27
Толстую, сшитую неизвестно чьими жилами тетрадь ей доставили ночью.
Может быть, это не жилы, думала она, рассеянно отгибая тяжелый лист. Может быть, эти люди делают такие нитки, похожие на жилы, или струны, или тонкую проволоку, но не из металла?
Читать она не умела, но подданным требовалось, чтобы богиня знала все. Вот она и делала вид, что знает все, даже то, что не приходило в голову с облаков, путаясь с ее собственным опытом или словами других людей. Спросит она потом, у знающих людей, когда поймет, о чем спрашивать.
Кто-то взрослый и ехидный шептал изнутри: вот тебе очень хочется спать, хочется попросить помощи – а если не убедить других в своем могуществе, если не разобраться хоть в чем-то, то все, пиши пропало! кто тебе поверит, что ты разумна, что ты богиня? Сиди, разбирайся.
Мысли прочих – и верных, и других людей – все больше напоминали, как говорилось у этих людей, черный суп из погребальных ступ, и ее забавляло, какие они спутанные. То ли дело у нее – все по дорожкам разложено, здесь – ум, здесь – злоба, здесь – доброта, а вот и котел, где варится остальное…
Тьфу! Как ни крути – тоже суп!
– Эй, вы! – крикнула Сэйланн в темноту, откинув занавесь. – Супа! Немедленно! – и принялась листать чертежи, надеясь, что небо ее не оставит.
Кукла принесла с кухни деревянную миску и тут же развалилась на части: видимо, ученица, скрутившая ее, уснула.
Первое, что она поняла – бурдюками эти лодки называли зря. Бурдюк – это что-то мягкое, бесформенное, если налито не до конца. А небесные машины были твердыми, окованными металлическими полосами. Внизу у них была длинная лодка, сзади – плавники, а сверху – большой плавательный пузырь, который тянул машину вверх. Он наполнялся, как теперь было ясно, не теплым воздухом, а газом – сильным газом, которым нельзя дышать, такие газы пробивают себе путь наверх из болота, наполняя воздух страшным запахом. Как огромные болотные пузыри, небесные лодки отрывались от земного дна, чтобы всплыть в мутном нарисованном небе рядом с желтым пятном размытого солнца. Рядом с ними плыли птицы.
Огромными они больше не казались, а уязвимыми их сделал молодой айдорский мятежник, которого она послала идти вслед за Нинто. Еще до появления несчастного парня он говорил ей, что не все в Айдоре, задушенном налогами, готовы содержать огромные верфи.
Именно этот айдорец согласился передать второе письмо – письмо к тем, кого разорил новый план Его священного величества. Когда ночью вспыхнул бунт, он украл большие чертежи и передал их своему брату, он двинулся сквозь переполох, вызванный загоревшимся письмом, которое воспламеняло все, к чему прикасалось – он не дал пожару потухнуть и бежал, унося самое ценное.
Мятежник упорно хотел оставаться безымянным, как ни убеждала его Сэйланн взять какое-то имя, но они с братом были приметны и очень похожи – как будто из одной и той же глины их лепил один скульптор. По настоянию богини им был дан в подчинение отряд айдисов-воинов, которых они обучали. Один брат повыше, второй пониже, и лица тяжелые, широкие, темные. В какой земле рождаются такие? Ясно было, что они не привыкли к пустыне. Их было легко запомнить и отложить это знание в дальние закрома: поэтому она звала их Темными братьями, а после путала с кем-то и забывала.
С чего начать, было непонятно. Она доверилась запахам. От самих страниц с картинами исходил запах нейдара, но нейдар – слишком мягкий металл, и она не знала, для чего он здесь. Его добавляют в обручи воздушных кораблей и прошивают им переборки. Может быть, его сплавляют с железом или сталью? Не серебро же у них внутри? Сэйланн почуяла приближение взрослых мыслей и вздохнула. Нет. Не серебро. Никто не будет посылать в бой такие дорогостоящие машины.
У лодки имелся киль, как у всякой лодки, но он был зачем-то отделен от нее и укреплен на оболочке, наполненной газом и стянутой то ли обручами, то ли сбруей. Сама лодка болталась под ним и была совершеннее всех лодок, которые ей приходилось видеть на реках: у нее был сложный скелет, как у зверя – ребра, длинные кости, короткие кости – специальные отделы для людей и машин, вращающих лопасти плавников, и ряд круглых глаз на обоих боках – под ними были намечены отверстия для больших ружей.
– Вот сколько всего для нас приготовили – проворчала она. – И так нас убивать, и так убивать…
Если разглядывать картинки долго – сначала большую, а потом маленькие – было ясно, что многие маленькие картинки – увеличенная часть большой. Так было раньше с картами, так что богиня потихоньку освоилась в непонятном деле и перелистала тетрадь заново, с большим пониманием.
