Смок ничего не ответил, и в течение получаса они прокладывали себе путь в полном молчании. Наконец Малыш не вытерпел:
- Ну и дела! Сплошная мерзость! И если ты хочешь выслушать меня, я скажу тебе, что из всего этого получится.
- Говори, - сказал Смок.
- Так вот, мое предчувствие подсказывает мне, что мы не выберемся из этой дыры много-много дней. Мы наживем себе беду и надолго застрянем здесь.
- Ну, а что говорит предчувствие насчет еды? - мрачно спросил Смок. - Ведь продовольствия-то у нас припасено значительно меньше, чем на "много-много дней".
- Насчет продовольствия не знаю. Думаю, что обойдемся. Но одно я скажу тебе, Смок, прямо и открыто: я съем любую собаку из нашей упряжки, кроме Брайта. На Брайте я остановлюсь.
- Не вешай носа, - ухмыльнулся Смок. - Мне везет, и мое счастье работает и сверхурочно. Собак есть не придется - я в этом уверен. Будут ли это олени, или лоси, или жареные перепела, но только мы даже разжиреем.
Малыш фыркнул, не скрывая негодования. И еще на четверть часа воцарилось молчание.
- Ну вот, кажется, начинаются неприятности, - заметил Смок, останавливаясь и пристально вглядываясь в какой-то предмет, лежащий в стороне от заметенного снегом следа.
Малыш оставил шест, присоединился к Смоку, и через минуту оба с недоумением смотрели на человеческое тело, лежащее около тропинки.
- Упитанный, - промолвил Смок.
- Посмотри на его губы, - сказал Малыш.
- Тверд, как кочерга, - сказал Смок. Он поднял руку трупа - та не согнулась и потащила за собой все тело.
- Если потрясти его, он рассыплется на кусочки, - заметил Малыш. Окоченелый труп лежал на боку. Так как он не был засыпан снегом, то, видимо, лежит он тут недолго.
- Сильный снег шел три дня тому назад, - прибавил Малыш.
Смок кивнул, склонился над трупом и, перевернув его лицом кверху, указал на огнестрельную рану в виске. Потом посмотрел по сторонам и кивнул в сторону валявшегося в снегу револьвера.
Пройдя сто ярдов, они наткнулись на второй труп, лежащий ничком на дороге.
- Две вещи ясны для меня, - сказал Смок. - Оба покойника - толстые. Значит, голода не было. А в то же время им сильно не повезло, иначе они бы не покончили с собой.
- Если только они покончили с собой, - заметил Малыш.
- В этом я не сомневаюсь. Тут нет ничьих следов, кроме их собственных, и притом оба обожжены порохом. - Смок оттащил труп в сторону и носком мокасина вырыл из снега револьвер, вдавленный в него тяжестью тела. - Вот чье это дело! Говорил я тебе, что мы найдем что-нибудь!
- Пока что мы еще не много узнали. И с чего это два таких жирных молодца покончили с собой?
- Знай мы это, для нас было бы ясно и все остальное, - ответил Смок. - Едем дальше, смеркается.
Было уже совсем темно, когда Смок задел лыжами еще один труп и тотчас же упал поперек саней, на которых лежал второй. Вытряхнув снег из-за ворота, он зажег спичку, и они увидели третий труп, завернутый в одеяло и лежавший на краю наполовину вырытой могилы. Прежде чем спичка погасла, они увидели еще с полдюжины могил.
- Бррр! - содрогнулся Малыш. - Лагерь самоубийц. И каких упитанных! По-моему, тут все до одного перемерли.
- Нет, взгляни-ка вон туда. - Смок показал на мерцающий вдали огонек. - А вон еще один и еще. Идем! Да поскорее!
Больше трупов не было, и через несколько минут они добрались по хорошо утоптанной дороге до лагеря.
- Да это прямо поселок, - прошептал Малыш. - Тут не меньше двадцати хижин. И ни одной собаки. Странно!
- В этом-то и разгадка, - возбужденным шепотом ответил Смок. - Это экспедиция Лоры Сибли. Помнишь, они прошлой осенью поднялись вверх по Юкону на "Порт-Таунсенде". Они прошли мимо Доусона без остановки. Пароход высадил их, по-видимому, у ручья.
- Вспоминаю. Это были мормоны.
- Нет, вегетарианцы! - Смок усмехнулся в темноте. - Они не едят мяса и не ездят на собаках.
- Что мормоны, что вегетарианцы - все едино. А на золото и их потянуло. Лора Сибли обещала доставить их прямехонько на то место, где все до одного станут миллионерами.
- Верно. Она у них ясновидящая, у нее были разные видения и все такое. А я думал, что они поднялись по Норденсджолду.
- Ой! Послушай-ка!
Малыш испуганным жестом схватил Смока за руку, и оба стали прислушиваться к хриплому, протяжному стону, доносившемуся из какой-то хижины. Едва он стал затихать, как его подхватили в другой, потом третьей, - этот вопль производил чудовищное, кошмарное впечатление.
- Бррр! - содрогнулся Малыш. - Меня положительно воротит от этого воя. Зайдем, посмотрим, в чем тут дело.
