И вот уже шестой год ходит брат Йодокус по Нижним землям и зрит с ужасом, что все больше и больше людей, среди них много знатных, увлекаются этими новыми идеями, говорят о свободе человека, об эрудиции, о пользе чтения книг. Забывают о страхе Божьем, ненавидят духовенство, глумятся над монахами. Что это как не вертеп разбойничий, где разбойниками - почтенные профессора из Гронингена и Лувена? Да, даже на родине у него, в славном Гронингене, уже открыто говорят об обновлении церкви! И многие знатные эти разговоры поддерживают! Вы, князья раззолоченные, разубранные, прежде подумайте о душе, внутрь себя загляните - там, там сидит дьявол!..
Так он говорит долго, находя слова, от которых люди внизу вздрагивают и закрывают глаза. О, подобны вспышке молнии эти слова, подобны небесному грому. И когда он, набрав в грудь воздуху, готов обрушить новый поток таких слов на внимающих ему, внезапно он слышит то, чему в первые мгновения отказывается верить его слух.
Он слышит смех.
Смех волнами распространяется по толпе, и вот уже неудержимый хохот стоит в церкви. Брат Йодокус умолкает и оборачивается.
Позади него, умостившись на подоконнике, почти вровень с амвоном, Гордыня, от усердия высунув язычок, лихорадочно записывает его слова в свой пергамент. При этом она так потешно гримасничает, делает такие уморительные жесты, что, мол, давай дальше, я записала, что все давно уже перестали слушать брата Йодокуса и только и следят за ней, покатываясь от смеха. Брат Йодокус сердитым жестом прогоняет ее. Но вскоре новый приступ хохота прокатывается по церкви: карлица втихомолку хочет влезть на то же место, но подоконник высокий, она прыгает на своих коротких ножках и никак не может взобраться. Уже и на хорах смеются. Хохот стоит в церкви, покатывается стар и млад, женщины и мужчины, знать и простолюдины. Наконец, Гордыне удается влезть на подоконник. Тут она присаживается, устраивает пергамент на коленях, ставит рядом чернильницу и величественно кивает брату Йодокусу - дескать, продолжай, что вызывает - нет, не хохот, а просто вой, рев звериный.
Бледный, разъяренный, стоит брат Йодокус, вцепившись руками в кафедру.
Он все же заканчивает проповедь, которая еще пару раз прерывается взрывами смеха, когда карлице на подоконнике становится скучно, и она деланно зевает. После же проповеди он через боковые двери покидает церковь и бежит из Неерхарена. Лицо его горит, брата Йодокуса бросает то в жар, то в холод от пережитого унижения. Давно такого не случалось. Если быть точным, то с самого Лейдена, где он проповедовал в большом соборе, когда эта вот самая Гордыня явилась туда со свитой карликов-арапов и стала на потеху всей толпе записывать его речи. При этом она громко комментировала их с преувеличенным восторгом, а кое-где вставляла свои замечания относительно их грамотности. Тогда он в гневе выгнал ее из собора. Но проповедь все равно была сорвана. Он сделал все, чтобы это происшествие не разошлось по другим городам, но разве в силах человеческих остановить дурную молву? И вот уже в некоторых общинах встречают его со смехом, хоть туда не заходи. Но что хуже всего, в последнее время стал замечать он, что Гордыня следует за ним по пятам. Воистину настала для него пора испытаний.
К вечеру небеса разверзаются. Потоки воды обрушиваются на окрестности. Быстро холодает. Промокший до костей, бредет брат Йодокус по раскисшей дороге, и посох служит ему единственной опорой. Нет, не огнь и серу припас Господь для Ланакенских лесов, но потоп вселенский. А брат Йодокус что предрекал? Предрекал, что накажет Господь лес Ланакенский, припасет для него какую-нибудь казнь. А заодно и для разбойников его.
- Сказал, что накажет, и наказывает, - сипло кричит брат Йодокус, голос его срывается.
В Ланакен он прибредает уже затемно и останавливается на каком-то постоялом дворе. Здесь уже полно народа, пережидающего ненастье. Брат Йодокус, ни на кого не глядя, пробирается к очагу. Его трясет, холод пробрал его до костей.
- Здравствуй, Йодокус, - слышится рядом знакомый голосок. Брат Йодокус поворачивается. Так и есть - она уже здесь, Гордыня. Стоит рядом, улыбается.
- На этот раз я оказалась быстрей, - говорит она и вдруг замечает, в каком он виде. Встревожившись, она подходит, берет его за руку: - Пойдем наверх, там еще есть свободные комнаты. Ну-ка, поживее комнату для знаменитого проповедника, брата Йодокуса! - кричит она на весь двор.
Он позволяет отвести себя наверх. Комната для него уже готова. Он ложится в постель. Его колотит. Гордыня снует по комнате, раздает приказания слугам, - брату Йодокусу приносят горячего питья, одежда его унесена сушиться, одно, нет, целых три одеяла накинули на него. Вскоре он отогревается и засыпает.
Просыпается он перед рассветом. Чувствует он себя уже получше, хоть внутри словно бы засела какая-то ледяная игла. В комнате темно. Он тихонько одевается и крадется к двери.
