Подумать только, какое несообразие: в сегодняшней суете мы принуждены читать Спинозу, Лейбница, Шопенгауэра… Сонмы людей прошли через жизнь, пропали, сгинули, мы живем в другое время, сама жизнь другая - что может нам поведать Спиноза?
- Спиноза доказывал поэтические мысли математически. В этом он весь. - Высокие брови Макара в благоговении.
Народ скучает. Кое-кто вздремывает после вчерашнего шабаша на дискотеке "Мастер".
- Девочки, ненаглядушки мои, красавочки, слушайте!..
На девичьих лицах - тупой интерес. Впрочем, чаще к соседу по парте. Или человек неравно за пределами аудитории, витает.
Лично я специалист по здешнему интерьеру, разглядываю стены. Какое смятение я чувствовала, когда впервые вступала в эти стены на правах их властителя! Как сладка была неисследованность бесконечных коридоров и таинственность лестничных маршей…
А теперь? Все входы-выходы давно известны, лекция по глобалистике удручает, а уж физиономии эти…
Зато прямо так в дипломе и напишут: "Философ…" Впору сунуть под нос хоть самому Аристотелю. Поди, у него, сирого, не случилось такого диплома? Глянула бы я на того Аристотеля на экзамене в МГУ.
Однажды бабушка спросила:
- Дак кем ты будешь, как выучисся на своем факультете? Я отвечала гордо:
- Философом.
- Ну, а прохвессия у тебя какая будет?
- Такая и будет, бабушка, - вздохнула расстроенно.
- Так заниматься чем сможешь? - Слегка рассердившись, прикрикнула она.
- Ну… Преподавать смогу… Переводить… Статьи писать…
- Оно как, - качнула она головой, - Хвилосов… Шо ж це за специальность такая?..
Не умела я с бабушкой до прошлого лета разговоры разговаривать. Чаще мимо ушей пускала любые беседы старших. У них были свои "дила" да "справы", у нас, детворы, свои.
Впрочем, иногда на слух тревожно ложились фразы о ценах, болезнях, о том, что "у соседки муж пьет, а у нас дед, та и у Любы…" Обычная жизнь, что в ней интересного? Теперь эта жизнь - предмет моей "прохвессии".
Бабушка - Лешке:
- Так у тебя троек нету?
- Не, баушка, - юля глазами, выдергивает он голову из-под ее руки.
- Вчысь, деточка, вчыться треба гарно…
Учиться надо, ясный пень. Надо учиться. Удивительно, как веско умеют пожилые люди говорить заведомые банальности. Как-то так говорят их, что глянешь в эти выцветшие глаза, скосишь взгляд на черные от земного труда руки, и тихо согласишься: "Надо…" Но как же порой неохота!
В речи моей "подкиевской" родни причудливо и лихо соединяются украинские и русские слова. Диву даешься, как мы вообще понимаем друг друга. Впрочем, ведь и москвичи напрасно уверены в исключительной правильности своей речи. И я была уверена. Пока случай не заставил услышать себя со стороны.
Наша дорожная поклажа тяжела, словно поклажа верблюдов. Казалось бы, что нам с Лешкой нужно взять с собой деревню? Карман с мелкими деньгами - ничего больше! Но мало-помалу набралось с полтонны разного скарба. Родня ждет московского гостинца, и хочется всех порадовать.
- Может, машину поймаем? - Закинул удочку Лешка. Хорошо закинул, со свистом. Клюнуло. Гулять, так гулять…
- Такси? - Телепатически возник ниоткуда владетель автомобиля - низенький, аккуратный старичок.
- Сколько? - Вонзили мы в него испуганные взгляды.
- Девять гривен, - не менее испуганно произнес он.
- Пять! - Отрубили с угрозой.
- Восемь, - как бы оправдываясь, ответствовал возница.
- Шесть. - Возопили мои мелкособственнические инстинкты.
- Семь, - прошептал извозчик, закрывая глаза.
- Йохо! - Победно вырвалось у Алешки. - Поехали!
Я подосадовала: можно было скостить и до пяти, если б не этот Алешка.
Машина была припаркована неподалеку, и мы, сжав зубья, ухватили багаж. Впереди мельтешил водитель, предупредительно огибая прохожих с искусством хорошего штурмана. Впрочем, старичок ухватил самую увесистую сумку и нисколько не затруднился этим обстоятельством.
И вот мы предстали перед машиной времени. Давнего времени. Перед нами, вростая колесами в асфальт, стоял заматерелый железный монстр-мутант, покрытый чешуей окаменевшей грязи. Когда-то, юным автомобильчиком, не нюхавшим жизни и старого масла, он имел синий окрас.
- Марка "Жигуль", - заметив мой естествоиспытательский интерес, не без гордости отрекоммендовал скакуна владелец, - таран, а не машина.
В утробе этого постиндустриального чудовища мы летели по Киевским улицам. Под колесами шепелявила брусчатка.
- Красивый город! - Для затравки выкрикиваю сквозь всхлипы мотора.
- Еще бы, - незамедлительно отзывается рулевой, - дуже красивый город. А вы здесь первый раз?
- Каждый год…
- С Москвы?
- Как угадали?
