- А вы фотографировали там? - спросил я.
- Немного. Но вот в этой ячее, - он приложил руку к голове, - хранится множество картин.
Члены клуба "Леварт" тем временем затянули какую-то народную гавайскую песню, а двое из них нацепили солнцезащитные очки и принялись отплясывать, не выпуская из рук бокалов с тропическим пуншем. Уит посмотрел на них и сказал:
- Ёперный театр!
- Иногда мне кажется, что клуб "Леварт" - это просто прикрытие для пьянства, - заметил отец.
- Ну-ну, не надо так резко, Сэмюэль, - ответил Уит. - Этим людям совершенно необходимы экзотические боги и пикантная пища. Это всякому понятно.
Мы прошли по берегу ручья к возвышавшемуся поодаль крутому склону холма. Взобравшись на него, мы сели на траву у обрыва и стали смотреть на закат. Края облаков, недавно выглядевшие оловянными, были теперь шафрановыми и пурпурными.
- Солнце село, - сказал я.
Отец и Уит переглянулись, а потом отец сказал:
- Мы не пользуемся такими терминами.
Уит вздохнул.
- Какими терминами? - спросил я.
- "Вставать" и "садиться". Когда Уит висел там, в космосе, и наблюдал вращение нашей планеты, он понял простую вещь: Солнце не садится и не встает.
- Это я знаю, - сказал я.
- Да! - подхватил Уит. - Правильнее говорить, что садится и встает Земля. Это тоже не совсем точно, но гораздо умственнее.
Я вытер яблоко, которое принес с собой, и хотел было его укусить, но Уит вдруг протянул руку и отобрал его у меня. Он зажал его пальцами сверху и снизу и стал вращать.
- Иногда тела вращаются столько так, что ты этого просто не замечаешь. А иногда с орбиты Земля кажется старым шаром от боулинга, который медленно катится по направлению к тебе.
Мы помолчали. Свет заходящего солнца вспыхнул в последний раз, а потом стал быстро идти на убыль.
- "Земля села" - это звучит странно, - заметил я.
- Не все странное ложно, - ответил отец, обращаясь к наступающей тьме.
- Я думал, что Солнце там будет выглядеть желтым, как у нас, - продолжал Уит, - а ничего подобного. Оно белое с просинью и абсолютно круглое. Больше всего оно напоминало мне дуговую лампу - у нас были такие на мысе Канаверал. И такое яркое, что без фильтра нельзя смотреть.
- Ну и как же выглядит там закат Земли? - спросил я.
- Ага! Смотри, он начинает врубаться! - кивнул Уит, обращаясь к отцу. - А вот как. Впервые я это видел над Индейским океаном. Вдруг вижу: Солнце стало как будто поплоще. По Земле побежала темная тень, и бежала она до тех пор, пока не потемнела вся та половина, которая была повернута ко мне. Вся, кроме кольца света на горизонте. Но Земля-то продолжала вращаться! И тут смотрю - ёперный театр! - солнечный свет из белого превратился в оранжевый! Потом стал красным, пурпурным, и вдруг - голубым! У меня кровь застыла в жилках. Это был какой-то бриллиантовый взрыв. Я без шуток ожидал, что сейчас прилетят ангелы.
- Вы не могли бы вернуть мне яблоко? - спросил я.
- Без вопросов! - Уит протянул его мне.
Мы сидели на краю холма до самой ночи, пока над нашими головами не появилась Полярная звезда. Уит рассказывал о семействах частично заряженных частиц:
- Сначала они ведут себя тихо. Осторожно выбираются на дорожку, а потом вдруг как рванут - и ломят к финишу быстрее электронов.
- Да, иногда они подкрадываются незаметно, - подтвердил отец. - Частично заряженные! Ты можешь это себе представить? Все равно что растущая половина яблока.
Они оба замолчали, видимо обдумывая вероятность появления такого яблока. Далеко внизу, в саду, члены клуба "Леварт" зажигали фонарики. Оттуда едва доносились звуки экзотической музыки.
11
Шел 1984 год. Это был год, когда два астронавта впервые в истории совершили выход в открытый космос непристегнутыми и когда два физика получили Нобелевскую премию за открытие новых, так называемых полевых элементарных частиц W и Z. Для отца эти частицы были чем-то вроде вещественных доказательств, представленных в суде: само их существование прямо противоречило той теории, которую он разрабатывал.
- Я встречался с этими ребятами на конференциях, - рассказывал он. - Один голландец, а другой итальянец. Один раз я даже поделился с ними данными, полученными на Ускорителе.
Разговор происходил на следующий день после объявления нобелевских лауреатов. Голос отца звучал спокойно, но тогда я думал, что он преувеличивает значение своей работы. Однако оказалось, что нет: когда я впоследствии листал научные журналы того времени, имя Сэмюэля Нельсона действительно упоминалось в статьях, посвященных экспериментам, за которые была вручена премия.
