Преисполненная чувством собственного достоинства, с осознанием своей душераздирающей красоты, Катерина Яковлевна с самого утра потрясала главный офис, вызывая один и тот же вопрос у сотрудников:
– Куда вы, драгоценная, сегодня собрались?
Маршрут пролегал очень удобно: всего один вид транспорта, а именно трамвай номер двадцать семь – сел у главного офиса и прямиком к подруге. Красота! И вообще: трамвай это не метро – мрачная подземка. Ты сидишь и меланхолично смотришь в окно на проплывающий пейзаж, либо кварталы новостроек, либо потраченные временем домишки, куда не простёрлась ещё длань толстосумов и они еще не разрушили остатки истории в архитектурном её варианте. Вышла из офиса сильно заранее, чтобы по дороге заскочить в филиал их торговой фирмы (раз уж по дороге), который находился ровно посередине трамвайного пути. Хотелось не только передать директору Семён Семёнычу документы, но и посплетничать с секретаршей Аллочкой, да ещё, быть может, попить чаю с Вадимом Алексеевичем, удивительно приветливым человеком и высокопрофессиональным бухгалтером, которого Катерина Яковлевна знала тысячу лет.
Бодрый, глубоко осенний влажный воздух как-то стремительно превратился в морозный. Капельки воды, только что бывшие дождем, преобразились в кружевные снежинки и хаотично понеслись, запорошив лицо, глаза и трамвайные пути. Подвижной состав встал, как вкопанный, и ленивый голос водителя скороговоркой произнёс:
– Вагоны впереди стоят, когда двинемся – неизвестно…
Вслед за этой отвратительной информацией двери вагона распахнулись, предоставляя скукоженным от пахнувшей внутрь метели пассажирам свободу выбора: либо выкатывайтесь и следуйте далее, как вам будет угодно; либо сидите и ждите с моря погоды.
Катерина Яковлевна мгновенно пролистала в уме все варианты алгоритмов осуществления своих сегодняшних планов и с грустью поняла, что нужно выходить из вагона трамвая и, за неимением других средств передвижения, добрести хотя бы до моста, а там видно будет…
Метель как с цепи сорвалась. Ветер дул всё время в лицо, как бы ты не отворачивался, и весь безупречный, мастерски наложенный макияж исчез, как слова любви, начертанные на песке морского побережья под разгулявшимся прибоем. Какое счастье, что обувь на ногах почти зимняя, а капюшон пальто с термопрокладками спасает от мокрого снега не только тебя, но и модную шляпу с полями и аппликациями!
Как-то очень быстро земля побелела, и пейзаж превратился в типичный зимний, как будто уже декабрь, а не начало ноября. Катерина Яковлевна позвонила по мобильнику в надежде, что её встретит кто-нибудь из филиальских у моста и заберёт документы, но телефон Семён Семёныча без устали твердил, что он вне зоны действия сети. При подходе к мосту стало ясно, что надо пилить до филиала, а там, быть может, и восстановить попорченный природными катаклизмами фасад пятидесятивосьмилетней Яковлевны, а потом уже решать, как добираться до подруги: трамваи то стоят…
Ну почему, почему именно сейчас закрутилась метель?! День рождения подруги бывает только раз в году и именно в этот день свищет ветер, останавливается транспорт, неведомо откуда взявшийся снег покрывает толстым слоем всё вокруг и одновременно залепляет и глаза, и лоб, и только что существовавшую прическу. Влажные струи растаявшего снега смыли и тушь, и ретушь, а мокрый носовой платок стер всю губную помаду, так тщательно обведенную контурным карандашом. Кружева носового платка зацепились за замочек серёжки, расстегнули его, и легким движением руки сережка с крошечным бриллиантиком короткой прямой траекторией скрылась в снегу под ногами. Катерина Яковлевна остановилась, попыталась взять себя в руки, но вместо этого присела и со словами "Ети вашу мать!!!" принялась копаться в снегу любимыми перчатками с атласными розочками на черной сетке. Чем глубже погружались перчатки в свежий влажный снег, тем меньше надежды оставалось на обретение утраченного. "Почему? Почему?" – спрашивала себя Катерина Яковлевна. Мысли толклись в голове одни и те же, а ответ же давно существовал: "Потому что!".
