- Василий Фомич говорит, что соседи из "замка" жалобу накатали на весь наш двор, будто покоя мы их лишаем, - ответил за Хрустова присевший на собачью конуру и загородивший толстыми ногами выход Бурану возбуждённый Толик Семёнов.
Кузьмич крутанул на голове кепку и скорчил рожу:
- Я вам по этому поводу анекдот расскажу: "Один маршал привёз из Германии богатые трофеи, удачно их продал, построил себе шикарную дачу и пригласил на новоселье самого Сталина. Посидели, выпили, уже собрались разъезжаться, и вдруг Сталин попросил всех налить ещё:
- Я хачу поднят этот бокал за нашего дарагого хазяина, - Кузьмич попытался передать грузинский акцент вождя, - каторый пастроив такую прэкрасную дачу, решил передать её под дэтский дом! Не правда ли, таварищ маршал?"
Все сдержанно посмеялись. Хрустов, явно чувствуя себя лишним, направился к воротам, поманив за собой Кузьмича. Уже в переулке сказал Фролову:
- Там баба сволочная, - кивнул в сторону перестроенного дома за высоким забором, - показывает на вашего Костю Карякина.
- Бред! - вздрогнул Кузьмич, и светлые глаза его налились кровью.
- Сам понимаю, что бредятина. Но следы в саду здоровенные.
- Не таков Костя, чтобы на чужое позариться, - убеждённо сказал Фролов и натянул кепку на глаза. - Зуб за него даю.
- Я и не подозреваю ничего такого, - согласился Хрустов. - Я там всё облазил, вот и подумалось: может он увидел, чего не положено было постороннему глазу видеть? На всякий случай, скажи ему: пусть подальше от этой стервы держится. Больно уж она выпендрёнистая.
- Разберёмся! - пообещал Кузьмич.
* * *
Даже после купания лежать под солнцем не хватало терпения. Котька побросал лежаки в воду, и теперь они втроём болтались между ними на притащенной низовым ветром ряби. Но спрятанные под панамами макушки всё равно пекло, и приходилось поминутно нырять или, держась за рейки, погружаться с головой в волны и хоть ненадолго замирать в живительной прохладе.
- Век бы из воды не вылезала, - отплёвываясь, постанывала Людмила. Мокрая чёлка её прилипла ко лбу, коса расплелась, и светлые волосы, словно водоросли, уплывали по течению.
- Не кажи: гоп! - цепкие глаза волгаря уже углядели на горизонте чёрную, поминутно разбухающую точку. - Молили дождя, а будет вам потоп.
- Ты серьёзно? - не поверила Людмила. На тучи, по её мнению, в солнечном небе не было и намёка.
- А я и в дождь останусь здесь, - хлопая по воде ладошкой, веселилась Вера.
- Не брызгайся, - отплыл от неё Котька. - Думаю, полчаса у нас ещё есть в запасе.
- Как полчаса? Мы же договаривались побыть здесь до обеда, - изумилась Вера. - За Гунькиными машина придёт не раньше. Или вы шутите?
- Он нас разыгрывает, - успокоила её Людмила. - Проголодался и плавает у понтона, поближе к сумкам с провизией. Посмотри, какие у него настороженные, как у голодного волка, глазищи!
- Значит, и дождя не будет?
- Дождя не будет, - Котька и в самом деле лёг грудью на край причала. - Будет вам, девоньки, сегодня светопредставление!
И словно в подтверждение его слов в чистом небе отдалённо пророкотал гром. Чёрная точка над Заводским районом расползалась в жирную кляксу с рваными краями. Теперь её заметили и на "Буревестнике" и вывесили сигнал сбора для спортсменов, чьи лодки в зоне видимости сразу устремились на базу. Собирать остальных вышел катер на подводных крыльях.
- Вот вам, бабушка, и Юрьев день! - Котька легко поднялся на ноги и протянул руку Милке: - Глянь, кажись Мельниковых гулянка.
На лодке тоже заметили знакомых. Выкрашенная в тёмно-синий цвет, с широкой белой полосой по ватерлинии, с короткой мачтой на гуляне, услада многих волжан сбросила обороты движка и направила высокий нос к "Буревестнику". Через минуту она уже тёрлась бортом о доски причала.
- Здорово ночевали, станичники! - Валерка Мельников, радушно улыбаясь, багром "заякарил" посудину. - Маленько рыбалили по утречку, да вишь, какая хмарь поверх Соколовой горы ползёт. Навроде тумана, а можа пыль до небес. Того и гляди, город накроет.
- Не туда глядишь, паря, - Котька начал одеваться и через натянутую на голову шведку прокричал: - Поверни ноздри к Сазанке, не то учуешь!
- Вовремя мы, братишка, снялись, - прикрываясь от солнца ладонью, обернулся в указанном направлении и старший брат Владимир. Щурясь, он стащил с носа очки в модной тонкой золотистого цвета оправе и неожиданно для всех громко чихнул.
- Точно! - засмеялись девчата.
- На жарёху-то хоть наловили? - робко полюбопытствовала Вера, из-за плеча Людмилы поглядывая на братьев, но чаще, заметил Котька, задерживая взор на Владимире.