- Останься, Йодокус, - доносится голос из темноты.
Брат Йодокус застывает на месте.
- Останься, - повторяет невидимая Гордыня. - Ты еще слаб, тебе нужно отлежаться. Дождь не прекратился, холодный дождь. Останься.
- Господь, - сипит брат Йодокус, - зовет меня в Маастрихт.
- Господу, - говорит голос, - нет до тебя никакого дела. Это все ты сам, Йодокус. Ты сам.
Ярость и вместе с нею страх овладевают им.
- Это не я! Это не я! - повторяет он, отступая к двери.
- Все эти годы я следовала за тобой, - говорит голос в темноте. - Ты возлюбленный мой. Я всю себя отдала тебе. Посмотри, какая я стала маленькая. А помнишь ли меня в начале? Помнишь? Я была статна и красива. Останься!
Вместо ответа брат Йодокус рывком растворяет дверь, скатывается по лестнице и выскакивает под дождь. Сильные холодные струи хлещут ему в лицо. Оскальзываясь, он бредет по дороге, бормочет:
- Это не я… по зову Господнему иду… отринуть Гордыню… ужо преподаст Господь урок, ужо преподаст…
В Маастрихт он приходит к полудню. Небо уже прояснилось, тучи расходятся, но брату Йодокусу холодно, он старается поплотнее запахнуть на себе худую ряску. Дрожь вернулась, холодная игла внутри леденит. Он добирается до дома священника Йохана Хёйбрехтса и здесь сваливается в приступе лихорадки. Священник отводит ему отдельную комнату, распоряжается о надлежащем уходе. Больной в беспамятстве, он бредит.
Утром брат Йодокус открывает глаза. Он лежит у окна, за которым возвышается церковь святого Матфея. Торжественный, плывет над нею колокольный звон, и он воображает, что это в честь его прибытия. Ему просто необходимо встать, ведь его ждут, народ собрался на проповедь, великое множество народа, ибо всегда на его проповеди собирается множество людей. Бледный, трясущийся, за ночь неузнаваемо исхудавший, он спускает ноги на пол и пытается встать. Тут только он замечает, что у кровати сидит Гордыня. Обычно смеющиеся, сейчас ее глаза полны печали. Почти насильно она укладывает его обратно в постель. Он вырывается, бормочет:
- Великое множество народа… Господь призвал… произнесу на них суд, не отвертятся… пущай знают, кто был среди них…
Наконец, он выбивается из сил и становится тих. Гордыня кладет ему прохладную руку на лоб.
- Прошу тебя, - молит он, - пойди в церковь, произнеси там проповедь. Скажи им, что я болен, что ты за меня.
Она печально качает головой, говорит:
- Как же я это сделаю без тебя? Это ты умеешь говорить. Я умею только вдохновлять.
- Прошу тебя! - молит он. - Они собрались там… ждут. Я передохну пока. Я так устал.
- Я не могу, Йодокус, - грустно отвечает она.
Он затихает, лежит неподвижно.
- А ты и вправду стала маленькая, - еле слышно произносит он.
Она лишь виновато улыбается в ответ.
- Ты правда меня любишь? - спрашивает он.
Она кивает, гладит его по голове.
- Я тоже тебя люблю, - шепчет он. - Всегда любил.
Она говорит:
- Я знаю.
- Теперь ты найдешь другого мужчину, да? - спрашивает он.
Она качает головой.
Входит священник Йохан Хёйбрехтс, Гордыня делает ему знак, он нагибается к ней, они о чем-то вполголоса разговаривают. Брат Йодокус тихонько стонет.
- Поторопитесь, - говорит Гордыня священнику. Тот уходит и вскоре возвращается со святыми дарами. Наклонясь к брату Йодокусу, он видит, что тот снова впал в беспамятство. Священник Йохан Хёйбрехтс в волнении приступает к глухой исповеди.
Гордыня, закрыв лицо руками, плачет.
* * *
Йодокус Стандонк, славный своими проповедями по всем Нижним землям и Германии, скончался 15 мая 1507 года в Маастрихте. В последний путь его провожало великое множество народа. Согласно его последней воле, он был погребен на перекрестке дорог, как самоубийца, землю на его могиле вытоптали, чтоб всяк видел, что здесь лежит наивеличайший смиренник вселенский. Через тридцать лет прах его с почестями был перенесен в церковь святого Мартина и положен в мраморный саркофаг.
Через два года в доме лейденского печатника Яна Северсена появилась одетая в траур молодая женщина. Она была статна и красива, но глаза ее были полны печали. Молча вручила она ему некую рукопись. Когда печатник Ян Северсен оторвал глаза от рукописи, оказавшейся полным сводом проповедей знаменитого Йодокуса Стандонка, чтобы спросить, каким образом попал к его посетительнице бесценный манускрипт, женщина уже исчезла.
Проповеди Йодокуса Стандонка были изданы в Лейдене в 1509 году.
Женщина являлась то там, то здесь. В последний раз ее, маленькую, совсем крошечную, видели в Виттенберге 31 октября 1517 года - она сопровождала…