- Макс, ты должен знать: ты не одинок, - уверяет Уэйд. - Это какой-то гейби-бум: гомосексуалисты пытаются извратить понятие семьи, подменив ее чем-то совершенно иным, а не любящими отцом и матерью в христианской семье. Моя цель - сделать для усыновления то, что делает "Закон о защите брака", ради неприкосновенности этого таинства, а именно: уберечь невинных детей, чтобы они не стали жертвами. - Он обхватывает меня руками за плечи и разворачивает от стайки церковных кумушек, которые подошли к кофейнику. - Знаешь, как я обрел Иисуса, Макс? Мне было десять лет. Я застрял в летней школе, потому что завалил экзамены после четвертого класса. И моя учительница, миссис Персиваль, спросила, не хочет ли кто-нибудь остаться с ней на переменке и помолиться. Призна́юсь тебе, в то время меня меньше всего заботила религия. Единственным моим желанием было стать любимчиком учительницы, чтобы она мне первому дала в тот день печенье. Нам давали печенье, но шоколадного на всех не хватало, а ванильное на вкус было, извини за выражение, как дерьмо. Я решил, что если прочитаю вместе с ней несколько глупых молитв, то буду первым в очереди за печеньем. Разумеется, я слушал ее байки о том, что Господь то, Господь се. Я делал вид, что внимаю, но думал только об этом печенье. Когда пришло время обеда, миссис Персиваль разрешила мне быть первым. Я побежал к столу, чуть ли не полетел, ноги сами несли меня. Посмотрел на поднос - на нем не было ни одного шоколадного печенья.
Я опускаю глаза на свою тарелку с пончиками.
- Но самое невероятное в этой истории, Макс, то, что когда я взял ванильное печенье, которое, вероятно, сделали из картона и ослиного помета, и откусил большой кусок, мне показалось, будто я никогда не ел ничего вкуснее. Оно имело вкус шоколада, напоминало рождественское утро, победу в чемпионате по бейсболу - и все в крошечном кусочке теста. И в это мгновение я понял, что Иисус со мной, даже когда я этого не жду.
- И вы спаслись благодаря печенью? - удивляюсь я.
- Да. И знаешь, почему я в этом так уверен? Потому что после этих дополнительных летних уроков с миссис Персиваль я попал в автомобильную катастрофу, все погибли, я один выжил. Я пережил спинномозговой менингит. Я одним из лучших закончил юридический факультет в "Старом Мисе". Я много повидал в жизни, Макс, и достаточно умен, чтобы понять: не я капитан своего корабля. Если ты понимаешь, о чем я. И поскольку Господь следит за мной, я считаю своим долгом оберегать тех, кто сам не может о себе позаботиться. Мне дано право заниматься адвокатской практикой в девятнадцати штатах, - продолжает Уэйд, - я активный член программы "Снежинка - усыновление эмбрионов". Слышал о такой?
Только потому, что о ней упоминал пастор Клайв в разговоре с Рейдом и Лидди после последнего выкидыша. Это христианская организация, которая занимается вопросами усыновления нерожденных детей и помогает людям после ЭКО подобрать своим дополнительным эмбрионам новые семьи, которые не могут иметь своих детей.
- Я что пытаюсь до тебя донести, - вкрадчиво продолжает Уэйд Престон, - что у меня есть опыт в подобного рода делах, которого могут не иметь местные адвокаты. По всей стране много таких мужчин - таких, как ты, - которые пытаются поступать по справедливости, но все равно оказываются в подобной ужасной ситуации. Ты был спасен. Теперь настал твой черед спасти своих детей. - Он смотрит мне прямо в глаза. - Я здесь, чтобы помочь тебе.
Я не знаю, что ответить. Вчера я получил на голосовую почту сообщение от Зои. Она спрашивала, подписал ли я документы. Если я хочу еще раз все обговорить, она предлагает встретиться за чашкой кофе и обсудить любые вопросы.
Я не стер это сообщение. Не из-за ее предложения, а чтобы слышать ее голос. Хотя она и не пела, но в ее словах присутствовали восходящие и нисходящие интонации, которые навевали мне мысли о музыке.
Дело в том, что я опять все испортил. Честно говоря, я не хочу признаваться Зои, что уже принял решение, но вынужден это сделать. И что-то подсказывает мне, что она будет так же рада отдать своих детей на воспитание Рейду и Лидди, как я рад отдать их на воспитание двум лесбиянкам.
Уэйд Престон лезет во внутренний карман пиджака и достает свою визитную карточку.
- Может быть, встретимся на следующей неделе? - предлагает он. - Нам многое нужно обсудить, прежде чем сдвинуть дело с мертвой точки.
Пастор Клайв уводит его знакомиться с остальными прихожанами, и напоследок адвокат снова одаривает меня лучезарной улыбкой.
На моей тарелке шесть пончиков, но у меня пропал аппетит. В действительности меня просто тошнит.
Потому что правда в том, что механизм запущен.
Лавина уже преодолела половину горы.