Постояв с минутой молчания над погибшей без возврата бриллиантовой серьге и почтив её память нецензурными выражениями известными с детства, дама двинулась вперед, раздавленная мелкими неудачами. С трудом переставляя ноги, Катерина Яковлевна пересекла сквер и, уже взбираясь на гранитные ступеньки филиала, отряхивая снег, вытирая нос и щеки мокрым платком, с ужасом поняла, что папку с документами она оставила на рабочем столе…
Провалы в памяти, забывчивость, отсутствие сосредоточенности, некая небрежность при исполнении то того, то иного дела многие склонны списывать на возраст. Классики пишут: "Когда я буду стар и глуп…", фраза, выдернутая из контекста о неизбежности ужасов старости, пусть это не станет всё же твоей трагедией жизни, многое зависит от человека и его отношения к окружающему миру. Катерина Яковлевна отлично помнила, что молоденькая Елена Владиславовна, двадцати четырёх лет, новая сотрудница их отдела, обладала колоссальной небрежностью во всем, чего бы ей ни поручили, при этом демонстрировала и провалы в памяти, и забывчивость и одновременно была очаровательной, милой, кокетливой, а начальник, Игорь Самуилович, её обожал… На фразу: "Ой, Игорь Самуилович, я совсем забыла Вам напомнить…", Самуилыч, с масляными глазками, и сладострастной улыбкой отвечал: "Ничего страшного, голубушка, ну, где же Вам всё помнить! У Вас столько дел!!!". Вот оно, счастье молодости!!! Как хорошо, что она не дозвонилась Семён Семёнычу и ничего не сказала о документах… Телефон затрещал в сумочке и густой бас Семёныча проворковал:
– Екатерина Яковлевна, вы мне звонили четыре раза. Только сейчас связь восстановилась. Что случилось, императрица вы наша?
– Вот, стою на крыльце вашего офиса и надеюсь выпить чашечку кофе, – растерянно промямлила Катерина Яковлевна, сдерживая слёзы. Серёжки она купила на распродаже в прошлом году и считала свою покупку очень удачной. Мысли о злополучном украшении, похороненном на засыпанной снегом тропинке парка, не давали ей покоя. Заходить в офис филиала уже сильно не хотелось, забытая папка с документами сверлила ей мозг, но "кофе" не воробей, вылетело – не поймаешь, хорошо еще пакет с подарком для подруги был в наличии, а не забыт, чёрт знает где.
Семен Семёнович сразу понял, что женщина не в духе. Вежливых вопросов задавать не стал, твердо веря в правило: "Если приспичит – сама расскажет", подхватил Яковлевну под локоть и потащил поздравлять Вадима Алексеевича с рождением внука, о котором стало известно четверть часа назад.
Весёлая компания уже осушила по три рюмки коньяка, и никто не заметил растерзанного вида Катерины Яковлевны. Крепкие напитки она уже давно не употребляла, но природные катаклизмы последних часов её жизни сняли тормозной рычаг с нейтралки, и колеса покатились сами. Присоединившись к коллективу, осушив две полных рюмки виски и произнося тост за здоровье новоиспеченного дедушки, Катерина Яковлевна подумала, что такие мелочи, как серёжка, забытые документы, размазанная непогодой "красота", на самом деле не имеют никакого значения. Главное, что все живы и здоровы и народилась новая жизнь в виде мальчика: рост 54 см, вес 3 кг 400 г.
– Дорогие мои, – произнесла с умилением Катерина Яковлевна, – мне срочно нужно добраться до улицы Панфилова, а трамваи не ходят. Я опаздываю на день рождения своей старой подруги. Что делать, не знаю!!!
– Если подруга СТАААРАЯ, то не ходи на этот день рождения! – запинаясь, произнёс пьяненький Вадим Алексеевич, – На хрена нужны эти старые подруги, когда вокруг полно молодых!
– Веселие дошло до точки, пора домой, друзья мои! Щас, я вызову такси, дорогая Катюша, – чеканя слова, отрезал Семен Семёнович.
Действительно, несмотря на метель, такси через пять минут мигало огоньками около крыльца. Вся ватага сотрудников провожала Яковлевну на крыльце, и сгущающиеся сумерки с летящим снегом не мешали всем целоваться на прощанье. Ярко выраженный восточный тип водителя благоухал крепким потом на весь салон. Катерина Яковлевна задохнулась и жалобно попросила открыть окно. Теплолюбивый, не любящий воды и мыла индивидуум категорически отказал в просьбе, мотивируя тем, что "Ыщо зыма нэ кончылса!" и сурово потребовал адрес.
– Слюшай, на улэц снэг. Нызя заболэт. Тут тэпло, грэйса…
Всю дорогу до подружкиного дома Катерина Яковлевна прятала свой нос в шаль с остатками Decadence от MarcJacobs. Малейшее выныривание из за занавесочки угрожало рвотным рефлексом. "Зачем, зачем я пила этот коньяк??? Мне плохо! Меня тошнит!", – страдала болезная и пулей вылетела из такси на свежий воздух с мыслями "Ну не мой сегодня день!!!"
Телефон разрядился на беседе с сыном: "Мама, ты где?…", и остаток вечера Катерина Яковлевна провела в родной и душевной компании очень старых подружек с "молодыми" лицами и юной душой. Вне зловонного такси – здоровье наладилось и еще немного коньяка поместилось в организм. Домой Катерина вернулась поздно, в полдвенадцатого ночи. Накапала валерьянки, выудила из-под стула зарядное устройство и только включила в телефон, как раздался звонок:
– Голубушка, Катерина Яковлевна! – голос Семен Семёныча тревожным шёпотом бился в ухо, – вы что, решили довести нас до инфаркта? Почему вы не берете телефон? Вся наша команда волнуется!!!
– А что такое случилось? – спросила сонно пьяненькая императрица, благоухая валерьянкой на коньяке.
– Как – что! Во-первых, вы ушли от нас не трезвая и не сообщили, что доехали..
– У меня телефон разрядился!