Куня был серьезным и подтянутым мужчиной с разбитыми от занятий боксом лицом и кулаками. На вид ему было лет двадцать пять. Когда он говорил, кончик его носа едва заметно шевелился, что придавало профилю Куни какой-то трогательности и мягкости. Но его каменный взгляд темно-карих глаз, устремившийся в данный момент напрямую в серые волны, не оставил бы равнодушным ни одного смельчака. Поупражняйся Куня в тренировках, и смело мог бы разжигать своим взглядом костры.
- Я же говорил, говорил, - ажиотировался явно нервничающий Бугай, - говорил я, зассут они, не приедут, испугаются, беспредельщики деревенские. Скоты неразумные.
Все эти слова Бугай произнес за пару секунд. При этом умудрился несколько раз порывисто сплюнуть под ноги, заглянуть в глаза Куне, почесать свою коротко стриженную голову, пару раз шлепнуть по собственной ноге ладонью и закурить новую сигарету.
Было видно, что у Юрца, верного товарища Бугая, тоже поигрывали нервишки, но он все же держался куда спокойней своего огромного товарища. Да и двигаться ему было явно неприятно, резкие повороты доставляли острую боль.
- Куня, ты бы видел, ты бы только видел, как эти придурки одеты. Как Чарли Чаплин, ей-богу! И палят куда попало. Это какой-то дурдом на выезде!
- Слушай, Куня, - снова встрял беспокойный Бугай, - если они приедут, ты им по полной выставь, они какие-то совсем отмороженные! Или перегретые!
- Еще неплохо было бы у них тачки забрать, - продолжил Юрец. - Я одного коллекционера знаю из Питера, Родионом зовут. Так он за ЗИМ мать родную продаст, с тещей заодно. Мой старый дружок купчинский. Неплохая получилась бы сделка…
- Короче, - перебил его мечты спокойным и достаточно мягким голосом Куня, - у нас в девять часов самолет обратный из Сочи. А до этого мне еще Армену нужно меринов отогнать. Так что если ваши шуты не появятся в ближайшие две минуты, то я на вас стрелку переведу, и дело с концом.
Едва Куня произнес последнее слово, как послышалось грозное рычание машин, и из густых клубов пыли и дыма показались долгожданные ЗИМы. В следующее мгновение моторы машин заглохли, и двери начали хлопать одна за другой. Пыль понемногу стала оседать, и сквозь мутноватую пелену взору питерских богатырей предстали трое заморских-южноморских. Эти здоровенные любители джаза - Пастух, Саныч и Пузцо - были в бронежилетах, у каждого в руках по пистолету, а на головах - котелки, небрежно надвинутые на глаза.
- Какая же это бригада, - слегка набычившись, сказал Куня Бугаю. - Это же три гада, а не бригада.
- Господа питерские, - громко и твердо произнес Пастух, - вы наехали на "Веселую бригаду". У нас через полчаса концерт, поэтому предлагаю обойтись без песен и сразу перейти к танцам.
- Чего ты тут трешь, клоун, - начал багроветь Куня. Казалось, еще минута - и из его ноздрей пойдет пар, как у мультяшного быка.
- Я надеюсь, что никто из вас не ходит в джаз-клуб на Загородном? - не обращал внимания Пастух на разгорающееся пламя во взгляде Куни.
- Че? Че ты там лопочешь, придурок? Иди ты со своим джазом…
- Ну и слава богу! - не дал закончить Пастух своему противнику.
В следующую секунду Пастух со своим скромным подкреплением начали палить из своих пистолетов как в тире, только по живым мишеням. Делали они это так быстро и слаженно, что выстрелы создавали ритмический рисунок из песни. Если бы не их сосредоточенность на нажатии курков, они бы лихо притопывали ногой в такт.
Прошло всего несколько секунд, и ни одна песня не успела бы закончиться так быстро, как эта. Но возле "гелендвагенов" лежали двенадцать обмякших трупов. Все как один, кроме Юрца с Бугаем, в черных пальто, испачканных дорожной пылью и теперь помятых.
Пастух и его весельчаки картинно сняли свои котелки и прижали к груди. Постояв так несколько секунд и изобразив при этом крайнюю скорбь, бригада победно улыбнулась и водворила свои котелки на их законное место.
- Ну что, быстро мы на сей раз отстрелялись. Слышь, Пузцо, ты в первой доле, мне показалось, слажал, - ехидно заметил честолюбивый Пастух.
- Не может быть такого! - оскорбленно ответил Пузцо. Он поправил съехавший на затылок котелок и искоса посмотрел на товарищей.
- Слажал-слажал, - в унисон Пастуху ответил Саныч, вытирая пот со лба белым платочком с вышитыми на нем инициалами.
Пузцо хотел было возразить и ему, но один из трупов зашевелился. Это был главарь черных пальто, статный красавец Куня. Он пытался что-то сказать, но из его окровавленного рта доносились только жалкий хрип и сипение. Дрожащей рукой он выхватил у мертвого товарища, который лежал почти на нем, пистолет и хотел было пальнуть, но здоровяк Пузцо среагировал быстрее. Он молниеносно выстрелил в шевелящегося живчика, успев сказать ему на прощание пару смачных нецензурных слов.