В том же году отец раскрыл мне тайны половой жизни. Это случилось после того, как мама обнаружила у меня под кроватью журнал под названием "Рибальд" и потребовала от отца, чтобы он со мной поговорил. Журнал был открыт на странице с картинкой, на которой мужчина и женщина занимались "взаимным оральным удовлетворением", как назвала это мама. Она позвала нас с отцом и предъявила нам журнал, взяв его двумя пальцами:
- Сэмюэль, он прятал это под кроватью!
Я был сведен к грамматическому третьему лицу.
Отец держал в руках номер журнала "Сайентифик америкэн": мама оторвала отца от работы. Она протянула "Рибальд" отцу. Он взял его и с некоторым испугом поглядел на фотографию с "удовлетворением". Мать прищелкнула языком и объявила:
- Сэмюэль, тебе необходимо с ним поговорить как отцу с сыном!
После этого она покинула помещение, прикрыв за собой дверь. Я ожидал, что отец будет нервничать, однако он спокойно положил свой журнал на комод, а потом уселся на мою кровать. Порножурнал он держал обеими руками, словно тот весил не меньше толстого телефонного справочника. Я сел в кресло напротив него. Он полистал страницы, но на лице его не отразилось ничего, кроме легкого любопытства.
- Они, похоже, питают пристрастие к черно-белым парам, - заметил он.
- Это точно, - подтвердил я.
- Пубертатный возраст - это время, когда начинают просыпаться нейротрансмиттеры. Ты знаешь, как Уит называет секс?
- Как?
- "Время вау". Он говорит, что никогда не перестает думать о сексе.
- А ты его как называешь?
- Я? Не знаю. Не думал… - Он помолчал, а потом спросил, указывая на журнал: - Тебя эти вещи интересуют?
- Ну… немного.
Отец развернул "Рибальд" и показал мне картинку: мужчина с волосами, завязанными в "конский хвост", совершал половой акт с женщиной, опиравшейся о дерево.
- У тебя есть по этому какие-нибудь вопросы?
- Да вроде нет.
- Тогда спрячь журнал так, чтобы его не нашла мама. Лучше всего в гараже. Она туда никогда не заходит.
Он встал с кровати, забрал свой журнал и направился прямиком в кабинет - читать о новых разработках полистиролов и слушать "Гигантские шаги" Джона Колтрейна. То, как обыденно он говорил о сексе, разрушило в моих глазах всю мистическую ауру этого занятия. Даже мамино пуританское негодование от присутствия в ее доме порнографии больше соответствовало моему юношескому интересу к сексу.
Мы втроем - Бен, Макс и я - забирались в наш гараж и там, среди поломанных газонокосилок, пожарных насосов, аппаратов для приготовления пива в домашних условиях и старых стульчаков, подолгу перелистывали пожелтевшие и потертые страницы порножурналов. Зимой, выдыхая пар, или "драконье пламя", мы обсуждали позы на картинках, подвергая сомнению их возможность: разве может женщина так выгнуть ногу? Разве может член быть такого размера и так согнуться? Мы рисовали на бетонном полу человечков в разных позах, доказывая свою правоту. Мы выдвигали предположения о том, как совокупляются различные пары, в том числе наши родители и домашние животные.
Вскоре после этого Бен и Макс дезертировали: они завели себе подружек. Хуже того, Уит Шупак, главный ремонтник в нашем доме, пригрозил очистить гараж. Мысль о том, что наша коллекция может послужить его "времени вау", мне не понравилась, и потому я сжег журналы в лесу за садом. Я смотрел, как они горели, и чувствовал, что в моей жизни наступает новая эпоха.
12
Отец, как и обещала мама, приехал ко мне в больницу с Уитом. У отца был вид человека, который не понимает, куда попал: он с ужасом смотрел на больничные каталки и людей с забинтованными головами. А когда он вошел в мою палату, то его бледное, да еще и освещенное лампами дневного света лицо показалось мне чуть ли не мертвым. Он молча переводил взгляд с меня на светящиеся лампочки приборов у кровати.
- Привет, маленький индеец! - поприветствовал меня Уит, встав в изножье кровати.
Голос у него был светлый, пунктирный, с оранжевым оттенком.
Отец похлопал маму по плечу и подошел к кровати, подозрительно разглядывая капельницу. Я же смотрел на переплетение волос в его бороде: седые и черные нити, ведущие ко рту.
- Привет, сынок! - сказал он. - Синтия, чего ради тут стоят все эти приборы? Ему не хватает кислорода?
- Постарайся говорить о чем-то хорошем, - попросила его мама. - Говори о чем-нибудь… вообще.
- Отлично, - тут же подчинился отец. - Поговорим об общих вопросах. Натан, тебе, наверное, будет интересно узнать, что Стэнфордский линейный ускоритель… Ты слышишь меня? Синтия, что там капает?
- Просто глюкоза, витамины. Врачи говорят, что он понимает речь, несмотря на шок.
- Эй, парень, я привез тебе подарок! - окликнул меня Уит.