За день до нашей встречи с Уэйдом Престоном, которая должна была состояться в кабинете пастора Клайва - последний решил, что нам не помешает поговорить наедине, - мне снится сон. Лидди уже беременна, и вместо одного Рейда в родильном зале собрались десятки людей, все в медицинских халатах и голубых масках. Я никого не узнаю́, вижу только глаза.
У Лидди между ногами сидит пастор Клайв и ведет себя как врач. Он опускает вниз руки, чтобы принять ребенка.
- Ты просто умница, - уверяет он, когда она кричит, выталкивая окровавленный комок, младенца, в наш мир.
Акушерка берет ребенка, пеленает его и неожиданно открывает от удивления рот. Она подзывает пастора Клайва, который заглядывает в складки голубенького одеяльца и произносит:
- Очаровательный Иисус.
- Что-то не так? - спрашиваю я, протискиваясь сквозь толпу. - В чем дело?
Но меня никто не слышит.
- Может быть, она не заметит, - шепчет акушерка и протягивает Лидди ребенка. - Вот ваш сынок, - воркует она.
Лидди приподнимает кончик одеяла, в которое закутан новорожденный, и начинает визжать. Она едва не роняет младенца. Я вовремя подбегаю и успеваю его поймать.
Тут-то я и замечаю, что у него нет лица.
Вместо этого пятнистый овал из шишек и нарывов, а на месте рта - рубец.
- Мне он не нужен! - кричит Лидди. - Это не мой ребенок!
Один из зрителей в маске делает шаг вперед. Он выхватывает у меня ребенка и начинает вылепливать плоть (холмик - нос, два отпечатка большого пальца - глаза), как будто ребенок сделан из глины. Он глядит на это личико так, словно ничего прекраснее ему видеть не доводилось.
- Вот, - произносит он, снимает маску и улыбается.
И тогда я узнаю Зои.
Я вхожу в кабинет пастора Клайва на встречу с Уэйдом весь в поту, у меня даже рубашка намокла. Боюсь, он решит, что я или наркоман, или у меня непонятное нарушение обмена веществ, хотя на самом деле мне было просто страшно открыть ему то, о чем я думал все утро.
А именно: возможно, я совершаю ошибку. Конечно, я хочу помочь Лидди и Рейду… но не хочу обижать Зои.
Уэйд был в очередном идеально сшитом костюме, на этот раз с едва заметным серебристым отливом, что делало его похожим на Иисуса, каким его изображают на полотнах, - немного ярче, чем окружающие его люди.
- Рад видеть тебя, Макс, - говорит Уэйд, пожимая мою руку. - Должен признаться, что после нашего воскресного разговора ты не выходишь у меня из головы.
- Правда? - спрашиваю я.
- Мы сейчас должны обсудить все в подробностях, поэтому я буду задавать вопросы, а ты постарайся откровенно на них ответить.
- Можно сперва я спрошу? - интересуюсь я.
Он кивает.
- Безусловно!
- На самом деле это не совсем вопрос. Скорее утверждение. Я имею в виду, что у меня есть право распоряжаться этими эмбрионами, но ведь у Зои оно тоже есть.
Уэйд присаживается на краешек письменного стола Клайва.
- Ты на сто процентов прав, по крайней мере, если рассматривать этот вопрос поверхностно. Вы с Зои имеете одинаковые гаметические права на эти эмбрионы. Но позволь тебя спросить: ты собирался воспитывать этих нерожденных детей в гетеросексуальной семье вместе со своей бывшей женой?
- Да.
- Однако, к сожалению, ваш брак развалился.
- Вот именно! - восклицаю я. - Все пошло не так, как мы планировали. Но в конце концов она, похоже, нашла свое счастье. Возможно, ни вы, ни я так бы не поступили, но зачем мне разрушать ее мечту? Я всегда считал, что она будет хорошей матерью. И она уверяла, что я не обязан выплачивать алименты на ребенка…
- Не торопись! - останавливает меня Уэйд, поднимая руку. - Давай сперва уясним одну деталь. Прежде всего, если ты даже отдашь этих нерожденных детей Зои, ты все равно останешься их отцом. Макс, эти маленькие люди… они уже существуют. Поэтому, даже если они будут расти в семье лесбиянок, ты будешь обязан выплачивать алименты. И даже если твоя бывшая жена сейчас не требует выплачивать их, в любой момент этот ребенок может прийти к тебе и сказать, что ему необходима твоя материальная и эмоциональная поддержка. Зои может говорить, что ты не обязан общаться с ребенком, но не ей принимать подобные решения. - Он складывает руки на груди. - Также ты утверждаешь, что твоя бывшая жена была бы хорошей матерью, - и я нисколько не сомневаюсь, что это правда. А как же твои брат и невестка?
Я смотрю на пастора Клайва.
- Они стали бы лучшими родителями, которых я только могу представить.
- А как насчет любовницы твоей бывшей жены?
- Я мало что о ней знаю…
- Только то, что она хочет забрать у тебя твоих детей, - замечает Уэйд.