- Точно, слажал, - смущенно признался товарищам Пузцо, - надо больше репетировать.
После этих правильных слов троица быстро запрыгнула в свои ЗИМы и исчезла в клубах пыли так же быстро, как появилась. Рокот машин стремительно удалялся, и вскоре в воздухе повисла долгожданная тишина, нарушаемая, как и раньше, только шепотом морских волн. Почти стемнело, и в море расплывчато читалось очертание растущей луны.
- Опять двадцать пять! - всплеснул руками старый сторож, который будто и не слышал всей пистолетной симфонии, которую Пастух и бригада исполнили тут несколько минут назад.
- Это сколько ж работы. Все ездют и ездют. А потом убирай их! Мне за это деньгов не плотют. И чего им дома не сидится?
Ворча и чертыхаясь, дед зашел обратно в будку и вернулся с лопатой и канистрой бензина. Медленно и планомерно он загрузил все трупы в один из трофейных "гелендвагенов", попутно отгоняя заинтересовавшихся его делами чаек. Закончив погрузку, сторож уверенно сел в машину и, утерев пот со лба, пропел неожиданно сильным басом:
- Эх, полным-полна моя коробочка…
Но на этом дедовский концерт не закончился. Игривый сторож подмигнул как старым подельникам наблюдающим за ним с плаката Орловой и Утесову и, напевая: "Удивительный вопрос - почему я труповоз?", поехал по неприметной узкой дорожке, которая петляла от шлагбаума прямо в синие горы.
Проехав небольшое расстояние, старик очутился в широком ущелье. Перед ним открывалось здоровенное плато, по половине периметра которого стояли сгоревшие иномарки. Некоторые еще скудно тлели, а в разные стороны от них разбегались невзрачные могилки. Сторож, кряхтя, вылез и начал копать новую яму. Не успел он проработать и пяти минут, как над горами взмыли залпы салюта и послышалась громкая веселая музыка. В Южноморске начался концерт "Веселой бригады".
ГЛАВА 8
Как порадовать фанатов хорошим концертом
На главной площади южного городка кипело веселье. Создавалось впечатление, что проводить субботний вечер бурными криками и плясками пришел весь Южноморск. В центре площади находилась сцена, на которой бесновалась "Веселая бригада". Пятеро музыкантов с Пастухом в лидерах в пятый раз исполняли на бис свой главный хит, и вся площадь пела в унисон джазменам.
За инструментами на сцене скакали раскрасневшиеся от собственного драйва Саныч с большим черным контрабасом и Автогеныч у высокой клавишной стойки, а Пузцо в абсолютно мокрой рубашке лупасил что есть мочи по барабанам. Ну и конечно, правили балом яростно раздувающий щеки трубач Ромеро и Пастух, успевающий и петь, и выдавать сочные рулады на своем саксофоне. Возле сцены, словно голодные акулы, бурлили фанатки. Они кричали, визжали, пытались подняться на сцену вопреки всем противостояниям охраны, хватали Пастуха за ноги и, срывая с себя майки, клялись ему в вечной любви.
Прямо напротив сцены, в конце площади возвышалась VIP-трибуна, на которой важно восседало правительство города. Толстые чиновники лениво вытирали пот со лбов, отбывая концертную повинность, и каждые пять минут посматривали на часы в ожидании финала действа. Их ярко напомаженные матроны, наоборот, с интересом наблюдали за тем, что творится на сцене, на заднике которой гордо красовалась надпись: "Сегодня он играет джаз - а завтра Родину спасет!"
- Зина, ты посмотри на этих дур малолетних, - завела худая матрона, вся в золоте, скривив рот в осуждающей ухмылке. - Визжат как свиньи, за ноги Костю хватают. Того и гляди - стащат и оттрахают.
- Да ладно тебе, Клавдия, - хихикнула полная розовощекая баба в ярко-синем платье, щедро усыпанном стразами Сваровски. - Мне бы скинуть чутка, я бы сама сейчас там, у сцены, скакала бы и скалилась, как голодная собака.
У Зины были длинные светлые волосы, часть которых она небрежно убрала в пучок на затылке. Остальные, как липкие веревки, спускались по ее плечам прямо на пышные прелести, которые вздымались так судорожно и часто, что, казалось, вот-вот синее, сильно обтягивающее платье с треском лопнет и куски его разлетятся в разные стороны.
- Чего скинуть-то, Зинушка? - ехидно поддела подругу худышка в белоснежном пиджаке.
Она была настолько худа и суха, что походила на пересушенную рыбу. Пиджак ее был на пару размеров больше, и поэтому плечи казались непропорционально широкими. Выглядело все это довольно комично. Клавдия то и дело поглядывала на себя в зеркальце, подкрашивая свои тонкие, как ниточки, губы сомнительного цвета помадой. Вот и сейчас она опять достала свою увесистую косметичку и с интересом рассматривала собственное отражение.
- Так что, Зинуля, скинуть? Годиков или килограммчиков дцать?
- Ой, уела, блин! Иди ты, дорогая моя, - обиженно затарахтела толстушка. - Джаз, между прочим, - музыка для толстых.
- Да тихо вы, вороны, раскаркались тут! - шикнул в их сторону полковник милиции Кузьмич.