4
Мы возвращались домой, проходило два-три дня, все становилось на свои места. Я ходил на работу, Лика ждала меня, красиво сервируя стол к ужину. Это мне нравилось. Я становился обывателем. А скорее всего, всегда им и был. В какой-то момент мне захотелось большего комфорта. Именно мне, а не ей. И вот в этот момент (который я до сих пор вспоминаю с ужасом и отчаянием) на глаза мне попался шкаф…
Я никогда не беспокоился об обустройстве своего быта, но однажды, когда мы с Ликой прогуливались у привокзальной площади, обратил внимание на вывеску нового мебельного салона, и мой взгляд скользнул по витрине. В ней красовалось оригинальное "сооружение" - целая комната из дуба с резными узорами и всякими шишечками.
- Смотри, - сказал я, - вот к чему я бы обратился на "вы". Помнишь, как у твоего любимого Чехова: "Многоуважаемый шкаф!.."
Лика засмеялась.
- Да это и не шкаф, - продолжал я, - это настоящее "дворянское гнездо"! В нем можно жить!
- Мы можем его купить? - спросила Лика, которая мало интересовалась финансовым положением нашей семьи.
- Мы просто обязаны это сделать! Идем!
Мы зашли в магазин, и там выяснилось, что это - экспериментальная модель, единственный экземпляр. Выставлена для изучения покупательского спроса. Лика огорчилась.
- А когда же вы изучите этот самый спрос?
- Месяца через два. Не раньше, - ответил продавец. - Вот тогда и начнем принимать заказы.
- Ой, как жалко! - всплеснула руками Лика.
Всю дорогу я успокаивал ее.
- Но это же единственная вещь, которую тебе захотелось приобрести за все это время! - не унималась она. - Я хочу, чтобы твои желания всегда исполнялись!
- Да черт с ней, с этой деревянной коробкой!
Я уже жалел, что потащил ее в магазин, - она воспринимала все слишком серьезно. Мне пришлось срочно придумывать что-то, и в следующем магазине я "положил глаз" на роскошный, но довольно пошлый комплект постельного белья. Потом мы купили торшер и антикварный письменный прибор. Все это было совершенно бессмысленно. Но создавало атмосферу общего семейного дела.
- Тебе правда все это нравится? - допытывалась Лика, с сомнением разглядывая дома наши покупки.
- Не очень…
- Тогда раздадим все это людям…
- Каким людям?
- Все равно каким. Тем, кому это действительно нужно!
- Отлично! Если учесть, что самое дешевое из этого хлама стоит не меньше сотни зеленых! - не выдержал я. И дальше уже не мог сдержаться. - Тебе интересно так жить? Быть комнатным котенком, при твоем уме и таланте?! Я иногда чувствую себя полным кретином, когда ты обслуживаешь меня, как в гостинице! Тебе это интересно? Нет, конечно, меня, как нормального мужика, все устраивает - "хороший дом и жена рядом. Что еще нужно, чтобы достойно встретить старость?..". Но я чувствую себя каким-то тираном. Разве такой жизни ты хотела?! Тебе все это интересно?
Я толкнул торшер ногой. Она сжалась. Я испугался.
- Послушай, - сказал я уже спокойнее, - я не хотел тебя обидеть. Мне просто жаль, что ты понапрасну тратишь свое время и… жизнь.
- Любовь не бывает напрасной. Я тебя не понимаю.
Она, похоже, и в самом деле не понимала. И я прекратил любые попытки воздействовать на ее самолюбие.
Месяца через полтора ей позвонили из института и предложили принять участие в биеннале, которое проходило в живописном уголке Карпат. Я обрадовался, что о ней не забыли.
Лике не очень хотелось уезжать, но когда в нашу кухню набилось полгруппы бывших однокурсников во главе с преподавателем, ее глаза заблестели. Все они, шумные и веселые, с опаской поглядывали в мою сторону. Напрасно! Я излучал благодушие, разливал вино и всем своим видом показывал, что не собираюсь становиться на пути молодого таланта. Это действительно так и было.
