Он уже рылся в багажнике. Мы с Арленом по-прежнему стояли с другой стороны, у капота, и я поглаживал холодный металлический бок "олдсмобиля". Через минуту полицейский подозвал нас к себе. Мы приблизились. Луч его здоровенного фонаря высвечивал содержимое моего багажника. Коп достал несколько фотографий и посветил на них. Я увидел Меган Труди: она рыдала, стоя на коленях рядом со своими посадками стручкового перца. На следующей был Джим Троллоп, который закидывал шары для гольфа в пустой плавательный бассейн. Еще там была студентка университета в маечке с бретельками: она сидела под вязом и читала Джека Керуака.
- Что это? - спросил коп.
- Фотографии, надо полагать, - ответил я.
- Ну, елки-палки! - охнул Арлен, глядя на рассыпанные фотографии.
Полицейский запустил руку в коробку и вытащил еще целую кучу. Потом он открыл положенный в багажник Уитом набор средств на все случаи жизни, в том числе сигнальные ракеты и космическое одеяло. Тут я на секунду поглядел на себя глазами копа. Значит, есть пацаненок, несущийся неизвестно куда на древнем "олдсмобиле", сбивая по пути почтовые ящики. Он везет с собой кучу фотографий, по всей видимости, незнакомых ему людей. Его сопровождает товарищ явно психического вида. Под передним сиденьем в машине лежит биография какого-то индийского мистика, а в багажнике - разные армейские причиндалы.
- Скажите, эти люди знали, что вы их фотографируете? - спросил полицейский.
- Ну, не совсем, - ответил я.
- А зачем вам сигнальные ракеты?
- Чтобы подать сигнал в случае опасности. Это положил в багажник друг моего отца. Он астронавт и очень серьезно относится к вопросам безопасности.
- Вы употребляли сегодня наркотики?
- Нет, сэр, - ответил я.
- При подозрении на наркотики я могу взять анализ мочи.
- Просто меня клонило в сон и я задремал за рулем, вот и все.
- Он только что получил некоторые экстрасенсорные сведения о своем покойном отце, - вмешался Арлен.
- Куда вы направляетесь?
- Домой. Недалеко отсюда.
- А вы? - спросил коп у Арлена. - Вы водите машину?
- Предпочитаю не водить.
Полицейский еще раз окинул взглядом фотографии и поблескивающее, как фольга, космическое одеяло.
- Натан, я должен доставить вас в ваш местный полицейский участок. Вам придется, как минимум, заплатить за поврежденные почтовые ящики. Но вы можете и лишиться прав. Вам также придется поехать с нами, сэр, - сказал он Арлену.
Тот был явно обеспокоен:
- Но мне же надо успеть на эту дворняжку… на "Грейхаунд". Послушайте, офицер! Добираться до Дубьюка на автобусах "Трейлуэйз" - это такая морока…
- Вы собираетесь меня арестовать? - спросил я, чувствуя, что готов к утвердительному ответу.
- Нет. Вас пока ни в чем не обвиняют. Мы вернемся в ваш город, и там полицейские вызовут ваших родителей. После этого они посадят вашего товарища на автобус.
- У него отец умер, - сказал Арлен.
- А мать? - спросил коп.
- Она дома с астронавтом, - ответил я.
Он жестом приказал нам сесть к нему.
- А что будет с моей машиной? - спросил я. - Не могу же я ее тут бросить?
- Приедете утром и заберете ее. Все будет в порядке.
Мы сели на заднее сиденье полицейской машины. Внутри пахло, как от новой пары ботинок. Я застегнул ремень, и коп, не выключая в первые минуты свои ослепительные огни, вписался в поток транспорта. Мы мчались в ночи, догоняя и обгоняя седаны и кабриолеты с опущенным верхом, и водители провожали нас взглядами. Они, конечно, принимали меня за преступника, и мне нравилось, что они все отворачивались, как только встречались со мной взглядами.
- А вы верите в Бога? - спросил я у полицейского. - Или хоть во что-нибудь? В любой смысл?
- Он совсем не сумасшедший, - заверил копа Арлен.
Тот предпочел сделать вид, что не слышит нас.
В участке он передал нас местным полицейским, а те сказали, что если я заплачу за переустановку почтовых ящиков, то мне не предъявят обвинения. Однако если я еще раз нарушу правила дорожного движения в течение ближайших пяти лет, то лишусь водительских прав. Арлен все-таки пропустил свой автобус. Полицейские вызвали мою маму, а нас посадили ее дожидаться в комнате для совещаний. Возможно, эта комната служила также и для допросов: кирпичный куб без окон, где подозреваемые излагали свои алиби, а полицейские их отвергали.
Уит и мама приехали вскоре после полуночи. Мама не сказала ни слова: вся обстановка полицейского участка с его запахами фастфуда и бумажного клея, металлическими столами и одноразовой посудой просто оскорбляла ее вкус и достоинство. Уит тоже помалкивал.
