- На Бога надейся, а сам не плошай, - сказал Генри. - Перед тобой человек, свободный, как ветер.
- Ага, - хмыкнула Эллен.
Слева и справа от нее появились Пол и Сюзан и безрадостно уставились на отца.
- В чем дело? - спросил Генри. - Я куда пришел - в похоронное бюро?
- Мама его похоронила, папа, - хрипло объявил Пол. - Похоронила Конфидо.
- Правда похоронила, - добавила Сюзан, сама себе удивляясь. - Под гортензией.
- Генри, я не могла поступить иначе, - сказала Эллен в отчаянии, обнимая мужа обеими руками. - Либо он - либо мы.
Генри оттолкнул ее.
- Похоронила, - пробормотал он, покачивая головой. - Похоронила? Если не нравится - можно просто выключить.
Он медленно прошел через дом на задний дворик, домочадцы наблюдали за ним в оцепенении. Никого ни о чем не спрашивая, Генри направился прямо к могиле под кустами.
Он раскопал могилку, извлек на поверхность Конфидо, носовым платком стер с него грязь и сунул наушник в ухо - вскинул голову и стал слушать.
- Все нормально, все хорошо, - сказал он негромко. Потом повернулся к Эллен: - Что такое на тебя нашло?
- Что он сказал? - спросила Эллен. - Что он тебе сказал, Генри?
Он вздохнул, весь вид его говорил о жуткой усталости.
- Сказал, что если на нем не наживемся мы, потом это сделает кто-нибудь другой.
- Пусть наживаются, - согласилась Эллен.
- Но почему? - Генри с вызовом посмотрел на нее, однако его решимость быстро растворилась, и он отвел глаза в сторону.
- Если ты говорил с Конфидо, сам знаешь почему, - сказала Эллен. - Ведь знаешь?
Генри опустил глаза.
- А ведь как это можно продать! - пробормотал он. - Господи, как это можно продать!
- Генри, это прямая телефонная связь с худшим, что в нас есть, - сказала Эллен и разрыдалась. - Такую штуку нельзя давать никому, Генри, никому! Этот голосок и так звучит достаточно громко.
Над двором нависла осенняя тишина, приглушенная преющими листьями… ее нарушал только легкий шелест - это Генри что-то насвистывал сквозь зубы.
- Да, - сказал он наконец. - Знаю.
Он вынул Конфидо из уха и снова аккуратно положил в могилку. Пнул ногой землю, засыпая покойника.
- Что он сказал напоследок, папа? - спросил Пол. Генри печально ухмыльнулся.
- "Еще увидимся, дурачина. Еще увидимся".
ГЛУЗ
Перевод. Ю. Гольдберг, 2010
Словечко "синопоба", сокращение от "ситуация нормальная - полный бардак", появилось во время Второй мировой войны и продолжает использоваться довольно широко. Родственное ему "глуз", возникшее примерно в то же время, теперь почти забыто. Оно означает "глубочайшая задница" и достойно лучшей судьбы. Особенно полезно оно для описания неурядиц, возникших не по злому умыслу, а в результате административных сбоев в какой-либо большой и сложной организации.
Так, например, Мелч Рохлер угодил в глуз, работая в "Дженерал фордж-энд-фаундри компани". Он знал это слово - услышал однажды, и сразу понял, что оно облегает его, точно эластичные нейлоновые плавки. Мелч сидел в глузе в Илиумском отделении компании, которое состояло из пятисот двадцати семи пронумерованных строений. К глузу он пришел классическим путем, то есть стал жертвой временных мер, которые превратились в постоянные.
Мелч Рохлер работал в отделе по связям с общественностью, все сотрудники которого размещались в Строении 22. Но когда Мелч устраивался на службу, в Строении 22 уже не осталось свободных мест, и Мелчу временно выделили стол в кабинете рядом с машинным помещением лифта под самой крышей Строения 181.
Строение 181 не имело никакого отношения к связям с общественностью. За исключением предоставленного самому себе Мелча, здание целиком и полностью принадлежало подразделению, занимавшемуся исследованием полупроводников. У Мелча был общий кабинет - и машинистка - с кристаллографом, доктором Ломаром Хорти. Мелч просидел там восемь лет, чужой для окружающих и призрак для тех, среди кого должен был находиться. Начальство не держало на него зла. О нем просто не вспоминали.
Мелч не увольнялся по простой и вполне уважительной причине - у него на руках была тяжело больная мать. Но за покорность глузу приходилось платить высокую цену. Мелча одолела апатия, он стал желчным и чрезвычайно замкнутым.
А потом, когда пошел девятый год работы Мелча в компании, а ему самому исполнилось двадцать девять, в дело вмешалась судьба. Она направила жир из кафетерия, расположенного в Строении 181, в шахту лифта. Жир скопился на подъемном механизме, воспламенился, и Строение 181 выгорело дотла.
Но в Строении 22, где должен был сидеть Мелч, по-прежнему не хватало места, и ему временно выделили кабинет в цоколе Строения 523, рядом с последней остановкой автобуса, курсировавшего по территории компании.
