- Да… - продолжала я, - красная пыль на улицах моего города, она неслась с металлургического завода. Когда по ней бегала детвора - над дорогой и домами вздымалась пыль, от которой даже крыши и деревья становились красными. Этой пылью девчонки вырисовывали на ногах модные гольфы: окунались в нее по колено, а потом по красному фону пальцем выводили загогулистые узоры…
Даже сама удивилась тому, что вспомнила об этом! Действительно, эта бесконечная терракотовая пыль сопровождала все мое детство.
…Мимо нашего дома (почему-то это происходило ночью) везли на рынок арбузы. А потом всю ночь слышались шлепки - "хлоп-хлоп-хлоп" - это их разгружали и сбрасывали в железные сетки. Вся улица пахла арбузами. Мы воровали арбузы из сетки (открыть ее было несложно!), и каждый из шайки съедал по огромному арбузу, разбивая его об асфальт и погружаясь в мякоть по самые уши.
…Букет пионов на подоконнике в день моего рождения. Мне было пять лет, я стояла в длинной ночной рубашке на холодном полу и держала этот букет. Была уверена, что его принесла фея.
…Дождь. Ливень. Стена воды. Но - теплая. Ни души на улице. Я иду по колено в воде, мокрая, как сама вода. Я подношу руки к дождю и говорю: "Брат, забери меня с собой!" В струях вырисовывается полупрозрачное лицо. Мне никто не верит…
…Драки - "двор на двор". "Броненосец", построенный из картонных коробок и украшенный крышками от кастрюль, которые мы тайком выносили из дома. Я никогда не была "санитаркой", как другие девчонки. Всегда - в первых рядах, с карманами, набитыми камнями. Я умела плевать на три метра вперед, а бегала так, что меня никто не мог догнать! Драки были жестокие - до "первой крови". А потом победители и побежденные обменивались "пленными" и вместе шли к реке отмывать в ней раскровавленные носы. Потом пекли картошку на берегу и уже в темноте рассказывали истории "о черной руке мертвеца"…
Я уверена, что все эти истории означали для мсье примерно то же самое, что и "хрены собачьи". Выражение его лица было для меня непонятным.
- Печеный картофель - это вкусно? - наконец спросил он.
- Вкуснее всего, что я ела после! - заверила я. - Представьте: сначала картошку надо наворовать! Обычно это происходит поздно вечером. Кто-то стоит "на шухере", а кто-то лезет в соседский огород… Потом разжигают костер и, когда угли начинают тлеть, - туда кладут картошку. Когда ты выхватываешь ее из золы - твои руки становятся черными, ты перебрасываешь ее с ладони на ладонь. А потом черными становятся и губы, потому что ты не можешь удержаться и ешь ее прямо с кожурой. И вместе с картошкой обязательно нужно хрумкать огурец - тогда полнота жизни ощущается лучше! Такой вот рецепт… Впоследствии ко всему этому добавляется водка… Сигареты… Секс… Мысли о самоубийстве… Но это уже совсем другие истории. Они - неинтересны.
Собственно, у многих людей они похожи друг на друга. Особенно у тех, кто вовремя избавился от "розовых очков"…
Он пристально смотрит на меня. Кажется, я, как говорят китайцы, потеряла свое лицо! Слишком разболталась. Это опять же - от здешнего хмельного воздуха!
…Вечереет, с гор веет густым запахом засыпающих деревьев, а с городских клумб - ароматом ночных фиалок. Все это дурманит. Перед глазами плывут черные и розовые круги. Черное с розовым - очень красивое сочетание… Надо обуздать свои эмоции, ведь с тобой может произойти то же, что с профессором Плейшнером, думаю я.
- Вот такая фигня… - весело заканчиваю свой рассказ. - Теперь мне кайфово везде.
- Не лгите, госпожа Иголка, - говорит мсье Паскаль. - Вы неизлечимо больны. Извините, но говорю так потому, что слишком хорошо вас понимаю. У меня есть еще один вопрос: почему вы решились на такой шаг?
Предпоследнее слово он произносит с особым нажимом. Я пожимаю плечами.
- Собственно, у меня была возможность сделать такой же, только в другую сторону, - делаю акцент я на последних словах. - Могла бы жить на берегу океана, например… Но это скучно - зависеть от чьих-то кредитных карточек. Лучше иметь свою.
- То есть?
- Ну… Однажды у меня была реальная возможность зажить прекрасно. Один милый человек предложил мне райскую жизнь - на таком вот берегу океана. И я почти согласилась. Он был счастлив.
- И что? - Глаза мсье Паскаля стали совсем как у мальчишки.
- Ну… Я выставила уйму разных условий.
Я сказала, что должна забрать с собой собаку.
"No problem!" - сказал он.
Я сказала, что не проживу без трех своих подруг.
"No problem!" - сказал он.
Я сказала, что не могу оставить без присмотра могилы своих близких.
"No problem!" - сказал он.
