Настоящий гимн робкой молодости примостился на плече у древнего грека и посапывал, разметав по плечам светлые волосы. На портрете, если вы помните, волос совсем не видно, но желтая ткань, завязанная в узел на макушке, свешивается, как поток блондинистых волос. Невозможно было оторвать от неё взгляд, и я украдкой время от времени наблюдала за ней, как за живой моделью из далёкого прошлого.
Разномастная публика потянулась на посадку. Мужчины и женщины, молодые и старые, разных национальностей и вероисповеданий, с детьми и без, спешили в Афины по разным надобностям. Перелёт в Афины из Ираклиона – меньше часа. Не успеешь оглянуться, и ты уже на месте.
У окна в нашем ряду из трёх кресел сидел священнослужитель греческой православной церкви. Молодой, красивый, с необыкновенно четкими, я бы даже сказала, резкими чертами лица, в чёрной рясе с белым подворотничком, в чёрной камилавке (КАМИЛАВКА от греческого kamelos – верблюд), такой аккуратный, свежий. Мне даже показалось, что он был весь такой миропомазанный. От него приятно пахло каким-то очень знакомым ароматом. Медленно снял он свой головной убор и бережно держал его на коленях до конечного пункта путешествия.
В Афинах за своё плохое поведение Аэрофлот наградил нас бизнес-классом и мы, удобно расположившись на просторных сидениях, с интересом наблюдали за нашим русским батюшкой, возвращавшимся на родину. Засаленные волосы, освобожденные от клобука, характерно попахивали. Огромное толстое тело, туго обтянутое запятнанной рясой, когда он протискивался мимо меня, прижало мой большой палец к поручню. Я хотела ойкнуть, но вытерпела. Запах сельди и алкоголя шлейфом плыл за ним прямо по проходу и никуда потом не подевался. Сельдь атлантическая душила нас всю дорогу до Москвы. Конечно, он был староват и не так красив, как греческий. Гигиена как влияние труда, условий жизни на здоровье человека говорила о том, что труд у этого товарища тяжек и требует расслабухи в виде остограммливания водочкой и обильной рыбной закуски, а может, молодой поп всё миро на себя извёл и нашему не досталось. Одним словом, каждому своё.
Глубокая ночь не помешала нам плотно закусить в бизнес-классе и выпить, как следует греческого вина, после чего запах сельди померк, и сладкий сон незаметно приблизил нас к дому.
Мы благополучно прибыли в Москву из Афин и весело чихали уже дома, а там и стены помогают.
До чего же хороша была девушка, спящая на плече у молодого человека. Несмотря на отсутствие жемчужины, её полноватые губы, нежный нос и большие глаза точно из 1665 года от Рождества Христова. Видимо это была прапрапрапраправнучка той милой девушки из Голландии. А.А. дес Томбе приобрёл картину нидерландского художника Яна Вермеера на аукционе в Гааге в 1881 году всего лишь за два гульдена и тридцать центов. Картина находилась в плачевном состоянии. У дес Томбе не было наследников, и он подарил "Девушку с жемчужной серёжкой" вместе с несколькими другими картинами музею Маурицхёйс в 1902 году, где она и храниться до сих пор. Ну, надо же, увидеть такую прелесть в Ираклионском аэропорту по дороге в Афины…
Жадность фраера сгубила
Все страхи, неприятие, добро и обожание – из детства.
Июльская жара нам нипочём. Рядышком, в двух минутах ходьбы от нашего дачного домика, – небольшое озеро. Неглубокое, всего три метра (мы с отцом замеряли), сто пятьдесят в длину и семьдесят в ширину, а как спасает от зноя! Я несу ласты, одного взмаха которых достаточно, чтобы пересечь водную гладь от берега до берега, а отец – маску для ныряния, хотя от нашего барахтанья в озерке в воде ничего не видать. Мама сначала посмеивалась, глядя на нас в маске и ластах, а потом шептала раздраженным голосом:
– Ну, какого чёрта вы позоритесь? В этой луже не плавают с таким снаряжением! Вас куры засмеют…
Кур в нашем дачном кооперативе нет, хотя лет десять назад были у кого-то и куры, и даже козы, и соответствующее озвучивание природы этими животными разбавляло воскресные музыкальные шумы пьяненьких дачников, которые не мыслили слушать просто так шум листвы, дождя или ветра. Им требовалось открыть двери машины и врубить тяжелый рок, или вынести в сад приемник и заполнить эфир "Дорожным радио". Услышать кукушку или другие звуки природы можно в будние дни, когда основная масса любителей радио отправлялась на работу, и увезла с собой "технический прогресс", впаянный в современные автомобили. Удивительно, но даже детям ясно, что звуки тоже засоряют природу!