- Хорошо. Я поеду, - сказала Лика, когда гости разошлись, - если вы все так этого хотите…
- Ну вот, ты опять делаешь это ради кого-то! А ведь ты - талантливая художница, это - твой мир, твое окружение. В конце концов, ты сможешь там продать свои картины и… О! Я придумал! Ты продашь свои картины и подаришь мне шкаф!
Ей нужен был толчок, идея, ради которой она могла бы оторваться от уютного домашнего мирка. И моя идея ей понравилась. Она даже захлопала в ладоши и тут же начала собирать свои прибамбасы для рисования, хотя до начала биенале оставалась еще неделя.
Выглядело это творческое мероприятие приблизительно так: где-то у подножия гор разбивался "художественный городок". Ставились палатки для участников, возводился импровизированный вернисаж под огромным брезентовым тентом. Две недели молодые дарования работали на пленэре, выставляя свои старые и новые работы на продажу. Сюда же на автобусах время от времени привозили журналистов, телевизионщиков, искусствоведов и даже иностранцев-коллекционеров.
- Это будет дурдом, - пояснила мне Лика, - застолья до утра. Какое там рисование? Так, профанация…
- Не преувеличивай. А если будет плохо - то хоть побудешь на природе, подышишь свежим воздухом, отдохнешь от меня, дурака… А я приеду тебя проведать. И мы будем будем гулять в горах!
Тут меня передернуло, и я замолчал…
5
Люблю сентябрь. В этом году он был особенно теплым и каким-то вкусным - воздух, пропитанный запахом кофе, под вечер приобретал еще и густой лиственный аромат с привкусом хризантем. Лика уезжала рано утром, с последней группой. Накануне я договорился с ребятами, что они возьмут ее принадлежности с собой, у меня в день отъезда была уйма важных дел, и я не мог ее проводить. А так Лике не пришлось тащить на себе тяжелый этюдник.
Утром мы пили кофе, и я пытался втолкнуть в нее хотя бы кусочек бутерброда, но она категорически отказывалась.
- Ну что, собственно, происходит? - спрашивал я. - Пару недель отдохнешь от дома, от меня… Другая бы радовалась…
- Никогда не говори так - "другая". Я не знаю, что делали бы другие, но мне без тебя плохо. Как будто потеряла какой-то важный орган - руку, например, или ногу. Ты бы смог ходить с одной ногой?!
- Купил бы костыли! - улыбнулся я.
- Ты шутишь, а я - серьезно…
Я вызвал такси. В прихожей осторожно застегнул мои любимые пуговицы на ее курточке.
- Этот ангел тебя обожает, этот - защитит, этот - сохранит, а этот немного сердится, - приговаривала она, пока я возился с застежками.
Я немного волновался, будто она и правда была маленьким ребенком. Но с каждой застегнутой пуговицей во мне поднималась едва ощутимая волна радости оттого, что она уезжает, что я смогу побыть один, ПОПРОБУЮ побыть один, без нее. Конечно, я не произнес этого вслух, она бы обиделась.
Уже стоя на пороге, Лика обхватила мою шею руками и замерла.
- В конце концов, - не выдержал я, - не хочешь ехать - оставайся! А то получается, что я тебя на каторгу отправляю! Черт знает что!
Она отстранилась и улыбнулась:
- Все, все! Я побежала!
- О Господи, - спохватился я, - а деньги?!
Быстро вернулся в комнату, выгреб из ящика пачку купюр и протянул Лике.
- Зачем столько?
- Возьми на всякий случай! Вдруг тебе там что-то не понравится - поселишься в гостинице. В конце концов, вернешься на самолете.
Она сунула деньги в карман джинсов и быстро закрыла за собой дверь. Из окна я проследил, как она села в такси, а потом, как старушка, послал вдогонку крестное знамение…