Смок постучался в дверь первой освещенной хижины. Услышав голос со стоном "Войдите", они шагнули с Малышом через порог. Это была простая бревенчатая хижина со стенами, законопаченными мхом, и земляным полом, посыпанным опилками и стружками. Свет керосиновой лампы позволил им разглядеть четыре койки; три из них были заняты людьми, которые перестали стонать и уставились на вошедших.
- Что с вами? - обратился Смок к одному из них, забившемуся под одеяло, которое не могло скрыть его широких плеч и мощной мускулатуры, странно противоречивших измученному выражению глаз и впавшим щекам. - Оспа, что ли?
В ответ человек показал на свой рот и с трудом разжал черные, распухшие губы. Смок невольно отшатнулся.
- Цинга, - шепнул он Малышу. Человек на койке кивком подтвердил этот диагноз.
- Еды много? - спросил Малыш.
- Да, - раздался голос с другой койки. - Угощайтесь! Еды сколько угодно. В хижине напротив никого нет. Склад дальше, все прямо. Ступайте туда.
II
Во всех хижинах, в которых Смок и Малыш побывали за ночь, они увидели то же самое. Цинга поразила весь лагерь. В экспедиции принимали участие двенадцать женщин, но Смоку и Малышу удалось увидеть только некоторых из них. В лагере сначала было всего девяносто три человека - мужчин и женщин. Десять из них умерли, а двое недавно исчезли. Смок сообщил о своей находке и выразил изумление по поводу того, что никто из участников экспедиции не потрудился пройти это ничтожное расстояние и найти их. Больше всего его и Малыша поразила беспомощность этих людей. Их хижины были загажены до последней степени. На грубо сколоченных столах стояли немытые тарелки. Никто не помогал друг другу. Все невзгоды одной какой-нибудь хижины касались только ее обитателей. Они даже перестали хоронить покойников.
- Прямо гнусность, - сказал Смок Малышу. - Видел я лодырей и бродяг, но никогда не встречал их сразу в таком количестве. Ты слышал, что они говорят? Они за все время ни разу и пальцем не шевельнули. Держу пари, что они ни разу даже не помылись. Неудивительно, что они схватили цингу.
- Но ведь вегетарианцы как будто не подвержены заболеванию цингой, - заметил Малыш. - Говорят, только питающиеся соленым мясом заболевают ею. А они не едят мяса - ни соленого, ни свежего, ни сырого, ни вареного - словом, никакого.
Смок покачал головой.
- Знаю. Цингу именно и лечат вегетарианской диетой. Никакие другие лекарства не помогают. Овощи, особенно картофель, - вот единственное противоядие. Но не забывай одного, Малыш, мы имеем дело не с теорией, а с жизнью. Факт налицо - эти травоядные схватили цингу.
- Должно быть, заразная штука?
- Нет, это доктора твердо знают. Микробов цинги нет. Ею нельзя заразиться. Насколько я понимаю, она вызывается изменением состава крови. Дело не в том, что они ели, а в том, чего они не ели. Человек заболевает цингой от недостатка какого-то химического вещества в крови, и вещество это добывается не из порошков и микстур, а из овощей.
- Но ведь эти люди ничего не едят, кроме зелени, - пробурчал Малыш. - А травы-то у них по уши. Стало быть, ты ошибаешься, Смок. Ты строишь теории, а жизнь начисто опровергает их. Цинга заразна, и они схватили ее все до одного, и притом основательно. И мы с тобой тоже схватим ее, если застрянем здесь. Бррр! Я положительно чувствую, как эта дрянь заползает в меня.
Смок скептически рассмеялся и постучал в дверь следующей хижины.
- По-моему, тут та же история, - сказал он. - Зайдем. Надо все выяснить.
- Что вам надо? - послышался резкий женский голос.
- Видеть вас, - ответил Смок.
- Кто вы такие?
- Два врача из Доусона, - не задумываясь выпалил Малыш, за что и был наказан сильным толчком в бок, нанесенным ему локтем Смока.
- Нам не нужны врачи, - заявила женщина прерывистым голосом, в котором слышались боль и раздражение. - Идите себе своей дорогой. Спокойной ночи. Мы не верим врачам.
Смок сбил засов, распахнул дверь и, войдя, поднял фитиль в тусклой керосиновой лампе, чтобы лучше видеть. Четыре женщины, лежавшие на четырех койках, перестали стонать и уставились на вошедшего. Две из них были молодые, с тонкими чертами лица; третья - пожилая и очень полная. А четвертая - та, что, по-видимому, говорила со Смоком, была самым худым и хрупким образцом человеческой породы, какой ему когда-либо приходилось видеть. Он тотчас же сообразил, что это и есть Лора Сибли, пророчица и ясновидящая, организовавшая экспедицию в Лос-Анджелесе и приведшая ее в этот лагерь смерти, на Нордбеску. Явно неприязненно отвечала она на расспросы Смока. Лора Сибли не верила в медицину. В дополнение ко всем ее мукам она почти перестала верить и в самое себя.
- Почему вы не послали за помощью? - поинтересовался Смок, когда она замолчала, утомленная своей первой тирадой. - На реке Стюарт есть лагерь. А до Доусона всего восемнадцать дней пути.
- А Эймос Уэнтворт почему не пошел? - спросила она с яростью, граничившей с истерикой.
- Я не знаю этого джентльмена, - ответил Смок. - А чем он занимается?