- О лодке! О его лодке. Ты подарила ее ему. - Катри подошла ближе, лицо у нее было как каменное, она беззвучно плакала. - Ты подарила ему лодку. А ведь это должна была сделать я. Как же ты не догадалась…
- Господи, да мне в голову не приходило! - воскликнула Анна.
- Игра в пользу Матса! Я играла всерьез.
- Мне в голову не приходило, - опять сказала Анна. - Так нельзя, ты не должна меня пугать…
- Знаю, - буркнула Катри. - Тебя надо оберегать. Ты такая впечатлительная. Ты презираешь деньги. Они для тебя ничто. Ты их раздаешь, сидишь на них, играешь ими, и, чем бы ты ни занималась, тебя, Анна, надо оберегать. Приятно сделать подарок, правда? Человеку, который будет рад, и благодарен, и польщен, а? Я прожила с ним всю жизнь и все время ждала, когда наконец сумею его порадовать. Все записано. Все записано четкими честными цифрами, и ты сама их одобрила. Правда же? У меня был замысел…
Анна до крайности перепугалась и от полнейшего недоумения воскликнула:
- Ты же понятия не имеешь, что такое замыслы! Замысел есть у Матса. И у меня есть. Мы пытаемся что-то создать, а ты, ты только считаешь… Вот и иди своей дорогой.
Катри молчала.
- У меня был замысел, был, - сказала Анна. - А теперь вот нет… Может, утихомиришь собаку?
Ах, Анна, пусть собака лает, пусть воет скорбную мою песнь о самоволии и самообмане, о мягком, безотчетном жестокосердии, о легковесных, себялюбивых отговорках и глупом безрассудстве, прежде всего о глупом безрассудстве, талантливом и беспомощном, - вой же, собака, вопи в небесную высь! И никогда вам не узнать и не постигнуть, что я пыталась сделать!
Катри спустилась к морю и по дороге встретила Матса.
- Что это пес разлаялся? - спросил он.
Она не ответила.
- С ним что-то случилось. Ты решила, как быть?
- Никак.
- Никак? Что ты такое говоришь?! У него же нет никого, кроме тебя!
- Матс, прошу тебя. Не злись. Сейчас не надо.
- Но ведь тебе вроде бы все равно…
Она качнула головой и, помедлив, сказала:
- Взгляни-ка вон на те камни. Правда, они похожи на цветы?
Брат и сестра смотрели на прибрежные камни: теперь, по весне, они как бы поднялись со дна морского, угольно-черные на фоне уходящих под воду льдин, и вокруг каждого из камней лед растрескался, образуя подобие огромного цветочного венчика. Катри верно подметила - камни действительно напоминали цветы, темные цветы, все дальше и дальше от берега. Длинные тени тянулись по льду. Закатное солнце расстелило прямо под ноги Катри и Матсу сверкающую золотом ледяную дорожку.
- Катри, - сказал Матс, - идем, я тебе кое-что покажу. Только давай быстрее, времени в обрез.
В лодочной мастерской свет был такой же яркий, он полыхал им навстречу с каждой отшлифованной доски, с каждого, хотя бы и крохотного, инструмента, отчего все помещение, до краев полное вечернего солнца и покоя, лучилось темным золотом. Катри глаз не сводила с лодки: еще строится - пока что скелет, контур, - а светит горячей всего остального.
Но вот солнце исчезло за горизонтом - и краски потухли.
- Спасибо тебе, - сказала Катри. - Ничего, если я еще немного побуду здесь? Выйти-то можно и со стороны моря.
- Ага, даже лучше, - кивнул Матс. - Только не забудь задвинуть щеколду.
31
Пес лаял всю ночь. Иногда разражался воем. Под утро Катри вышла во двор, отвязала пса, и тот убежал в лес. Чуть позже лай возобновился, только вдалеке.
На другой день собака изловила кролика, происшествие, честно говоря, более чем пустяковое: ну подумаешь, один из лильеберговских кроликов оказался загрызен, вместо того чтоб немного спустя по всем правилам кончить свои дни под ножом. Они тогда как раз сели за стол. Пес заскребся в дверь черного хода, и Матс впустил его в дом, а он подбежал к Анне и положил мертвого зверька к ее ногам. Анна уронила ложку в суп и побледнела.
- Матс, убери его, - сказала Катри. - Сейчас же.
Анна сидела как истукан, глядя в пол: крови вытекло мало, так, несколько капель. Катри вышла из-за стола и прикрыла злополучные пятна салфеткой.
- Ерунда, - сказала она, подойдя к Анне. - Не бери в голову.
- Возможно, ты и права. Садись, - пробормотала Анна и не спеша вернулась к еде. А через минуту добавила: - Катри, ты так добра ко мне.
Мертвого кролика выкинули на лед.
32
Ночами пес по-прежнему лаял, то далеко, то рядом с домом. К утру он поднимал вой. Долгие часы могла царить тишина, и все равно некоторые не спали, дожидаясь очередного завывания, и говорили друг другу:
- Слыхал? Ну в аккурат будто волк в лесу завелся. Знамо дело, у этакой хозяйки и псу счастья не видать. Пристрелить бы его.
