Я предложил им отправиться в кафетерий и занять там один из столиков, в то время как сам я буду сторожить наш багаж. Я уже заметил, что их постоянно тревожит возможность остаться без еды и что они постоянно сосали карамельки или жевали резинку. И само собой, обоим не мешало бы сбросить вес. Хотя миссис Лазар, похоже, была более внимательна к этой проблеме, равно как и к объему ее талии. Они быстро исчезли, а я тут же бросил пару пакетов с покупками на те места, где они сидели. Тем временем волнение, вызванное отсрочкой времени вылета заметно возросло; в связи с этим некое официальное лицо из авиакомпании возникло рядом с контролером и вступило в переговоры с наиболее нервными пассажирами.
Внезапно через небольшую витрину крошечного обувного бутика прямо напротив меня я увидел ее силуэт. Сидя в низеньком кресле в своей юбке и кофте и вытянув ногу перед продавцом, бережно поддерживающим ее за лодыжку, словно желая продемонстрировать ее достоинства мистеру Лазару, который стоял тут же, держа вторую туфлю в руке, и внимательно разглядывал ее. Зеленоватый свет, отдаленно напоминавший освещение в рабочей комнате дома, лившийся сквозь стеклянный экран витрины, наполнял воздух загадочным ароматом открывающейся взору проходящих пассажиров картины, изображавшей полную женщину, демонстрирующую свои стройные длинные ноги двум мужчинам; зрелище это заставляло очевидцев невольно замедлить шаги. Поистине, они смотрелись необычно, эти двое, женщина и мужчина, испытывавшие нескрываемое удовольствие, в эту секунду меньше всего могло прийти в голову, что их мысли заняты непростым путешествием, которое им предстояло, и еще меньше - тем состоянием, в котором они найдут свою дочь. Когда вылет был наконец объявлен, они встрепенулись, прижимая к себе две обувные коробки и завернутые в пергамент сэндвичи, которые они втиснули в сумку.
- Обувь здесь продается по таким ценам… - объяснил Лазар, хотя никто не ожидал от него объяснений, - цены такие низкие, а качество такое отменное, что удержаться от покупки просто невозможно.
И он в несколько приемов продолжал развивать эту мысль, в то время как его жена, выглядевшая совершенно удовлетворенной, не произнесла ни слова. Вместо этого она открыла оба чемодана, содержимое которых я вполне уже изучил, и приступила к активным попыткам разместить в них покупки, сделанные в Риме; при этом туфли оставила в фирменных (и довольно красивых) коробках. Но Лазар немедленно запротестовал.
- Ты порвешь сейчас сумку своими идиотскими коробками! - закричал он на жену.
Но та и не подумала отступать. И нам не оставалось ничего, как неприязненно наблюдать за тем, как она упрямо пытается втиснуть обувные коробки в чемодан. В итоге одна из них исчезла в глубинах, в то время как другая решительно отказалась это сделать. Все шло к тому, что его жене придется смириться и, отказавшись от коробок, спрятать туфли среди прочих вещей… И здесь, сам не знаю почему, я внезапно почувствовал странное чувство сострадания к этой женщине средних лет, с детским выражением разочарования на лице, результатом чего было предложение использовать - в качестве временной меры - мой собственный чемодан для перевозки ее новых туфель. Лазар тут же отверг эту возможность и стал укорять жену за ее упрямство.
- Какого черта мы должны тащить эти проклятые обувные коробки в Индию и обратно?
Но жена не удостоила его даже взглядом. Она подняла голову, поправила прическу, норовившую спуститься ей на глаза, и сказала, повернувшись ко мне пылающим лицом, на котором в этот раз отсутствовала ее дружеская улыбка:
- Вы уверены, что не пожалеете об этом?
Во время нашего полета до Нью-Дели, начавшегося в одиннадцать часов вечера, я прочитал несколько страниц из книги Стивена Хокинга "Краткая история времени", которую мой отец купил в аэропорту Бен-Гурион, когда обнаружил, что я не захватил ничего пригодного для чтения, а затем погрузился в глубокий сон, о котором мечтал с самого утра и на протяжении всего долгого дня. Он, овладев мною быстрее, чем я думал, продлился короче, чем мне бы того хотелось. Проснувшись через три часа и не успев отстегнуть ремни, я не сразу понял, где я: на какое-то мгновение мне показалось, что на ночном дежурстве в больнице. В самолете было очень темно, и все пассажиры спали, развалившись в своих креслах и даже заполнив проходы между рядами, как если бы их внезапно скосила чума. Где-то впереди, за контуром подрагивающих крыльев, я попытался сквозь сплошную тьму разглядеть на небе первые проблески утренней зари, которая, по моим расчетам, должна была появиться уже давно, - если только самолет не сбился с курса. Здесь я заметил, что Лазар и его жена навещали меня в то время как я спал - об этом свидетельствовали один из купленных в аэропорту сэндвичей вдобавок к огромной плитке итальянского шоколада, засунутые в пакет, лежавший рядом со мной. Они, должно быть, заметили, что я проворонил свой ужин, погрузившись в беспробудный и сладкий сон. Я завернулся поплотнее в шерстяное одеяло и с жадностью умял сэндвич, равно как и целую плитку шоколада, мысленно благодаря их за знаки внимания, оказавшиеся на редкость кстати. Внезапно мне захотелось увидеть их обоих или, по крайней мере, узнать, где они сидят, но я решил дождаться рассвета, который должен был вот-вот наступить.
