Саня яростно снял через голову футболку. Валера, Вадим и Спиридонов увидели на груди Сани синий трактор ДТ- 75 в полной деталировке.
Вадим протянул Спиридонову кассету:
- Кто это?
- Не знаю, мы вместе пианино на четвертый этаж поднимали.
- Зачем?
- Черт его знает.
Николай Рафиков посторонился, пропуская выходящих из подъезда Вадима и Валеру. Вадим посмотрел в спину Николая Рафикова, не самым лучшим образом пережившую детский сколиоз:
- Загудел кореш, еще потом не вспомнит, что я ему кассету отдал. А ты, говоришь, разводишься?
- Да, надоело все! Дома ничего не делает, друзья какие-то, чуть что - на дыбы.
- Похолодало что-то.
- Я ей уже говорил, что мое терпение не железное - еще один фортель и все!
- У тебя жетончика нет позвонить?
- Сейчас посмотрю. Раньше я ее жалел, а сейчас все! Что я мальчик, в конце концов?!
- В смысле мальчик?
- Ну, я не мальчик.
- А-а…
- Еще бочку катит, несильно, конечно, - я ее быстро на место ставлю, но теперь пусть поупрашивает.
- Сколько сейчас время?
- Я свои часы в ремонт отдал. А со своей симфонической музыкой она меня…
- Тебе в какую сторону?
- Мне налево. А если я что свое захочу…
- Мне направо, ты забегай, не теряйся. Будь здоров.
- Счастливо.
Валера немного прошел по чистенькому тротуару и остановился, чтобы придумать конечную цель своего пути, но ничего не придумал, только вспомнил, глядя на размашисто скребущего асфальт дворника Киргизова, что в детсадовском возрасте и сам мечтал посвятить этому спокойному труду свою жизнь.
Валера прижал к холодной телефонной трубке розовое ухо и забарабанил по стеклу будки пальцами.
- Даша? Это я.
- Ну и что.
- Даш, ты извини, я сорвался, а, Даш?
- Чего, Даш?
- Ну, ты меня прости, а?
Валера послушал тишину и опять пробарабанил по стеклу марш юных буденовцев.
- Даша, алло!
- Не кричи! Чего ты хочешь?
- Даш, ну что я сделал?
- А ты не знаешь, что ты сделал?
- Знаю, то есть, конечно, хотя и… Даша, я же извиняюсь. Приходи домой, пожалуйста.
- У тебя там к телефону, наверно, уже очередь выстроилась.
- Нет тут никого. Придешь?
- Когда- нибудь приду.
- Даш, ну что мы как эти, не сердись, а?
Даша устала разговаривать и положила трубку.
Татьяна Игнатьевна погладила Дашу по плечу и поцеловала в затылок:
- Ну что, помирились?
- Мам, оставь, пожалуйста.
Татьяна Игнатьевна вдруг сильно расстроилась, прижала кулачок к носу и заплакала.
- Мам, ну что ты?
Даша обняла Татьяну Игнатьевну и отвела в комнату, где у нее под общее настроение тоже набухли глаза и стали совсем синие. Взлохмаченный Василий Васильевич влетел в комнату и поднял брови коромыслом.
- Что случилось?!
- Ничего.
- Как ничего?!
- Да все нормально, папа.
- А что ревете как белуги?
- Стресс снимаем.
- Так лучше водки выпить, чем реветь.
- Кому лучше, а кому и не лучше. Тебе лишь бы выпить!
- Да когда я последний раз пил, Татьяна!
Василий Васильевич, Татьяна Игнатьевна и Даша еще немного поговорили, плавно успокоились, потом на кухне попили чай со слоеным тортом и дружно сели к телевизору смотреть художественный фильм про остроумных бандитов и недалеких полицейских.
- Дашка, давай в шахматы сыграем?
- Опять проиграешь.
- Ну и что.
11
Синилин проснулся в половине шестого утра в очень плохом состоянии: голова трещала, как арбуз в сильных руках опытного покупателя, желудок был набит пинг- понговыми шариками, которые время от времени поднимались вверх и, постояв в горле, пока Синилин не становился бледным, падали вниз, сердце трепыхалось полудохлым воробьем, запутавшимся в нитках юных натуралистов, печень хлюпала, сил не было и бесконечно хотелось пить. Синилин доковылял до небольно бьющего током холодильника, взял из него две последние бутылки пива и обе сразу же выпил, чтобы на глазах появились слезы облегчения и можно было с удовольствием закурить крепкую папиросу "Беломорканала", сделанную в городе Моршанске.
Отдохнув и придя в себя, Синилин приступил к не всегда приятному утреннему анализу вечерних событий: кажется, был день рождения, пили, плясали, пили, пели, пили, женщины почему-то разделись и стали прыгать голыми, а на гармошке наяривал дед Федот, который умер пять лет назад от ботулизма. Синилин мотнул головой: вчера пришел с работы, поел, посмотрел телевизор, потом до ночи красил потолок в ванной на редкость вонючей белой краской из дружественной страны Верхняя Вольта - и все. Синилин с большим сожалением пнул пустые бутылки из-под пива - что же это такое, в конце концов! Настроение Синилина испортилось и, может быть, на весь день.