Тогда я сказала, что хочу забрать дерево, растущее под моим окном, и, желательно, именно тех воронов, что слетаются к нему, несколько тонн красной пыли с нашей улицы, троллейбус с номером 48, вывеску хлебного магазина, на которой нарисованы кривые бублики…
Дерево он обещал выкопать и пересадить.
Воронов - поймать и оформить на них необходимые для перевозки справки.
Пыль - загрузить в специальные контейнеры.
Троллейбус выкупить у депо, вывеску - у директора магазина.
Я потеряла терпение. И добавила к тому списку церковь, в которой меня крестили, дорогу, на которой бабушки продают жареные семечки (с этими бабушками в придачу). И наконец - ту долгую зиму, которую я так ненавижу…
Когда он задумался, я поняла, что он совсем не понимает юмора!
И вообще - ничего не понимает.
А как жить с человеком, который все время твердит - "No problem"? Лучше обзавестись попугаем мужского пола и научить его материться!
- Ну… - произнес мсье Паскаль, почти копируя мою интонацию, и глаза его оставались мальчишескими. - Я думаю, госпожа Иголка, вы его просто не любили…
Ха! Для этого умозаключения совсем не нужно иметь такую вот седую бороденку, огромный дом и строить из себя мецената.
Приличия ради я послушно покачала головой.
Потом мы долго молчали. Похоже, с полчаса. Передо мной в белесой дымке проплывали черные и розовые геометрические фигуры. Мсье Паскаль курил трубку. Где-то глубоко внизу, под нами, тишину нарушал металлический звон. Будто в подвале пытали заключенных. Я вспомнила, что на нижнем этаже находится кухня. Приближалось время ужина, и там, под нами, матушка Же-Же действительно пытала уже ощипанные птичьи тушки, чтобы приготовить цыплят табака.
- Сегодня у меня будут гости, - серьезно произнес мсье после паузы. - Так, несколько приятных людей. Маленькое, почти семейное party… Надеюсь, вы не откажетесь наливать нам вино?
Интересно, подумала я, как я могу отказаться? Учтивость моего хозяина явно зашкаливала. Если он всю жизнь был таким обходительным с прислугой, не сомневаюсь, что все они уже обзавелись собственными имениями где-нибудь в Йоркшире…
8
…Никто, никто не сравнится
с ней!
В любой компании она - самая веселая,
у нее самые остроумные шутки,
все,
все,
все наблюдают, как она
пьет вино, держит сигарету,
танцует…
Она умеет говорить одними глазами -
они такие, что слова - излишни.
Она смеется. Она звенит браслетами.
Ее юбка как флаг.
У нее есть друзья и
совсем,
совсем,
совсем
нет врагов!
Теперь она знает, сколько людей
придут к ней!
Не один и не два…
Они придут…
Они обязательно придут к ней!
Даже в холодную зиму и в ливень…
Она смеется. Ей весело.
И никто не догадывается, что она
у-ми-ра-ет…
Я подпеваю. Голос, звучащий по радио, очень похож на голос Патрисии Каас, но это не она. До ужина остается час, и я с наслаждением погружаюсь в джакузи, чувствую приятное бурление пузырьков. Кажется, что тебя щекочут тысячи легких пальчиков. Голубой кафель, цветочный запах пены, стеклянная стена, через которую я вижу вершины гор… И эта проникновенная музыка…
Вдруг обнаруживаю странную вещь: такое со мной уже было! Там, откуда я приехала. Но у меня же не было такой чудной ванны! А порой и горячей воды… Что же тогда?! Я напрягаю память. Помню, что это был сон или видение: я лежала на диване в своей комнате под одеялом в холодной темноте и в то же время - нежилась в такой же ванне с голубым кафелем и запахом цветов. Нынешняя ситуация в реальности была самой большой матрешкой, в которую вкладывалась меньшая: воспоминание о том, что я сплю в своей комнате, а эта меньшая таила в себе самую маленькую - сновидение об этом городке, этой роскошной комнате и этом джакузи. Если бы из этого наблюдения можно было вывести некую формулу, подумала я, то получается, что самая маленькая матрешка равна самой большой? А средняя - лишь звено между ними?
Хотя именно эта средняя и есть самая что ни на есть реальность: холодная комната, тяжелое одеяло, луна светит в окно, чувство безысходности, когда не слышишь никакого "тик-так" ни в сердце, ни со стены на кухне… Кто всем этим управляет?
А вдруг… я сейчас открою глаза и увижу холодную луну за покрытым инеем окном? От этой мысли мне стало жутко, и я больно ущипнула себя за икру. Ни фига! Голубой кафель не сдвинулся ни на сантиметр, а вездесущие щекочущие пальчики стали еще бесстыднее.
Значит, надо вылезать, одеваться и идти прислуживать за столом.
Перед самым моим выходом матушка Же-Же проинструктировала меня, как нужно разливать вино. В принципе, я об этом кое-что знала из фильмов. Сначала наливают хозяину - совсем немножко. Тот должен сделать глоток и кивнуть головой. И тогда уже наливают остальным. Все, как в ресторане.