Я пошел домой, чувствуя себя таким одиноким, каким не был еще никогда в жизни. Проходя соседней с нами улочкой, я поравнялся с маленьким одноэтажным домиком. Судя по неоштукатуренным стенам, построили его совсем недавно. В одном из окон горел свет. За ним молодой мужчина играл с годовалым ребенком. Он высоко подкидывал малыша, тот взмахивал ручонками и громко - даже мне было слышно - смеялся от удовольствия и страха. Неподалеку виднелась люлька. Рядом с мужчиной остановилась молодая, скромно одетая женщина. Она что- то прибирала. Мужчина по-прежнему играл с ребенком и смеялся вместе с ним. Я смотрел на его простое, здоровое, сияющее радостной улыбкой лицо, и мне стало немножко легче. Любовь к этим людям переполняла мое сердце, и вдруг мне страшно захотелось войти в их бедный дом и обо всем рассказать. Сделать это я, разумеется, не посмел.
Но стоило мне подойти к дому, как ненависть к хозяевам вспыхнула с новой силой. Я вошел, хлопнув дверью, нарочно топал и кашлял как можно громче, надеясь спровоцировать хозяев на какую-нибудь выходку и получить возможность показать, насколько я их презираю. Но тем сейчас было не до меня. Вексель пропал, мечты рухнули, и это привело их в полное отчаяние.
В ту же ночь они узнали, куда подевался вексель.
* * *
Около полуночи меня разбудил шум шагов. В дверную щелку проникал свет. За стеной кто-то негромко и монотонно плакал - словно лилась струйка воды.
Сначала я подумал, что все это мне снится.
Тихий плач, как ножом, отрезало злобным мужским голосом:
- Не реви! Пошевели лучше мозгами!
Я встал и заглянул в замочную скважину.
Посреди комнаты, залитая тяжелым красным светом - с потолка спускался красный абажур - стояла, заливаясь слезами, наша служанка, босая, в одной рубашке. Плечи ее тряслись, детское тело содрогалось от усилий сдержать рыдания. Мокрое лицо то и дело искажалось мучительными конвульсиями. Она прижималась к открытой двери чуланчика, где обычно спала и откуда ее, видимо, только что вытащили. Перед ней среди безмолвно выстроившихся кресел сердито бегал хозяин. Добежав до угла, он остановился и бросил на девочку угрожающий взгляд. На нем не было ничего, кроме пижамы. Вероятно, не мог заснуть и в неутолимом стремлении любой ценой отыскать вексель вскочил и принялся терзать служанку.
- Как это не помнишь? Ты же подметала. Видела ты в прихожей какую-нибудь бумагу или нет? Отвечай!
- Не видела я… Не было там никакой бумаги… Я же говорила: госпожа послала меня купить лапши… и… велела… бросить мусор в печку…
- Это я уже слышал! Можешь не повторять! Я о другом спрашиваю: вспомни, не попадалась тебе бумага… белая такая, сложенная!
- Не помню.
- Но ты же только что сказала, что ее нигде не было? Что ж это получается, то бумаги не было, то ты не помнишь?
- Гос-по-жа мне велела… - твердила девочка, окончательно сбитая с толку.
- Дуреха! - закричал хозяин. - Да ты хоть понимаешь, о чем тебя спрашивают?
Я распахнул дверь. Комната закружилась перед глазами. Не узнавая собственного голоса, я крикнул прямов лицо хозяину:
- Оставьте девочку в покое! Вексель у меня!
Рука хозяина взлетела в воздух, из полуоткрытого рта вырвался крик удивления. В ту же секунду я захлопнул дверь и заперся.
Все произошло невероятно быстро. Распахнутая дверь, мой исступленный крик, ударивший по глазам красный свет и вновь темнота моей комнаты сменили друг друга с фантастической быстротой.
В гостиной стало тихо. Потом послышались торопливые шаги и сразу же нетерпеливый стук.
- Сударь, объяснитесь, сударь, прошу вас. Немедленно верните вексель, если он действительно у вас!
Я сказал, чтоб он оставил меня в покое.
- Если вы себе позволяете так шутить, я завтра же вышвырну вас отсюда! Но если вексель и вправду у вас, обо всем немедленно узнает полиция!
- Не посмеете, - ответил я, стоя у двери и на всякий случай сжимая в руке стул.
- То есть как это не посмею? Что вы хотите сказать?
- А то, что я прекрасно знаю, кому и где я должен отдать вексель.
Он помолчал, видимо, что-то соображая.
- Выскажитесь яснее.
- Завтра поговорим. А сейчас не мешайте мне спать.
- Прошу вас, давайте все выясним. Это очень важно, - проскулил из-за двери хозяин. - Можно ведь и договориться, сударь. Вексель этот не мой, а одного из гостей. Вчера вечером он его тут выронил.
Будь что будет, но я решил не отвечать.
- Скажите только, вы правда нашли вексель? - простонал он, и по нетерпеливой нотке в его голосе я понял, что он все еще не верит, что вексель действительно у меня.
Все его попытки вырвать из меня хоть слово не привели ни к чему. Потеряв терпение, он бухнул кулаком в дверь и проревел:
- Скажите только, у вас он или нет!