И не спросишь ни у кого…
Убить эту машину можно было двумя способами: поджечь ее или сломать плавники. Атаковать грубой силой было бессмысленно. Магия тут неприменима, значит – нельзя. Перебить мощные дуги и пробиться через несколько слоев ткани можно было бы только с помощью тяжелого снаряда, который просто так не бросишь с земли. Даже самая лучшая осадная машина тут не сработала бы. Отряд тяжеловооруженных всадников с копьями не смог бы ее опрокинуть.
Когда небесная лодка была еще недостроена и стояла на земле, она стояла не на подставках, а на специальной площадке, где вокруг нее размещалась уйма всякого добра. Помнится, восставшие мастера, которые проникли на стройку после Нинто, заводили газовый шланг от новорожденной лодки и подносили к нему факел, а после спалили несколько лодок в считанные минуты: но бежать успели три человека из восьми.
Причаливали лодки к мачтам, внушительным сооружениям, способным удержать заякоренный пузырь, и вот их-то и крушили восставшие механики, отпуская на волю лодки без экипажа. Но если такая махина уже летит по небу, вооруженная и неуязвимая – ничего не поделаешь. Остается только достать ее в небе. А в небе она была часто и вовсе неразличима, и это было непонятно. Штука-то огромная!
Песчаная буря легко повалит такого воздушного плавуна, но почему ни один колдун не смог?
Нейдар, думала она, там есть нейдар в прожилках голубой стали… А у тех, кто охотится на нас, как на крыс, есть диски из похожего сплава. Они не сходят с ума? Споры по этому поводу она уже слышала не один раз, но никакой другой причины плавить нейдар у Сахала не было. Теперь у них металла столько, что стая рихаров не съест. Значит, правда то, что ловушка для колдуна зависит не от человека, а от металла.
Тогда так…
Она взяла заранее приготовленную нейдаровую палочку – заряд для ружья. Если на нее долго смотреть, то зрение начнет расплываться, а голова – кружиться, так что не смотри долго. Взяла сломанную пряжку из легкой оружейной стали. Положила из на камень, задумчиво посмотрела – и перемешала вспыхнувший клубок.
Он медленно остывал, превращаясь в диск, но ничего странного Сэйланн не почувствовала.
Значит, его нужно заколдовать. О все силы мира, кто у них колдует против колдунов? Эммале говорила, что жирные уроды из Сахала проповедуют чистую науку, без магии, ведомую силой человеческого духа, называют это "духовная вертикаль" и говорят, что маги и боги – зло для мира. А вот наверняка заколдовывают же.
Так же и с ружьями.
Чистый нейдар усиливает природную магию, если держать его при себе – но ненамного. Молнии стекают по нему, как вода – мгновенно. А если провести через него сильную магию – например, выстрелить им из ружья, где есть слабый волшебный заряд – из дула вылетит молния, в десять раз сильнее той, которую породил бы обычный колдун. Но диск – не ружье.
Может быть, если пробить такой диск молнией, или заморозить, или сделать что-то еще, не колдуя, этот сплав будет мешать колдовству, а не помогать ему?
Загадочные для нее машины и законы, в которых три часа назад она ничего не смыслила, злили ее и вызывали на свет беспомощную Сэиланн. Беспомощная Сэиланн спряталась бы в угол и немножко повыла в стиснутые колени, но настоящая большая Сэиланн такого себе позволить не могла. Она сказала "уф" и приступила.
Выбрав самый большой рисунок в тетради, палочкой для рисования она наметила уязвимые точки, а потом прочертила главные линии, по которым сходились стальные полосы. Нужно было поступиться своими мыслями, освобождая тяжелую глупую голову для чужого знания… Та-а-ак… Слишком тяжело, наверное, такому легкому судну таскать на себе обручи из сплава, их и на картинке немного: здесь, здесь и здесь. А еще, если бы она сама строила такую лодку, были бы защищены плавники, и сердце обоих движущих машин, и капитан носил бы на себе нагрудные пластины: такие были у двух командиров охотничьих отрядов, захваченных в плен. Холодных панцирей, к счастью, не было ни у одного охотника: холодные панцири носят немногие, и стоят они больших денег. Не у каждого капитана найдется такой, и поэтому капитаны чаще сходят с ума.
Надо будет сверить утром с Кайсом, двумя друзьями-механиками, еще одним добрым человеком и послушать, что скажет Кейма. Почему все вокруг понимают так мало? Если бы у нас завелся в этом табуне верных хоть один высокородный… Тот бедняга, знавший больше всех, погиб, где мы возьмем второго такого?
Лодку было жалко. Она была красивая.
Тогда она опять подумала о Нинто, которому было жаль лодки больше всего на свете, и немножко внутри умерла, потому что теперь поняла, что можно сделать одним махом, ничего не понимая, и на какую смерть пойдет тот, кому некуда идти. Глаза у нее начали чесаться, как будто в них попал песок. Но на это не было времени, людей на свете бесчисленное количество – и Сэиланн тут же забыла о Нинто, забыла на время, пока не придет тот миг, когда все, ей сделанное, обрушится на нее.