- Дак у вас же акцент…
И дед со знанием дела разложил всю фонетику и семантику московской речи. С ее насилием над "а", "о", "г", не говоря уже об ударениях.
- Ну, вообще-то мы не совсем москвичи, - пошла я почему-то на попятный. - Мы родом с Дальнего Востока. И наполовину сибиряки с братом. А на остальную половину - украинцы.
- Ах, девушка, украинцем нельзя быть наполовину. - Опять прищучил водитель.
- Да вы часом не из УНА-УНСО?
- Зачем же УНА? - Обиделся наш киянин. - Вовсе нет. Просто я украинец! До седьмого колену. Только не тот, шо на митингах шумит. Как думаешь, дочка, Тарас Бульба ходил бы на митинги?
- Думаю, нет.
- Вот и я так думаю.
Далее реинкарнация Тараса Бульбы заговорила почему-то о своем сыне, судя по всему, чуть ли не об Андрийке.
- Учиться не хочет, только "телик" ему подавай. Да этот ваш… "видик". Или "видак", а? "Видик" - раньше употреблялось в значении "вид". Например, вот из окна машины - недурной видик. А вам такое скажешь, разве поймете? Вот и мой хлопець. "Тусовки" ваши всякие. Ну, конечно, плюс деньги на карманные расходы. Куды вы их тратите, на шо? Ох, как своим-то родичам в копеечку влетаете - будьте уверены. Или как вы там у себя в Москве их зовете, "предки"?
- Почему "предки"? Родители…
- О, - иронично оборачивается обличитель, - "Я у своего родителя десятку стрельнул" - так, что ли, это звучит?.. А вот есть у вас новое слово. Как его… "Догнаться". Может, вы мне его растолкуете? Мой не хочет. Ты, говорит, папаша, тоже своим предкам кой-чего не договаривал.
- А не сказали вы ему: "А ну, повернись, сынку. Экий смешной ты…"
- Это из "Тараса Бульбы"? - Смекнул водитель. - Ох и лукавый вы народ, молодежь…
За пределами Киева враз открылись поля, окаймленные лесополосами. Поплыли яблочные сады. Даже во рту вдруг явился кислый, терпкий вкус недозревшего яблока - холодного, крепкого, круглого…
И вот наконец на обочине дороги мелькнула белая табличка: "ДУДАРКIВ".
- Все-то смешки вам, молодым. - Не унимается водитель. - Хлебом не корми, дай над стариками посмеяться. Ничего, ничего, станете сами "предками" - поймете…
В Дударкове после Москвы и Киева и дома пониже, и асфальт пожиже. Посреди улицы Крупской, со слегка покосившимся зеленым забором, все та же вековечная лужа. Через забор свешиваются круглолистые ветви разросшихся сливовых деревьев. И когда они успели вырасти?
- Вы, ребята, берегите своих-то. - На прощание еще успевает наставить водитель. - Вы для них единственные, обормоты.
Хата деда с бабой утонула в вишнях. У лавочки, заросшей желтыми цветками, - шелуха семечек. Шелестят, бушуют тополя - ветер гонит зеленые волны…
Родная шелковица у колонки… Здесь мы проводили немало времени, оббирая пахучие ветви. Клевали сочные вкусности, как шпаки-скворцы. Земля усеяна темно-синими кляксами. Губы после шелковиц тоже синие. Можно нарисовать на лице полосы и, улюлюкая, гоняться за враждебным племенем диких курин-каран-кунтов. Попадет, однако, если заслышат возмущенное кудахтанье.
Нам никогда уже не удастся стать понимающими и понимаемыми, как прежде. Тогда наши волосы и глаза были светлыми. Мы стемнели. И не только внешне. В наших телах не осталось ни одного атома с той поры, они заместились другими. И атомы наших душ?
- Грустно все это, правда?
- Да нет, - быстро ответил Лешка, он, показалось, понял, о чем я.
Серега приподнял брови.
- Трошки есть, - наконец вздохнул он.
Глава 4
"Доброе утро, досточтимая Катарина! Не кажется ли многоуважаемой мной Вам, что на nехt пару можно и забить в компании прекрасной Я?
Остаюсь и проч. Элейн."
Следующей парой лекция в "поточке" - в большой поточной аудитории, где парты стоят лестницей и на низшей ступени, чуть не написала, "развития" - преподаватель. Кот-Баюн читает нам сегодня про понятие абсолюта у древних греков. Поначалу "абсолют" у всех улыбчиво ассоциировался с известным продуктом. Что о нем могут знать древние греки?
"О, прекрасная Элена! Давайте же прогуляем пару, а заодно еще Карла совратим с пути истинного. Искренне Ваш, Катар Всех Дыхательных Путей."
На втором этаже - огромные окна, батареи парового отопленья и пыльные финиковые пальмы.
Карл мрачновата. Карл вообще трагическая героиня. Смугла, длинные темные волосы занавешивают лицо. Младшая сестра Моны Лизы. Только часто одета в длинный свитер с закатанными рукавами. Карлом друзья зовут ее, она говорит, издетства.
- Люди, - восклицает Лена, - у меня для вас цитата. Мы давно обмениваемся цитатами.
- Учебник по анатомии. Слушайте: "изучение всей совокупности анатомических и физиологических особенностей человека, его эмбрионального развития показывает, что человек относится к отряду приматов…"