- Это Арлен, - представил я товарища. - Он ясновидящий из института. Приехал меня навестить.
Уит поприветствовал его кивком. Мама, по-прежнему не говоря ни слова, отвела нас к машине.
Когда мы приехали домой, Уит позвонил на автобусную станцию и выяснил, что Арлен может уехать в пять утра. Мы сели за столом в кухне, и мама налила всем чаю. Даже если сын стал мелким правонарушителем и жизнь кажется конченой, культурные привычки - например, привычка поболтать за горячим чаем - никуда не исчезают.
- А молока у вас нет? - спросил Арлен. - Жирного, если можно.
Мама принесла ему стакан молока и села с нами.
- Ну и куда вы ехали? - спросила она, помешивая свой чай.
- Так, просто катались, - ответил я.
- А ты знаешь, который сейчас час? - спросила она.
- Время старта, - ответил я, пытаясь заставить Уита улыбнуться.
- Вчера вечером мне звонила Бёрди Питерс, - сказала мама. - Она говорит, что ты опаздываешь на работу и расставляешь всё как попало. Она обнаружила на полке с математикой книги по религии и философии.
- Неужели?
- Именно так.
- У него мозг работает с перебоями, - сказал Арлен.
- Скажи, а ты действительно знаешь, что произойдет в будущем? - спросил его Уит.
Мама осуждающе поглядела на астронавта и попыталась продолжить разговор со мной:
- В общем, люди за тебя беспокоятся.
- Люди? - переспросил я. - У меня умер отец, и я до сих пор от этого не оправился. Что же я, по-твоему, должен прыгать от радости? И кто все эти "люди", скажи, ради бога.
- С будущим у меня все в порядке, - ответил Арлен. - Вот с настоящим есть проблемы.
- Люди вообще, - ответила мама. - Ладно, завтра поговорим. На сегодня хватит.
Что-то в ее тоне задело меня.
- Да не надо обо мне беспокоиться! - сказал я. - Лучше подумай о том, что ты сама делаешь. Еще года не прошло со смерти отца, а ты уже живешь с его лучшим другом.
Арлен повернул голову и уставился на холодильник. Уит прикрыл глаза - видимо, перебирал варианты дальнейшего поведения, как его учили делать во время конфликтов. Мамина рука поднялась медленно, как при замедленной съемке, и я сам потянулся ей навстречу. Она хлопнула меня по щеке так сильно, что клацнули зубы. Звук пощечины отозвался в моем мозгу россыпью желтых и золотых точек. Это было первое настоящее чувство с того момента, когда я пришел к отцу в больничную палату. Уит отвернулся. Арлен разглядывал свои руки. Мамино лицо исказилось, и она быстро вышла из кухни.
Повисла долгая пауза. Потом Уит сказал:
- Арлен, давай-ка я тебя устрою на ночлег, а утром, когда надо будет ехать на станцию, разбужу.
Он отвел ясновидящего в гостевую комнату. У меня горела щека, я приложил к ней руку. Я чувствовал такую сильную усталость, что решил не искать сейчас отцовское письмо. Мама наверху несколько раз хлопнула дверями. Потом все стихло.
Утром Арлен уехал. Когда мы встретились с мамой и Уитом, они вели себя так, как будто накануне ничего не произошло. Им захотелось проехаться, может быть, для того, чтобы по дороге поговорить, и я согласился отправиться с ними. Был выходной, суббота, и я планировал во второй половине дня сходить в кино: там шла специальная программа из двух полнометражных фильмов с Робертом Де Ниро. Мы сели в "форд-эскорт", принадлежавший Уиту, и поехали в центр города. Надо сказать, что, как бы это ни было неприятно услышать лихим ребятам из НАСА, машину астронавт водил очень осторожно.
- Уит, как часто ты меняешь масло? - спросил я.
- Каждые три тысячи миль, как в аптеке, - ответил он.
- Понятно…
Проехав библиотеку, мы повернули налево и оказались в торговом районе. Вообще наш городок - это лабиринт банков, закусочных, обувных магазинов и кабинетов дантистов. Люди здесь обувались, обедали, брали кредиты, пломбировали и выпрямляли зубы - и все это называлось жизнью. Уит притормозил напротив светло-желтого офисного центра с большими, прикрытыми ставнями окнами.
- Зачем мы тут остановились? - спросил я.
- Мне надо туда кое-что занести, - ответила мама. - А почему бы нам не сходить всем вместе? Выпьем какого-нибудь солодового напитка в аптеке.
- Послушай, сейчас девять утра. С каких это пор в такую рань стали пить солодовые напитки? - спросил я.
- Ладно, пошли. Будь смелее, - подбодрила она меня, но тон у нее был совершенно ей не свойственный, пустой и холодный.