь, мистер Мак-Грегор? - сказал отец. - Для мальчика это будет огромное удовольствие.
- Конечно же, мистер Мак-Грегор, - поддержал я.
- Ладно, Джонни.
Он встал и давай трубить, да еще как громко, ну, громче всех трубачей на свете. Людей переполошил на много миль кругом. Восемнадцать соседей собрались перед нашим домом. Когда мистер Мак-Грегор протрубил до конца свое соло, все зааплодировали. Отец вывел его на крыльцо и сказал:
- Дорогие друзья и соседи, позвольте вам представить Джаспера Мак-Грегора, величайшего шекспировского актера наших дней.
Дорогие друзья и соседи ничего не сказали в ответ, и тогда заговорил сам мистер Мак-Грегор.
- Как вчера, - говорит, - помню свое первое выступление в Лондоне, в 1867 году…
И продолжает рассказывать свою историю. Тут Руф Эпли, плотник, выходит и говорит:
- Нельзя ли нам послушать еще немножко музыки, мистер Мак-Грегор?
А мистер Мак-Грегор в ответ:
- А не найдется ли у вас в доме куриного яйца?
- Ну конечно, найдется, - говорит Руф. - У меня их в доме целая дюжина.
- Не затруднит ли вас пойти и принести одно яичко из этой дюжины? - сказал мистер Мак-Грегор. - А когда вы вернетесь, я сыграю вам песню, которая заставит ваше сердце трепетать от горя и радости.
- Иду, иду, - сказал Руф и пошел к себе за яйцом.
У Тома Брауна мистер Мак-Грегор спросил, не найдется ли у него в доме кусочка колбасы, и тот сказал, что найдется. Тогда мистер Мак-Грегор спросил, не затруднит ли его прогуляться за этим кусочком, а когда Том, дескать, вернется, мистер Мак-Грегор сыграет такую песню, от которой изменится вся его жизнь. И Том пошел к себе за колбасой, а мистер Мак-Грегор стал спрашивать подряд каждого из восемнадцати дорогих друзей и соседей, не найдется ли у них дома чего-нибудь вкусненького, и каждый отвечал, что найдется, и все пошли по своим домам, чтобы принести чего-нибудь вкусненького, потому что мистер Мак-Грегор обещал им сыграть нечто усладительное для слуха. А когда все друзья и соседи вернулись к нашему дому, со всевозможной снедью в руках, мистер Мак-Грегор поднес трубу к губам и заиграл "В горах мое сердце, душа моя там", и все соседи заплакали и разошлись по домам, а мистер Мак-Грегор принес все вкусные вещи на кухню, и пошел у нас пир горой и веселье. Яйцо, колбаса, зеленый лук, два сорта сыра, масло, два сорта хлеба, вареная картошка, свежие помидоры, дыня, чай и множество прочих вкусных вещей - все это мы съели, и выпили чаю, и животы у нас раздулись, и мистер Мак-Грегор сказал:
- Сэр, если вы ничего не имеете против, я бы погостил у вас в доме несколько дней.
А отец мой сказал:
- Сэр, мой дом - ваш дом.
И мистер Мак-Грегор оставался у нас семнадцать дней, а на восемнадцатый день к нам пришел человек из дома для престарелых и сказал:
- Я ищу Джаспера Мак-Грегора, актера.
А мой отец говорит:
- Что вам угодно?
- Я из дома для престарелых, - говорит молодой человек. - Мы просим мистера Мак-Гретора вернуться к нам, потому что через две недели мы устраиваем наш ежегодный спектакль и нам нужны актеры.
Мистер Мак-Грегор поднялся с пола, где он дремал, и говорит:
- Что вы сказали, молодой человек?
- Меня зовут Дэвид Купер, - отвечал молодой человек. - Я из дома для престарелых. Вас просят вернуться со мной, потому что нам нужен актер для нашей новой постановки "Причуды стариков в 1914 году".