Наида вывалилась из автомобиля и, согнувшись, подбежала к обочине серпантина. Ее рвало. После нескольких приступов тошноты полегчало. Она постояла немножко на полусогнутых ногах, глядя на далекую Седло-гору. Солнце уже было в зените и жарило. Наида почувствовала, как она вспотела, и сняла верхнюю кофточку.
- Лучше стало? Ехали быстрей! - махнул из машины Хабиб.
Она вернулась и села на место.
- Мама, хоть бы там Саида нашлась, - шептала Бика. Эльмира молчала, отвернувшись к окну. Хабиб вытирал шею платком. Райцентр был уже в сотне метров.
5
Вскоре машина притормозила на круглом и пыльном майдане, и вся компания вылезла наружу. Ярче всего среди майданных построек выделялся кирпичный забор с огромными решетчатыми воротами и сияющим железным орлом на каждой створе. За воротами краснел трехэтажный дом со стилизованной башней и бойницами. Дальше возвышалось здание администрации с вывешенным на стену плакатом "Видя, как они защищают свою землю и Россию, я еще сильнее полюбил Дагестан и дагестанцев. В. Путин". Далее пестрели лавочки, магазинчики и палисадники. Около искусно обложенного камнями источника, за которым пирамидой поднимались дома, и выглядывал кончик минарета, росла густая плакучая ива, а под ивой располагался годекан.
Хабиб и Муху прямо направились к годекану, еще издали протягивая руки, и громко приветствуя сидевших там мужчин:
- Ассаламу алайкум!
Послышались хлопки рукопожатий и взаимное "ваалайкум ассалам". Муху рассказал сидящим, что они в райцентре проездом из села в город и хотели бы заодно повидать родственников. Хабиб добавил, что здесь, должно быть, уже были их молодые знакомые на серебристой Ладе с затемненными стеклами. На это гостям ответили, что автомобилей проезжало много, потому что послезавтра выборы и только что прошла встреча с Абдуллаевым и с действующим главой Ахмедовым (тут пожилой, в аккуратно заплатанной рубашке махнул в сторону решетчатых ворот). И что Абдуллаев привез своего брата-чабана и чудесного козленка с белой надписью "Аллах" на черном боку, которого позволяли гладить и кормить всем желающим. И что Уллубий тоже не отстает и каждый день выводит своих борцов на состязания, обещая, что будет развивать спорт и помогать школам.
На майдане уже собиралась толпа молодых людей и подростков. В центре расстелили большой, ярко-зеленый резиновый мат. Из здания администрации усатые люди во взмокших от пота белых рубашках тянули какие-то провода, микрофоны, тяжелые черные аудиоколонки и скамейки. Принялись настраивать звук. Хабиб заметно нервничал, но изо всех сил старался казаться веселым.
Вокруг источника, разглядывая прибывших девушек, толпились школьницы с ведрами и кувшинами.
- Они хоть и взяли нас с собой, но в милицию стопудово не пойдут, - говорила Бика, наполняя подставленные ладони родниковой водой. - Дядя Хабиб ни за что не признается, что у него такой позор случился. А Саида могла бы хотя бы нам позвонить. У меня в универе, когда девчонку украли, она сразу позвонила, сказала, где она. Нормальный маслиат сделали.
На майдане, тем временем, людей становилось все больше. Спустились разряженные женщины в богато расшитых парчовых платках. Показался сам Уллубий, невысокий, лысеющий, с густыми бровями и городские чиновники, не знающие, куда деть руки и все время складывающие их на животе. Мужчины, сидевшие на годекане, растворились в жужжащей толпе. Наида заметила, как Муху и Хабиб, немного покружив и порасспрашивав сельчан, тоже втерлись в толпу и пробрались поближе к Уллубию. Тот после короткого аварского вступления, воздел кулак и заговорил на русском:
- Вот тут сегодня уважаемый кандидат Абдуллаев выступал здесь. От души говорил, про яхI-намус говорил. Вах, думаю, сейчас пойду сниму кандидатуру, буду за него голосовать. Но потом мне знакомые люди сказали: "Я, Уллубий! Этот человек, бывает же, про Всевышнего без конца говорит, а у самого кроме кулаков ничего нету". И я подумал: "я, алхамдуллиля, мусульманин, но я в эти игрушки с надписями на животных не играю. Это харам".
Толпа зашевелилась.
- Я много лет сам борьбой занимался, сейчас для спорта деньги даю, и, если, уважаемый Абдуллаев со мной на ринг выйдет, я его смогу на трехбаллку кинуть!
Уллубий посмеялся, как бы показывая, что это шутка. Чиновники тоже заулыбались и зашептались.
- Но, - нахмурился Уллубий, - в районе много проблем и нужно их решать. Отдельные деструктивные силы пытаются расшатать обстановку. Нынешний глава администрации, уважаемый Ахмедов много ресурсов имеет, у него брат, бывает же, в Москве в Госдуме сидит. Почему я этого брата ни разу не слышал? Почему наши проблемы не решает, только свои решает?
