- Сегафима, ты ли? Какими судьбами? Вот не ждал… Не скгою, польщен.
Стайка старушек в теплых халатах и домашних тапочках притихла, завидев его.
- Дгузья мои, это ко мне, - обратился он к ним. - Пгошу вас, мон плезиг! - торжественно произнес, пропуская Белку. Она присела в легком книксене и прошла в квартиру.
- До свидания, догогие мои! Да, - словно вспомнив что-то важное остановился он, - и поливайте бегонии. Жагко, как в кгематогии, - с любезной улыбкой на приторно-сладкой физиономии простился с бабушками.
- Шлемазл! - услышал он, закрывая дверь.
Старушки немного постояли около закрытой двери, не зная, как реагировать на выходку молодежи, поворчали для порядка и разошлись.
- Привет, - сказала вошедшая Эльфу.
- Угу, - пробормотал, он, жуя огромное зеленое яблоко. - Будешь?
- Ну, раз не жалко…
Серафима, округлив глаза, неожиданно широко раскрыла рот и откусила чуть не половину. С трудом заворочала зубами, протянула остаток обратно. Эльф изумленно оглядел огрызок.
- Если б сам не видел, ни за что бы не поверил, - пробормотал он, покачивая головой.
- Круто? - спросила Белка.
- М-м-м…
- Доброта наказуема, - нравоучительно заметила она и протянула руку. - Серафима.
- Эльф.
- Да у вас тут прямо сказки, лес и "Двенадцатая ночь" - Эльфы, Сатиры.
Из кухни раздался голос:
- Слышь, Титания, ты выпить принесла что-нибудь?
- Да. "Киндзмараули" - любимое вино Сталина.
- А разве любимое вино Сталина не "Хванчкара"? - появился из кухни Сатир.
- Очень может быть. А много народу придет?
- Не знаю, с ними ведь не поймешь: бывает, все говорят, что заняты, а потом заявляется столько народа, что не знаешь, где на всех набрать стаканов, а то пообещают прийти - и в итоге ты остаешься один с телевизором.
- Опять небось натрескаются все, как поросята?
- Ну уж не без этого…
- Зачем же вы всегда так нажираетесь?
Сама Серафима пила достаточно много, но при этом всегда сохраняла способность ходить и соображать. Впрочем, это же относилось и к Эльфу с Сатиром.
- Нет, конечно же необязательно напиваться до потери сознания, но только тогда в этом процессе есть некая завершенность. Пьянка становится похожа на маленькую жизнь с рождением и смертью. Так же как в реальности, сознание переживает расцвет и закат. Периодически напиваясь, ты как бы успеваешь проживать множество маленьких жизней в течение одной. Хотя, с другой стороны, серьезное пьянство можно представить как попытку бегства от жизни, самоубийства. Тогда похмельные муки можно сравнить с муками ада, ниспосланными в наказание самоубийство.
Белка внимательно выслушала ответ Сатира и не преминула заметить:
- Ты, друг мой, мастер разводить глубокую философию на мелких местах.
Сатир фыркнул.
- Нет, просто я, в отличие от некоторых простейших, умею мыслить. "Мыслю - значит существую". Это, знаешь ли, свойство, присущее всякой высокоорганизованной материи.
- Сейчас один кусок высокоорганизованной материи получит в ухо, - перевела разговор в иную плоскость Белка.
- Фу, как грубо! - Сатир умильно склонил голову набок. - Боюсь, мне приходится иметь дело с весьма неинтеллигентными людьми.
- Может быть, зато это позволит тебе вернуться к реальности.
- Сомневаюсь, именно ты у нас постоянно барахтаешься в мистическом болоте. Прошлое, будущее, уничтожение и переделка того и другого…
- Ораторы, прикройте оратории, - подал голос Эльф.
- То, что ты называешь мистикой - изумительно реальные вещи, но что-то мешает тебе понять это. Может быть, это твой пресловутый интеллект?
- У Сатира нет интеллекта, - снова прорезался Эльф. - Он ярчайшее подтверждение того, что сознание вполне можно заменить набором простейших желаний. Вроде "есть", "сидеть", "спать".
- О, да тут наметилась травля!.. - радостно воскликнул Сатир, но в прихожей затренькал звонок. - Слетаются, стервятники! Пойду открою, а с вами, охвостье, я разберусь в следующий раз.
- Ага, - произнесла Серафима, - в следующей реинкарнации, когда ты, наконец, станешь разумным существом.
Тот, к кому это было обращено, остановился в дверях комнаты и неожиданно очень серьезно посмотрел на Белку, так что она даже присмирела. Сатир постоял так немного и вдруг оглушительно гавкнул.
- Сволочь! - смеясь, завопила вздрогнувшая от испуга Серафима, швыряя в него подвернувшейся книгой. - Я чуть дуба не дала!
Тот перехватил летящий томик, посмотрел на обложку.
- Шпенглер, "Закат Европы". Очень рекомендую, - и пошел открывать.
Серафима недоверчиво обратилась к Эльфу.
- Он что, правда, Шпенглера читает?
- Нет, конечно. Просто я ему посоветовал.