- Что случилось? - послышался хриплый со сна голос хозяйки.
- Тссс! - прошипел он, но хозяйка набросилась с вопросами на служанку, и та ей все рассказала.
- О боже! - воскликнула она.
Муж крикнул ей, чтоб убиралась. Она ничего не отвечала и только плакала. Тогда он вытолкал ее из комнаты. Оба заперлись в спальне, откуда еще долго доносились всхлипывания.
Хозяин еще несколько раз пытался поговорить со мной, упрашивал, грозил самыми невероятными карами, но я упрямо молчал. В конце концов ему пришлось оставить меня в покое.
Заснул я только на рассвете и в беспокойных снах видел господина в пушистом пальто и даму с собачкой. Вместе с хозяином они тащили меня из комнаты, чтоб сдать в полицию.
Когда я проснулся, первой моей мыслью было, что нужно искать другую квартиру. Я был в таком состоянии, что желал только одного - поскорее отделаться от этих людей.
Потом я сообразил, что хозяин наверняка сегодня никуда не уйдет, а будет сидеть у моей двери и сторожить меня. Я оделся и, не умываясь, сел на кровать. Голова болела, издерганные нервы жаждали покоя, а в голове продолжали мелькать те же отчаянные мысли, с какими я уснул. Я чувствовал себя как отравленный. Даже ненавидеть хозяев не было сил.
Часов в десять он постучался. Я уже был готов к встрече и открыл дверь.
Блуждающий взгляд, крепко стиснутые зубы. Эту ночь он явно провел без сна, из-под широкого лба мрачно сверкали глаза, под ними лежали тени. Было ясно, что он принял какое-то решение.
Не поднимая на меня взгляда, хозяин уселся на единственный стул.
Молчание становилось невыносимым. Наконец он сказал:
- Бедно живете.
- ?
- И я был такой же. Из деревни. Как и вы, наверное.
Он прекрасно знал, что я из города.
- Нет, не из деревни. Но про вас я знаю. Мне вообще все известно.
Он испуганно взглянул на меня.
- Откуда?
Я объяснил. Он охнул, побледнел и остановил на мне изумленный взгляд.
- Здорово вы меня обвели. А еще дурачком прикидывались. Но все-таки… что именно вам известно?
- Ваша "игра".
Хозяин вздохнул.
- Ну и ловкач. Вот везет человеку. Хотите, будем друзьями?
Я ответил, что ничего не могу от него принять.
- Тогда давайте разделим вексель, - предложил он, прищурившись. Сунул руку в карман и, не спуская с меня глаз, отчаянным, но спокойным движением выложил на стол пачку денег в полной уверенности, что этим все можно уладить…
- Здесь пять тысяч, - сказал он, по-прежнему не сводя с меня пристального взгляда. - Было когда-нибудь у вас в руках столько денег? Вы ведь юноша бедный.
Похоже, он считал меня чем-то вроде ребенка, которого легко соблазнить любой приманкой. Вероятно, бессонная ночь, которую он провел, охая от страха и отчаяния, совсем помутила ему рассудок. Я оказался сильнее. Войди он в комнату и, пригрозив кулаком, потребуй вернуть вексель, который я на всякий случай спрятал под матрац, ему, вероятно, было бы очень легко этого добиться. Но он затеял переговоры, и я понял, что хозяин меня боится.
Его взгляд и способ, каким он хотел меня подкупить и превратить в своего соучастника, оскорбили меня.
- Здесь половина, - сказал он, внимательно наблюдая за мной. - Остальные потом.
Я отрицательно мотнул головой.
- Но чего же вы хотите? - хозяин вскочил. - Сколько? Кто еще на моем месте предложил бы вам такой мирный выход? Я ведь могу просто отобрать у вас вексель!
- Денег я не возьму! - тихо, но твердо сказал я.
Лицо его раздулось от гнева. Он закричал:
- Но послушайте, я вам дам еще пять… После обеда. А если вы их не возьмете, если думаете, что можете и дальше надо мной издеваться… я… я вас раздавлю!
- Дайте мне подумать, может, мы на чем-нибудь и сойдемся.
- Да, понимаю, вы человек умный, боитесь попасть в ловушку.
Он еще долго убеждал меня хотя бы показать вексель. Надежда получить его боролась с обуревавшей его яростью, и мне пришлось изобразить уступчивость.
Я врал, что векселя тут нет, что я отдал его Конопитову, но он не верил нескладно состряпанной басне.
В конце концов ему все-таки пришлось уйти ни с чем и забрать свои деньги.
Но мое положение не стало лучше. Хозяин, боясь, как бы я не пошел в полицию, следил за каждым моим шагом и держал меня в настоящей осаде, даже грозил уморить голодом. Обезумев от страха и окончательно сбитый с толку истерическими воплями жены, он стучался ко мне чуть ли не каждые полчаса.
Лишь к обеду, когда я дал ему честное слово, что до завтра не стану ничего предпринимать, он решился выйти из дома и согласился отпустить меня пообедать. Я знал, что он побежит к Качеву, которого я боялся. Вексель все-таки был на его имя, и, если ему удастся вернуть моему хозяину смелость, дело может обернуться совсем по-иному и я сам окажусь в участке.