Мне не пришлось томиться ожиданием слишком долго, и в слабом золотистом сиянии рождающегося дня я поднялся и побрел, надеясь отыскать их. Но это оказалось вовсе не просто. Индийские дети, свернувшись калачиком, лежали в проходах, тесно прижавшись друг к другу, как если бы хотели проявить солидарность со своими братьями и сестрами, спящими прямо на тротуарах. Похоже было, что количество пассажиров намного превышало количество имевшихся в самолете мест Мне не удавалось обнаружить местонахождение четы Лазаров, как если бы я во время своего глубокого сна каким-то образом потерял ощущение реальности.
Самолет стало раскачивать порывами ветра, и самолетная обслуга индийской авиакомпании по радио призвала пассажиров вернуться на свои места и застегнуть ремни, в результате чего проходы между рядами постепенно освободились, и шерстяные одеяла, то здесь, то там образовавшие укромные уголки, были убраны, обнаруживая сокрытые убежища для любителей более удобного сна.
А я вернулся на свое место, размышляя над тем, что должно было произойти, чтобы Лазары решили занять места врозь друг от друга, что вполне объяснило мою ошибку, так как я искал их сидящими вместе; но едва эта мысль промелькнула у меня в голове, я тут же отверг ее. Мои родители, если не представлялось возможности занять места рядом - просто садились на любые свободные места без малейших раздумий или колебаний. Но не эти двое.
Когда ветер стих и пассажирам разрешили освободиться от ремней, я внезапно обнаружил седую шевелюру Лазара, отстегивающегося впереди, неподалеку от кабины пилотов, припомнив при этом, что за последний год я несколько раз сталкивался с ним в больнице, совершенно не представляя себе, кто он такой. Он начал двигаться по проходу и, поравнявшись со мною, нагнулся и произнес с необыкновенной любезностью:
- Вы спали, и спали, и спали… - Звучало это так, как если бы мой сон каким-то образом задевал лично их.
- А вы? - спросил я.
Он пробежался пальцами по своим кудрявым волосам, устало закрыл глаза и ответил непривычно доверительным тоном:
- Я? Закрыл глаза от силы на десять минут. Я уже говорил об этом. Ничего не могу с собою сделать. Не могу уснуть по-настоящему. Должен контролировать ситуацию… В любую минуту.
- А Дори? - спросил я, слегка покраснев оттого, что назвал ее так фамильярно, однако постарался разуверить себя в этом мыслью, что еще более неестественно в данной ситуации было бы сказать "ваша жена" после столь интенсивного двадцатичетырехчасового пребывания в их обществе.
Он рассмеялся.
- О, все, что ей нужно, - это чтобы было что-то мягкое под головой и кто-то, кто следил бы за временем. И тогда она спит, как божий агнец.
Здесь он внезапно перегнулся через меня и посмотрел в иллюминатор.
- Где мы сейчас? - спросил я.
- Не спрашивайте. Вполне возможно, что пролетаем над одной из этих чертовых стран вроде Ирана. - Последовала пауза, в конце которой он не смог удержаться, чтобы не напомнить мне: - Надеюсь, вы нашли сэндвич и шоколад, которые мы вам оставили. Мы увидели, что вы пропустили свой ужин…
- Да, да, спасибо… Это было просто здорово. Я сразу собрался поблагодарить вас, но только не нашел.
- Послушайте, - внезапно став серьезным, сказал он. - Ничего страшного не случилось, если вы не смогли отыскать нас в самолете. Но что будет, если вы потеряете нас в Индии? Мы должны на этот случай договориться о некоторых правилах. На первый случай вы должны прислушиваться к моему свисту… я свищу особым образом… я употребляю его еще со времен нашего с Дори медового месяца. Это всегда выручало, безотказно. Вот послушайте…
И он в течение некоторого времени насвистывал мне мелодию, пока я не убедил его, что она застряла в моей голове навсегда.