Толпа загудела.
- Я особо обидеть никого не хочу, но кроме меня в районе дороги не строил никто. Я, честное слово, на выборы идти не хотел, но со мной президент на банкете одном говорил. Уллубий, грит, ты это, в родной район иди, ты там нужен. Так и сказал мне. Целых двадцать минут говорили мы с ним. Вот свидетели есть. После этого как не идти было?
Кто-то зааплодировал.
- Несколько человек подходили ко мне, не буду говорить, кто, спрашивали, мол, кое-кто за голоса по пять штук платит, а ты, мол, сколько нам заплатишь? Ба! Такие вещи меня спрашивали! Я грю, у меня есть яхI-намус, я такой базар не делаю. Я вместо этого вам, когда меня выберете, работу дам. А то сейчас, бывает же, нет работы.
Уллубий откашлялся.
- Еще. Почему не проводится работа с молодежью? А то до меня поступают сведения, что отдельные молодые люди отказываются от обеденной молитвы после пятничной и уходят домой, носят укороченные брюки.
- Кто сказал? Где видели? - раздались голоса из толпы.
- Вы это сами знаете, я тут нового ничего не говорю, - продолжал Уллубий. - Я против того, чтобы их запирали в милиции за то, что они ушли с молитвы, это неправильно! Но надо позвать алимов, пригласить сюда шейха и поговорить с ними! Я готов всем этим заняться. Вот, кстати, здесь присутствует уважаемый алим Шах-Абас, он хочет сказать несколько слов.
Шах-Абас, одетый в каракулевую шапку, в рубашку без воротника и тяжелый пиджак, вышел к микрофону и медленно заговорил на родном. Молодой бородач в тюбетейке зачем-то взялся переводить. Видимо, среди собравшихся чиновников были не только аварцы:
- Я Уллубия знал еще с распада Союза… Тогда много людей приходило ко мне… мол, сколько мы будем терпеть это государство… Мол, надо встать на газават и очистить себя от коррупции, от обманов… Я их тогда, шукру Аллах, не поддержал… Уллубий тут много про наши проблемы говорил, но не все сказал. Мы живем в Ахирзаман. Поэтому столько вокруг проповедников, каждый говорит: "меня слушай". Не надо их слушать! У них свои цели на уме, корыстные цели на уме. Вы делайте так, как учат книги, как учат устазы и держитесь их бараката. Спрашивайте устаза, даже когда идете в туалет. Но не возгордитесь. Только одними книгами ничего не добьешься. Лицемерам тарикат пользы не принесет. Ведь не может быть моря без краев и живота без спины. Так не может быть молитвы без убеждения. Ведь скотина пестра снаружи, а человек - изнутри. Вот ваххабиты говорят, что тарикатисты - идолопоклонники и сначала обращаются к устазам, а потом к Аллаху. Это неправда. Во время дуа, мы сначала просим у Аллаха, потом у устаза, а потом снова у Аллаха… А цепочка устазов ведет к Пророку, салалаху аллайхи вассалам… Уллубий приходил ко мне, и я видел, что он не лицемер, а настоящий, любящий сын своего народа. Я не буду просить вас голосовать за него, это не мое дело, но я в него верю, как в настоящего мусульманина.
Толпа бурно зааплодировала, а бородач проводил Шах-Абаса на скамейку.
В толпе послышался женский крик:
- Еччай, еччай!
К микрофону прорывалась женщина лет сорока, в длинном платке, сползшим на плечи и обнажившим на ее затылке тяжелый узел волос.
- У меня вопрос к товарищу Уллубию Газиеву. Как он будет решать вопрос с нашими детьми, которых милиционеры пытают в Махачкале?
- Кого пытают? - спросил Уллубий, отводя руку чем-то возмущающегося помощника. - Как вас зовут?
- Заза Махмудова меня зовут. Вот моего племянника арестовали, вывихнули ему ногу, синяки поставили, адвокатов к нему не пускали. Говорят, он начальника ОВД убил. Спросите любого в селе, все моего племянника знают. Все вам скажут, что Алишка никогда этого сделать не мог. Он слесарь простой! Да, Алишка работал у разных людей, но он за их грехи не отвечает.
- Вы обращались в прокуратору?
- К кому только не обращалась я, в Махачкале на митинг выходила. Я и вон стоит Ризван Магомедович, наш бухгалтер, он тоже со мной ходил. Отовсюду меня прогоняли, - кричала женщина яростно. - Вот смотрите что сделали!
Она показала забинтованный палец.
- Палец сломали мне!
В толпе послышались голоса:
- Заза, Сабур гьабуй!
- Борьбу давай! - заорал кто-то дурным голосом.
- Я знаю, что у вас много вопросов, я все постараюсь решить, - увещевал Уллубий расшумевшуюся площадь. - А сейчас давайте пригласим сюда наших чемпионов.
Пока он утихомиривал раззадоренную женщину, на мат вышли босые крепкие борцы в трико, один в красном, другой - в синем.
Показался судья.