У Сени Зигмутдинова под красными глазами висели дряблые синие мешки. Он провел напряженную бессонную ночь и теперь нес в полиэтиленовом пакетике своей маме Зигмутдиновой Эльмире Абдуловне свежий творожок, мягкую с хрустящей корочкой булочку, кефир и воздушные пирожные с орехами.
Сеня Зигмутдинов не узнал вопросительный знак фигуры Синилина, с которым когда-то вместе работал и прошел бы мимо, но Синилин, напротив, узнал Сеню Зигмутдинова:
- Привет, Сеня.
- Привет… Синилин? Я тебя сразу не узнал, - долго жить будешь или богатым станешь.
- Вот на работу иду, а ты что с ночной смены?
- С ночной.
- Дай закурить. Сон, представляешь, приснился…
- На. Как дела-то?
- Да ничего. Сон, представляешь…
- Ладно, побегу, напахался, устал как собака. Будь!
- Давай!
Зигмутдинов обманул Синилина - он не работал в ночную смену, он играл с 9 часов вечера в покер и в 6 утра выиграл два доллара и сорок три цента, которые отняли от его общего долга в три тысячи двести семь долларов. Сеня как-то был не очень доволен выигрышем.
Дождь был несильный, но затяжной. Синилин поднял воротник курточки и раздраженно зашмыгал носом. Автобуса не было. Будущие пассажиры и просто прохожие раскрыли зонтики, либо спрятались под архитектурные козырьки, балконы и карнизы. Окурки на асфальте размякли и расползлись, из переполненной урны потекла желтая жидкость, бесстрашные голуби ходили у ног зябнущих людей и клевали мокрые семечки. Леня Балдин купил в ларьке зажигалку и, не очень следя за своим зонтиком, быстро зашагал к урчащему "форду". В тот момент, когда Леня на ходу прикуривал, длинная спица мотающегося из стороны в сторону зонтика очень больно заехала Синилину в затылок, одновременно окружающая толпа всколыхнулась и пошла на штурм подошедшего автобуса. Взбешенный Синилин гневно развернулся и схватил за воротник ближайшего гражданина с мерзким зонтиком.
- Сейчас как дам в рог, козел!
Грогин опешил, но не испугался, а, наоборот, сильно рассердился:
- Убери руки, хроник!
Синилин швырнул Грогина, и Грогин, зацепившись каблуком за бордюр, потерял равновесие и обидно шлепнулся в мелкий рыжий ручеек.
Бикеева протерла маленькой ладошкой краешек запотевшего окна автобуса номер 29 и повернулась к рядом сидящему Муллахметову:
- Смотрите, что там делается!
Муллахметов погладил усы и усмехнулся своей очередной победе:
- Наверно, безбилетника поймали. Вы сегодня вечером…
- Какой безбилетник?!
- Обыкновенный, их сейчас много развелось, но вы не ответили на мой вопрос, что вы сегодня…
- Да вы что - ненормальный? Не мужики, а маньяки какие-то кругом!
Муллахметов обиделся и перестал гладить усы:
- Я не маньяк, сама начинает, потом обзывается.
Грогин ударил Синилина, Синилин ударил Грогина, Грогин и Синилин схватили друг друга за лацканы, у Синилина лопнул рукав под мышкой, а у Грогина отлетели две пуговицы с корнем. Грогин и Синилин стали уставать, и Грогин подумал, что, может быть, как- нибудь ловко ударить Синилина головой в плоскую переносицу, а Синилин готовил коварный для всякого мужчины удар коленной чашечкой в пах. Но Грогина по спине резиновой дубинкой ударил сержант Вяткин, а Синилина по спине резиновой дубинкой ударил старший сержант Осипчук.
Капитан Гуляев раскрыл большой блокнот и нарисовал в нем милицейскую фуражку.
- Что ж вы, граждане, посреди улицы хулиганите?
Капитан Гуляев нарисовал под фуражкой круглое лицо с маленькой пипочкой носа, зубастым ртом и оттопыренными ушами, отложил ручку и раскрыл паспорт Грогина.
- Грогин Петр Николаевич. Это вы Грогин Петр Николаевич?
Капитан Гуляев вопросительно поднял брови на Синилина. Синилин отрицательно скривил губы и пощупал рукой - сильно ли порвался его пиджак.
- Это я Грогин.
Капитан Гуляев притворно удивился и переместил свое внимание на Грогина.
- Это вы Грогин? Интересно! Очень интересно!
- Только не говорите, пожалуйста, что это не моя фотография вклеена в паспорт.
- Почему же не говорить? Какой номер так называемого вашего паспорта?
Грогин пожал плечами:
- Серия, кажется, восемь АР, номер не помню.
- Так мне и не нужна ваша серия, мне нужен номер, гражданин.
Капитан Гуляев пририсовал к голове туловище, торчащие в разные стороны руки и ноги, а на плечи человечку положил огромные погоны с двумя звездочками подполковника.
- Осипчук! Обоих в обезьянник до прихода подполковника!