Катри о собаке не заговаривала, однако выставляла во двор еду и питье. И Матс по ночам нет-нет да и сидел у кухонного окна, ждал, погасив свет и отворив двери. Лишь раз, на рассвете, он увидел собаку и, на цыпочках спустившись с крыльца, позвал ее в дом. Но она метнулась обратно в чащу. И Матс оставил свои попытки.
Как-то в воскресенье зашла в гости хозяйка Нюгорда, принесла в узелке свежий хлеб собственной выпечки, еще теплый.
- Фрёкен Эмелин, - начала она, - мне бы хотелось поговорить с вами наедине, если Катри не обидится. Ведь, как я понимаю, вы обедаете все вместе. - И без долгих проволочек она приступила к делу: - Я старше вас, фрёкен Эмелин, и по этой причине мне позволительно сказать о том, что в иных обстоятельствах легко обойти молчанием. По деревне идут кривотолки. Вот я и решила: дай-ка заверну в "Кролика" да разузнаю, что у вас тут творится.
- Что ж они говорят? - быстро спросила Анна. - Про меня - что говорят? И кто говорит? Лавочник?
- Миленькая моя, надо чуточку запастись терпением…
- Я и так знаю, - перебила Анна, - это он, наверняка он. Скверный человек, ненадежный. - На щеках у Анны выступили красные пятна, глаза стали колючими; она наклонилась к гостье. - Ведь это он, да? Признайтесь. Или хоть Лильеберги. Обманывают они. Матса обманывают. Ему постоянно недоплачивали, каждый знает. А связаны все эти кривотолки с лодкой, верно?
После долгого молчания Нюгордша серьезно проговорила:
- Чуяло мое сердце, не все у вас в порядке, ну а теперь я и вовсе убедилась: так оно и есть. Послушайте-ка меня, миленькая. Мы просто хотим, чтоб вам было хорошо. Отчего воет собака?
Анна резко отодвинула кофейную чашку.
- Простите, собственно, я не люблю кофе, раньше любила, то есть думала, что люблю… Не знаю. Не знаю, отчего она воет. И не хочу об этом говорить.
- Фрёкен Анна, лодка - ваш подарок?
- Нет, ее подарила Катри.
- Значит, Катри. Давненько, поди, в чулок откладывала.
- А если и так? - упрямо воскликнула Анна. - Катри долго, очень долго копила, и у нее все записано в тетрадке!
Гостья медленно кивнула.
- Н-да, - вздохнула она, - не у всякого голова на плечах есть, не у всякого.
Анна с прежней запальчивостью продолжала:
- Катри честная! Единственная, на кого можно положиться!
- Что ж вы так волнуетесь? Все мы знаем, что Катри Клинг девушка способная, старательная. Фрёкен Эмелин, миленькая…
Анна опять перебила:
- Не говорите мне "миленькая"… Погодите. Погодите минутку, это так, пустяки… - Она помолчала и добавила: - Всему виной возраст, оттого и глаза слезятся… Ну и весенний свет. Еще кофе?
- Нет, благодарю.
Хозяйка Нюгорда спокойно ждала, сложив руки на коленях. В конце концов Анна, собравшись с мыслями, рассказала о том, что уже давно ее тяготило: ведь она начала плохо отзываться о людях.
- Раньше со мной такого не бывало, поверьте, правда-правда. Даже маме моей люди говорили: "Чудная у вас дочка, слова дурного ни о ком не скажет". Я помню, точно помню. Но почему? Я что, верила им? Или все дело в умении прощать?
- Н-да, - сказала Нюгордша. - Много воды утекло с тех пор, и стоит ли ворошить прошлое?
- Но вы-то верите людям, да?
- Верю, конечно. Почему бы не верить? Хоть и сам видишь, как они себя ведут, и слухи доходят, да только это их печаль. Не верить, что они говорят, как думают, - еще горше и тяжелее.
- Смеркается, - сказала Анна. - Не смею вас задерживать.
- Мне спешить некуда, - отозвалась хозяйка Нюгорда, - прошло то времечко. Но, в общем, наверно, пора идти. Иногда стоит и прикусить язык, чтоб не наговорить лишнего.
В ту же ночь вой прекратился.
33
Близилась весна. Днем земля под деревьями от солнечного тепла курилась паром, а ночи стояли студеные, исчерна-синие. Полная сверкания и блеска, дивная пора. Лодка была почти готова к спуску на воду, но в "Кролике" никто о ней даже не заикался. Прилетели гаги. Однажды ночью потянуло ветром с моря. Катри лежала и слушала, вспоминая весенние ночи детства и ранней юности - тогда она часто ходила на берег, ждала, когда вскроется море. А как настанет время прилететь первым чайкам, шла встречать их, и обычно тою же ночью они прилетали.
Да, это всегда случалось ночью. Я стояла, и мерзла, и слушала, и была совершенно одна, наедине с природой и ночью, и так же терпелива, как сейчас. И планы у меня были такие же большие, как сейчас, я думала покорить далекий мир, но моим планам недоставало опоры и ясной цели, в них было лишь только упорство. Теперь-то я знаю, чего хочу.