- Кто пришел-то? - поинтересовалась Серафима.
- Терпение и скромность - главные женские добродетели, - буркнули из коридора.
- Сам придумал?
- Нет, Шпенглер.
Из прихожей слышался шорох снимаемой одежды, неясный говор и смех. Похоже, что гостей привалило довольно много.
Первым в комнату ввалился, большой, как автобус, Саша - Гризли. Хотя медведи этой породы черные, Саша был рыжим. И очень толстым. Есть люди, лишний вес которых вызывает неприязнь, здесь же все было наоборот, Гризли был приятно-толстым. Его широкое лицо не было ни обрюзгшим, ни одутловатым. И прямо-таки излучало доброту. Еще он носил бороду, которая тоже была рыжей. Увидев Белку, Гризли радостно распахнул руки. Та с визгом взлетела с дивана.
- Фимка! - забасил Саша, сжимая ее в медвежьих объятиях, отчего она только радостно заскулила.
Они знали друг друга едва ли не с детского сада, но встречались по большей части случайно, как сейчас, что, впрочем, только добавляло радости. Между ними всегда была та самая дружба мужчины и женщины, в которую никто не верит. Эльф смотрел и завидовал.
Следом за Гризли ввалилось еще пять человек, все из организации. Белка вежливо поздоровалась с каждым. Эльф познакомился. Холодильник тут же завалили водкой - охлаждаться, на стол стали резать принесенную закуску. Потом подошли еще люди, принесли еще водки. Сатир послал одного из новоприбывших купить пластиковых стаканов, вилок и тарелок, потому что того, что было в доме, уже явно не хватало.
Наконец, тесно прижавшись друг к другу, уселись за стол. Бицепс, как старший в организации, поднялся. Он был некрасив, с костистым черепом и худым лицом аскета или фанатика. На носу его сидели большие очки в простой пластмассовой оправе. Из-за непомерно длинных и тощих рук любая одежда висела на нем, как на пугале. Меж тем, несмотря на изможденный вид, он был очень силен и вынослив. Вид его сейчас был крайне серьезен и сосредоточен.
- Предлагаю выпить за вдохновителя наших побед - товарища Сталина!
- За Родину, за Сталина! - поддержали его голоса с разных концов стола.
- За Одина, за Сталина! - тихим эхом повторил Сатир, его все услышали и, забыв про начальную торжественность, захохотали.
- Сатир, хватит идиотничать! Детсадовский юмор… - заметила Белка.
- Да, ладно, это я так… К тому же Сталин уже давно перешел в ранг полубогов, так что все нормально. Давайте выпьем!
Бицепс неодобрительно посмотрел на него, сказал: "Я бы тебя на дуэль вызвал, не будь нам нужен", - и они выпили, бесшумно чокнувшись пластиковой посудой.
- Кстати, а где музыка? - пережевывая колбасу, спросил Гризли.
- Перебьешься, музыки для медведей не держим, - ответствовал ему Сатир.
- Nirvana включи.
- Nirvana "Nevermind" Истомин до сих пор не отдал. А остальное у них мне не очень…
- Ист, отдай Курта.
- Отдам, - послышалось в ответ.
- Тогда Rammstein включи, - не унимался Гризли.
- Он у Белки.
- Да что ж такое! Ну хоть что-нибудь включи.
- Свет ему включи! - раздался ядовитый беличий голос.
- Я Летова поставлю.
- Ну вот, ведь можешь…
Сатир покопался в кассетах, выбрал летовский "Прыг-скок" с яркой, как вспоротое брюхо, обложкой, щелкнул кнопкой магнитофона.
- И да снизойдет на нас его божественное безумие, - подал голос из своего угла Эльф.
- И да!.. - утвердительно повторила Белка, разглядывая на фоне окна стакан с "Киндзмараули".
Посиделка продолжалась. Квартира становилась похожей на смесь стоянки банды анархистов со студенческим вертепом. Магнитофон захлебывался, народ оживленно беседовал, постоянно прося друг друга приглушить звук, и тут же забывая об этом.
- Музыка, как и любое искусство, в принципе, должна быть слепком с реальности, иначе как ее отличить от бессмыслицы? Человек бешено хочет реальности. Дайте! - говорил Гризли с пространством.
- Верно, все верно, каждое слово, как кусок соли. Человеческий мир превратился в продукт глобальных пиар-технологий. Я понял: все, что показывается по телевизору - кино. Пелевин в "Поколении Пи" прав, как дыра в голове. Он не понял только одного: всё то, что пускают по телевизору в новостях - не компьютерная графика, это идет съемка глобального кино. Все отрежиссировано, любая катастрофа, любое мирное соглашение и любой теракт. С маркетинговыми исследованиями, сценарием, софитами и цифровыми камерами. И с каждого события будут получены дивиденды. Дайте обывателю шоу, иначе он уйдет от телевизора и начнет заниматься реальностью! Хозяин никогда не допустит, чтобы домашний скот пасся вместе с дикими животными, чтобы домашний не заразился свободой. Свобода - вот самый большой ужас и проклятье современного мира. Предсказуемость и безопасность - два злых бога современности.