В Строении 523 располагался спортивный комплекс.
Одно достоинство у нового кабинета все-таки было: сотрудники посещали комплекс только в нерабочее время и по выходным, так что в служебные часы никто не плавал, не играл в боулинг, не танцевал и не закидывал мяч в баскетбольную корзину у Мелча над головой. Звуки веселья его не только отвлекали бы, но и дразнили, что было бы совсем невыносимо. Все эти годы у Мелча, ухаживавшего за больной матерью, не оставалось времени для развлечений.
Еще одна приятная перемена заключалась в том, что Мелч наконец-то стал начальником. В своем спортивном комплексе он был настолько изолирован от остальных, что не мог пользоваться услугами чужой машинистки. Ему теперь полагалась собственная.
Мелч сидел в своем новом кабинете, прислушиваясь к стуку капель из протекающего душа за стенкой, и ждал прихода новой барышни.
Было девять часов утра.
Мелч вздрогнул: наверху гулко хлопнула входная дверь. Наверное, в здание вошла новая машинистка, потому что больше ни у кого в мире не могло быть здесь никаких дел.
Мелчу не было нужды вести девушку через баскетбольную площадку, мимо дорожек для боулинга, потом вниз по металлической лестнице и дощатому настилу к своему кабинету. Сотрудники административно-хозяйственного отдела обозначили путь стрелками, на каждой из которых имелась надпись: "Отдел по связям с общественностью, сектор общих ответов".
Сектором общих ответов отдела по связям с общественностью на протяжении всей своей нелепой карьеры в компании был Мелч. Он отвечал на письма, адресованные просто "Дженерал фордж-энд-фаундри компани", которые логика не позволяла направить никакому конкретному подразделению. Половина таких писем были просто бессмысленными. Мелчу вменялось в обязанность вежливо отвечать даже на самые глупые и бессвязные письма, демонстрируя то, что неустанно демонстрировал отдел по связям с общественностью - у "Дженерал фордж-энд-фаундри компани" сердце большое, как целый мир.
Мелч услышал, как новая барышня осторожно спускается по лестнице. Вероятно, она не очень доверяла указателям. Ее шаги были нерешительными и временами слишком легкими, словно девушка шла на цыпочках.
Послышался скрип двери, на который тут же отозвалось какое-то жуткое, неестественное эхо, многократно отраженное эхо. Девушка свернула раньше времени и по ошибке открыла дверь в плавательный бассейн.
Отпущенная на свободу дверь с громким стуком захлопнулась.
Девушка снова пошла, теперь уже правильной дорогой. Деревянный настил скрипел и хлюпал у нее под ногами. Она постучала в дверь сектора общих ответов отдела по связям с общественностью.
Мелч открыл.
И замер, как громом пораженный. Ему улыбалась самая жизнерадостная и самая хорошенькая девушка из всех, каких он когда-либо видел. Новехонькая, свеже-отчеканненая особа женского пола никак не старше восемнадцати лет.
- Мистер Рохлер? - спросила она.
- Да? - сказал Мелч.
- Я Фрэнсин Пефко. - С очаровательной скромностью она склонила свою милую головку. - Вы мой новый начальник.
От смущения Мелч почти лишился дара речи, поскольку в секторе общих ответов такой девушке было явно не место. Мелч предполагал, что ему пришлют унылую и скучную женщину, работящую, но ограниченную, которая с мрачной покорностью смирится с никчемным начальником и убогой обстановкой. Он не принял в расчет перфокарточную машину отдела кадров, для которой девушка - просто девушка.
- Входите… входите, - растерянно пробормотал Мелч.
Фрэнсин вошла в жалкий тесный кабинет, по-прежнему улыбаясь, излучая оптимизм и здоровье. Она явно только что устроилась на работу в компанию, поскольку принесла с собой все брошюры, которые в первый день выдают новичкам.
И подобно многим девушкам в свой первый рабочий день, Фрэнсин оделась - по выражению одной из брошюр - чересчур нарядно. Каблуки ее туфель были слишком тонкими и высокими. Платье легкомысленное и дерзкое, с целым созвездием сверкающей бижутерии.
- Здесь мило, - сказала она.
- Правда? - удивился Мелч.
- Это мой стол? - спросила девушка.
- Да, - подтвердил Мелч. - Ваш.
Фрэнсин пружинисто опустилась на вращающийся стул, сдернула чехол с пишущей машинки, скользнула пальцами по клавишам.
- Я готова приступить к делу, как только вы скажете, мистер Рохлер, - сообщила она.
- Да… конечно, - кивнул Мелч.
Он боялся приступать к делу, потому что не находил способа представить свою работу в выгодном свете. Стоит им начать, и это юное существо поймет всю бесконечную никчемность самого Мелча и его служебных обязанностей.
- Это первая минута первого часа первого дня моей первой в жизни работы, - объявила Фрэнсин. Глаза ее сияли.
- Правда? - спросил Мелч.