Они были у нее дома - тот редкий случай, когда оба рискнули устроить свидание здесь. Свой красный "стингрей" Оуэн поставил в двухместный гараж Слейдов, и пока не закрылась тяжелая, снабженная электронным замком дверь, машина представлялась ему громадной кровоточащей тушей.
Дом Слейдов, особняк в неоколониальном стиле пятидесятых годов, был расположен на одной из улиц, проложенных в Миддл-Фоллс после войны. Генри усердно плотничал и садовничал на участке, Ванесса выполняла повседневную работу по дому. Оуэна раздражало, что у Слейдов такой устойчивый брак, основанный на каком-то молчаливом соглашении, устойчивый до нелепости. Неужели Генри настолько слеп, что не видит, какая потаскуха у него жена? Неужели Ванессу не злит дурацкое самодовольство ее мужа? Нет, об образцовости их союза говорили оправленные в серебристые рамки фотографии сына супругов, Виктора, зеленая лента - приз Клуба садовников и кресло со скамеечкой для ног, какие он видел в богатых домах Уиллоу.
- Никогда не считал Алиссу толстой.
- А ты присмотрись. Она никак не сбросит предродовую полноту, хотя ее дочери уже четыре года.
Четырехлетняя Нина, естественно, давно ходила и говорила. Она была хорошенькой, но не улыбчивой. В ней уже ощущалась женственность. Люди говорили, она похожа на Йена: такие же нахмуренные брови, такой же проницательный взгляд исподлобья. Пока Нина не подросла, он любил катать ее в коляске, катать быстро, чуть не бегом. Лицо его с козлиной бородкой багровело, на худых ногах проступали жилы. Отцовство и связанные с ним дополнительные физические нагрузки помогали ему бороться с приближающимся пятидесятилетием.
- Ты, кажется, ревнуешь. А у тебя с Алиссой ничего не было?
- Мы подолгу делились друг с другом, сидя за белым вином, и пили его в таких количествах, что это сказывалось на наших талиях. Ты главного не понимаешь, Оуэн. Эротическое удовольствие достигается разными способами, не только когда трахаются. Нам было приятно вдвоем.
- Поэтому женщины и ложатся с мужчинами, чтобы было приятно?
- Отчасти поэтому.
- А что происходит, когда женщина с женщиной? Расскажи поподробнее. Они языком работают или пристегивают искусственный пенис?
- Не помню, дорогой, не помню. Считай, ничего такого и не было… Ну что, еще разок, или уже уходишь? - Полной талией и матовой кожей Ванесса напоминала ему алебастровую Венеру.
- Ты хотела, чтобы я позвал для нас Триси Оглторп, не забыла?
- Это ты хотел быть с двумя женщинами.
- Нет, с двумя женщинами я не справлюсь. В своих фантазиях я знаешь что вижу?
Ванесса молчала.
- Вижу женщину с двумя мужчинами. Не уверен, что мужчина сладит с двумя женщинами, но женщина запросто выдержит двух мужиков.
- И ты хочешь быть той женщиной?
- Зачем ты так?
- Не сердись, дорогой, не надо. Быть долго мужчиной надоедает.
- Самоуверенная мерзавка, вот ты кто. С тобой не соскучишься.
- И вообще кто может сказать, где кончается одна разновидность секса и начинается другая? Зародышами мы все одного пола, женского. Затем счастливцы получают какую-то там хромосому и превращаются в головастиков с пенисом. Все это довольно противно. И киска моя противная… Но иди ко мне, дорогой, пожалуйста. Трахни меня, чтобы до самых гланд.
- Ванесса, это неслыханно. Что за выражения!
- Зато у тебя снова встал.
Больше всего Оуэн любил заниматься любовью мысленно, когда не мешала непривычная мебель, не мешал дух чужого супружества, незримо витающий над кроватью, не мешал предательский дневной свет, пробивающийся сквозь шторы, и перезвон поселковых колоколов, возвещающий окончание школьных занятий. Ночью возле Филлис он легче мог представить их с Ванессой и Патрисию Оглторп - ее худощавое тело и припухшую верхнюю губу, словно заманивающую мужчину погнаться за ней. Что-то подсказывало ему: Триси охотно поддастся преследователю. Они с Ванессой дадут ей возможность с удовольствием это сделать. Он видит три пары темнеющих от вожделения зрачков, видит женские груди и треугольники растительности между ногами. "Секс - противная штука, - сказала Ванесса, - но нам она нравится". Его рука хватается за полууснувший член. Последняя дрожь, и он спускает в подстеленный носовой платок. Близость Филлис, тепло ее тела придают особую остроту его ощущениям. Ее ровное легкое дыхание, такое же легкое, как ее речь, речь человека, не желающего навязывать себя другим, говорили, что она не подозревает о том, что испытывает ее муж.
- Почему мы больше не занимаемся любовью? - спросила однажды Филлис.
- Разве? Я думал, что занимаемся.
- Ты несколько недель не прикасался ко мне. Кажется, я что-то унюхала!
- Ничего ты не могла унюхать. От меня пахнет только мятой и настоем ромашки.