- В таку жарищу хоть по башке блесной стучи, у судака жору нет. Зацепили несколько карандашей, - Валерка вытащил из ведра прямого, как прут, с выпученными глазами бершишку. - Не столь съешь, сколь расплюёшь!
Но друзья знали характер Валерки - никогда не выдаст правды. Хоть самого себя - да обманет! Тем паче, рыбак он был, как говорят, от бога: в любую погоду, днём и ночью без хорошего улова не оставался. Вместо блёсен пользовался самодельными бронзовыми шестигранниками, надраенными до зеркального блеска, или отлитыми из свинца узкими "лепестками" с впаянными коваными крючками, жало которых было острее пчелиного. И багрил ими дно не хуже морского тральщика.
После службы в армии Валерка вернулся на Судаковский завод, но по своим чувствительным к леске пальцам выбрал редкую профессию лекальщика. Он ещё в старших классах вымахал на голову выше старшего брата, а теперь и вовсе заматерел, раздался в плечах, накачал мышцы. Только вокруг курносого носа по-прежнему, как в детстве, роились конопушки. Точь в точь, как у сестры Натахи, которая к тому времени успела выскочить замуж за Вадима, укатить с молодым лейтенантом в захолустный гарнизон, родить сына, развестись и с карапузом вернуться жить к родителям.
Владимира - говорил весь двор - высушили науки. Он учился в аспирантуре своего любимого географического факультета, дневал в библиотеках и архиве, ложился и вставал с книгой и даже на рыбалке умудрялся разглядывать какой-нибудь атлас. Поэтому всем снастям предпочитал закидушку: забросил и жди, когда звякнет колокольчик.
Он заметно облысел, спрятал умные голубые глаза за стёклами очков, немного ссутулился и при разговоре чуть-чуть прикашливал. Возможно для солидности, а то и просто наглотавшись вековой пыли в хранилищах. При своей почти немощной худобе Володя обладал густым хрипловатым баском, который подразумевал в нём скрытые силу и страсть. До поры до времени, пока не появилась Вика, страстью этой была гитара!
- Мы по дороге сюда три банки Вахтангу в ларёк забросили, - сказал братьям Котька. - Лодку ставить будете, спросите, нет ли раков у кого. Чухонцы грозились сетки поднимать на Карамане.
- Эти задарма не дадут, - уверенно заявил Валерка. - Сами сварят и у того же Вахтанга на пиво обменяют.
Он разохотился ещё что-то сказать, но Котька бесцеремонно перебил его, обращаясь только к Владимиру:
- У них за старшего Павлик из парковских, которого мы на майской демонстрации от Лёнькиных бакланов отбили. Скажи, для Карякина, он завсегда даст.
- Знам мы твоего Павлика, косорылого, - обиделся Валерка и оттолкнул гулянку от причала. Закричал на байдарочников: - Погодь под нос нырять! Успеете потопнуть!
- Сделаем, - спокойно пробасил Володька и полез на корму заводить движок.
А на бетонке народу только прибавлялось. Уже оккупировали и парапет, и заброшенные сливные трубы, и кучи неиспользованной щебёнки, и железную крышу оставленного строителями навеса для мешков с цементом, и даже плавающую у берега пустую цистерну, когда-то служившую понтоном под рукавами ненасытного земснаряда. Их не смущали ни поднявшаяся над улицами города пыль, ни сменившая жару разряженная духота, ни наползавшая с юга чернота, уже явно сыпавшая по краям размытыми полосами дождь. Редкие дуновения упругого ветра встречались с облегчением и надеждой на близкую прохладу. Под нараставшее урчание в небесах грозу ждали с радостью.
Но Котька видел, как со стороны Алтынной горы наползала на город ещё одна иссиня-чёрная туча, которая закрывала собой весь небосвод. В кромешной темноте пока ещё голубыми искрами мелькали далёкие молнии, но, приглядевшись, можно было различить их длинные кустистые хвосты. И раскаты грома обманно рассыпались по-над Волгой. На самом деле бухало над горами, и не летняя гроза, а буря приближалась к Саратову.
У пивного ларька длиннющая очередь: в её полупьяном гомоне и вовсе никто не слышит, что делается в небесной канцелярии. Потное, красное лицо Вахтанга выражает полнейшее безразличие к толчее у окошка. Заученным движением подставляет он пивные кружки под тугую струю, с пеной и воздухом бьющую из крана так, что трудно различить, сколько вожделенного напитка попадает в посуду. Принимает мелочь, сует кружки в протянутые руки, и то и дело вытирает свои о белый, давно не стираный, распахнутый на волосатой груди, халат.
- Вах, дарагой! - закатывает он глаза перед тем, кто пытается возразить ему, - Нэ нравится, нэ пей, отдай другому. Вот тваи дэньги!
Утром Котька вместе с трёхлитровыми банками передал Вахтангу объёмный свёрток с вяленой рыбой и теперь смело стучит в дверь ларька:
- Открой, геноцвали, я банки заберу!
- Нэ запэрто, дарагой! - узнаёт его голос Вахтанг. - Для тэбя, Костя-батон, всегда пажалста!
Вера с Милкой на подхвате: распределяют наполненные под крышки банки по авоськам. Мужики вокруг завистливо и сердито ропщут.
- Глядите, как они на нас зыркают, - смущённо говорит Вера, - будто мы у них отнимаем.