Возвращались с озера мокрые, в купальниках, босиком по тропинке к дачному домику. Сквозь вымахавшую больше двух с половиной метров космею, которую почему-то все называют "кавказская ромашка", помахивающую от лёгкого ветерка розовыми и белыми соцветиями, нашего, гуськом бредущего отряда почти не видно. Даже отца, рост которого почти два метра, не видно среди рабаток с возвышающимися ёлочными веточками цветов.
Мама ворчит и ворчит, даже водные процедуры ей не помогли. Ну, что может человек поделать, если в этом году такое засилье мышей? Папа говорит, что это водяные крысы, проживающие в этих местах в огромном количестве. На самом-то деле это мы вторглись на исконно принадлежащую этим зверькам территорию. Это на нас нужно ставить мышеловки и выдворять нас в города и сёла. А в нашем домике поселились настоящие домовые мыши. Не знаю, откуда они взялись на дачных участках…
Действительно, в доме столько шныряющих по ночам животинок, что шорох стоит… Мама в истерике… Я её понимаю, хоть мне еще пока одиннадцать лет, хотя мышей я-то не боюсь. Просто мама рассказывала, что в детстве, когда ей было пять лет, она попала в больницу, в отдельный инфекционных бокс, с подозрением на менингит, и провела там незабываемую ночь. Медсестра уложила ребенка на кровать, сделала укол. Чтобы ребёнок не плакал, подала ему булочку, открыла банку абрикосового компота и ушла. В полнейшей тишине маленькая мама подползла к вкусному компоту, протянула ручонку, банка сдвинулась с места и сшибла большую железную крышку на пол. Крышка поскакала по полу, стукнулась о плинтус, перекувыркнулась и замерла у ножки железной кровати. В это время из норы вышла, как рассказывала мама, ОГРОООМНАЯ крыса и принялась облизывать крышку на полу, иногда зверски посматривать на умирающего от ужаса ребенка, дескать: "Сейчас, сейчас…!!! Сейчас прольётся чья-то кровь!!!". Булочка застряла у девчонки в горле, она перестала дышать и стала ждать своей неминуемой гибели. А крысища распоясалась и, управившись с облизыванием крышки, принялась гонять её по полу, забивая голы во все стороны. Эта ночь показалась маленькой маме бесконечной, но она осталась в живых, и с тех пор всё, что бегает и шмыгает вокруг, да еще и серого цвета, вызывает у неё ужас.
Мы с отцом очень любим маму, она нам дорога, дороже мышей, поэтому мы поставили в домике пять старых, ржавых мышеловок. Все мышеловки тут же сработали, но, поскольку стерженёк проржавел, мышки успевали сожрать приманку в виде хлеба или сыра и улепетнуть в нору.
Мама была без сознания.
– Всё, баста! – сказала она категорически, – если вы сегодня не почистите эти дурацкие мышеловки от ржавчины и не поймаете этих дурацких мышей, я уйду в Москву пешкоооом!!!
Она решительно отправилась в сад накрывать ужин, а мы зарядили в агрегат здоровый кусище хлеба с корочкой и принялись ждать, то ли мышку, то ли ужин…
– Слышишь? – спросил отец шепотом, – иди, возьми камеру, снимем кино "Гибель династии Мы Шинь".
Я побежал, схватил камеру и приготовился снимать. В это самое время, откуда ни возьмись, вышли двое. Безусловно, это были родственники. Один побольше, видимо, "папаша", а другой – поменьше, видимо, "сынок". Я тут же нажал REG. "Папаша" яростно принялся тащить кусище хлеба в сторону щели между стеной и шкафом. "Сын" стал ему активно помогать. Кусок булки оторвался от мышеловочного крюка, "сын" нырнул в щель первым, а "папаша" стал заталкивать следом добычу. Шмат, отделившийся от корки, которая так и осталась висеть на не сработавшей мышеловке, был так велик, что не влезал в щель. "Папаша" выбился из сил, проталкивая булку.
– Давай, давай! – болел за него мой отец, – что ты чешешься, сейчас придет наша мама, и тебе – крышка.
Подбодрённый мышь протолкнул провиант, и еще некоторое время его хвост торчал из щёлки. Видно было, как им трудно утрамбовывать добычу.
– Ну, что? Заснял? Давай-ка посмотрим, – ликовал мой отец.
Демонстрация фильма позабавила мою маму. Она тяжело вздохнула, и мы пошли ужинать.
В самый разгар ужина раздался душераздирающий хлопок ржавой мышеловки. Все застыли за столом и, как по команде, рванули к месту происшествия. Кровавая картина, открывшаяся перед нашими глазами, говорила об одном: "жадность фраера сгубила". Семья вернулась за оставшейся корочкой булки. Жадность до хорошего никогда не доведёт… Ржавая мышеловка, смазанная справедливым Провидением, накрыла обоих: и "папашу", и "сына". Одним ударом. Мы их схоронили, конечно, но мама наша всё же расстроилась. Теперь ей было их жаль. А на самом деле: не фиг жмотничать – будешь жив и здоров.