- Тогда давай устроим свидание. С девяти до половины четвертого дети в школе. Приезжай на второй завтрак, можно было бы и утром, но ты не любишь рано просыпаться.
- Ты хочешь сегодня? - Он лихорадочно соображал, не назначена ли у него встреча с Карен. - Что это с тобой?
Филлис покраснела. Кровь заиграла у нее на скулах. Он снова увидел студенческую принцессу, ожидающую похищения.
- Ничего. Просто сказывается давняя привязанность. Последнее время ты хорошо выглядишь.
- Последнее время, а раньше?
- Раньше тоже. Только тогда у тебя часто бывал растерянный вид, как будто ты чувствовал резь в глазах; ты отводил взгляд от компьютера, и мы казались тебе нереальными существами. Теперь такого нет.
- Ну что ж, и на том спасибо.
Филлис обиделась.
- Забудь, с чего я начала разговор. Я просто пытаюсь быть хорошей женой. Но я тоже человек.
Оуэна как током ударило. Он действительно временами забывал, что Филлис - человек, видел в ней только женщину. Но сейчас ее двумерный образ превратился в трехмерный.
- Малыш, - хрипло прошептал он. - Ты замечательный человек. - Они стояли глаза в глаза и оба чуть не плакали. - Мы обязательно устроим свидание, обязательно, только не сегодня. Сегодня я занят.
- Не нужно тебе никакого свидания, - высвобождаясь из его объятий, сказала Филлис и была как всегда права. - И я не замечательный человек, а неудачница - во всех отношениях. Правда, родила четырех здоровых детей, но это не такой большой труд. И внимания я им уделяла недостаточно. Росли как трава.
При желании Оуэн мог бы напомнить ей, как вместе с детьми они повторяли перед сном молитвы, дабы Всевышний даровал им вечное спасение, как заботливо укрывали их одеялами, как помогали им сделать уроки, как нанимали бесчисленных учителей. Мог бы напомнить поездки в Диснейленд и на Международную выставку в Монреале в шестьдесят седьмом, и летний отдых в Мэне на берегу океана, и веселые застолья там по вечерам. В доме на Куропатковой улице у них были и качели, и коньки, и куклы, и клюшки для гольфа, но они с Филлис не сумели, как умели родители Оуэна, полностью отрешиться от своих "я" и жить одной жизнью с детьми. В отличие от них Иен и Алисса целиком посвятили себя Нине и двум старшим отпрыскам. Любимым ребенком у Оуэна и Филлис был тот, что пребывал в утробе.
- Давай завтра, - сказал он ей. - Хорошо, что вспомнил. Сегодня у меня завтрак с Эдом. Что-то он мрачный последнее время.
- Завтра у меня теннис с Алиссой, Ванессой и Имоджин. Правда, Имоджин жуткая мазила. Вместо нее часто играет Патрисия.
- Тогда послезавтра. Или попозднее вечером, когда Флойд и Ева уснут.
- Вечером мне спать хочется, а к послезавтра у меня всякое желание пропадет.
- Нет, ты все же скажи, с чего так разохотилась?
- Может, с того, что люблю?
- И я тебя люблю, - сказал Оуэн, словно не заметив ее вопросительной интонации, а сам подумал: "Я гублю жизнь этой женщины".
- Проклятый городишко. Куда ни повернись, обязательно наткнешься на человека, которому до смерти хочется залезть тебе в душу.
- Поселок как поселок, не хуже других.
- Ошибаешься, Оуэн. Тут людям просто нечего делать, вот они и моют друг другу косточки, интригуют, злобствуют.
- Это все плоды процветания. А ты что, предпочла бы коммунистическую систему?
Оуэн давно подумывал - надо порвать с Ванессой. Связь их может выплыть наружу, и дело кончится скандалом, как это случилось с Фэй. Ему не хотелось вникать в странности брака Слейдов, но он считал, что в союзе Генри и Ванессы - так же, как и в его союзе с Филлис - открытая неверность недопустима. В конце концов у них приличное общество, а не коммуна хиппи и не клуб, где меняются женами - таких заведений немало в заснеженных просторах Среднего Запада. Людей на Восточном побережье связывает нить взаимности, пусть и тонкая.
Последнее время Оуэна тянуло к Имоджин Бисби, большой любительнице выпить, с охрипшим от виски голосом и подернутыми сединой волосами цвета вороного крыла, которые она носила с пробором посередине, как на старинных дагерротипах. В ее жилах текла, что называется, голубая кровь: у ее родителей были порядочные деньги, часть их служило хорошей прибавкой к скромным гонорарам Роско, занимавшегося завещательными делами своих знакомых.
На одной из вечеринок Имоджин схватила Оуэна за пуговицу на ширинке и, глядя на него затуманенными глазами, спросила с приятной хрипотцой в голосе:
- Что тебе во мне не нравится, Оуэн?
- Ничего, - буркнул он. - То есть я хочу сказать, что нет ничего, что бы мне не нравилось… Как новый снегоочиститель, купленный Роско?
К ним подошла Триси Оглторп и бесцеремонно вмешалась в их разговор, словно имела какие-то права на Оуэна, хотя он не спал с ней и эротические картины любви втроем - он, она и Ванесса - помутнели в его сознании.