Коротков, выскочив из автобуса, стремительно бросился к постовому полицейскому и, вынув из кармана горсть значков, принялся горячо объяснять ему что-то на невообразимом немецком языке. Полицейский без конца кивал головой, повторяя "гут, гут", и, раскрыв маленькую коробку, в свою очередь, доставал оттуда толстыми пальцами какие-то коллекционные драгоценности. Они с первого дня установили с Коротковым контакт и успешно вели обмен.
Единственный раз Короткое потерпел фиаско, когда не сумел выменять у полицейского за очень красивый значок спартакиады колхоза "Заря" его официальную полицейскую бляху с гербом и номером. Коротков настойчиво объяснял своему непонятливому собеседнику, какой огромный колхоз "Заря", и в доказательство даже расставлял руки, словно рыболов, хвастающийся небывалым уловом. Но полицейский только смущенно переминался с ноги на ногу и бубнил "найн, найн", прикрыв на всякий случай бляху рукой, будто Коротков мог ее сорвать и убежать.
- Не хочет полицай,- огорченно делился Коротков с друзьями,- бляха ему дороже. Такой значок отдаю. "Заря"! Да там пять мастеров и председатель перворазрядник!
Предоставив Короткову заниматься его значковой коммерцией, Луговой и Твирбутас направились в пресс-центр.
Поднявшись по крутым обледенелым ступеням и предъявив висевшие у них на шее в плексигласовых футлярчиках пропуска дежурному солдату, они миновали широкие стеклянные двери, прошли коротким коридором и оказались в главном зале пресс-центра.
Твирбутас, как обычно, сразу же отправился за протоколами. Он собирал их все по всем видам соревнований: стартовые, полуфинальные, финальные, составы забегов и команд, итоги промежуточные и окончательные. Даже сообщения, извещения, поправки. С любых соревнований он увозил такое количество документов, что при взвешивании багажа в аэропорту это каждый раз вызывало ворчание руководителей групп.
Собрав в свою необъятную сумку бумаги, а заодно и переложив туда несколько бутылок кока-колы из стоявшего в углу огромного красного холодильника, Твирбутас сверил свои часы с большими настенными и, кивнув Луговому, отправился на старт. Сегодня лыжники шли на 30 километров.
В это время в зал прибежал сияющий Короткое. ' - Порядок! - сообщил он Луговому.- Две штучки, как одну копейку, из него выдавил,- и он раскрыл свою маленькую ладонь, где покоились два сине-красных полированных значка с эмблемой Игр,- за третьеразрядника по самбо отдал! Завтра...
Но тут, оборвав фразу, бросился к столику с протоколами. Переворошив их все под неодобрительным взглядом дежурных девушек, он разочарованно отвернулся - никаких сенсационных сообщений.
-Нихтс новостей,- сказал он,- что все в гриппу, еще вчера было. Банкетов тоже нет. Пойду на старт. Или в баню, а? -добавил он шепотом, заговорщицки подмигнув.
С тех пор как стало известно, что в помещении "Медитеранеен" имеется совместная женская и мужская роскошная баня, где представители обоих полов в костюмах Адама и Евы могут париться, нырять в ледяной бассейн, отлеживаться в залах для отдыха, Короткое без конца строил планы посещения этого злачного места. Он шумно фантазировал на тему о том, что там увидел бы, но пойти так и не решился.
- Купальник не взял с собой,- иронизировал Твирбутас.
- Какой купальник, какой купальник! - горячился Короткое, не сразу понимавший шутку.- В том-то и дело, что там все нагишом парятся, не веришь?
Он покинул пресс-центр, а Луговой направился в телефонный зал. Он заметил, что из Зеефельде, да еще в момент гонок, когда до начала финиша остается время, легче получить разговор, и сообщил об этом в Москву. Г.го вызывали очень точно, он спокойно передавал свой материал, а иногда и материалы других корреспондентов газеты (в главном пресс-центре приходилось дольше ждать), и приходил на лыжный стадион, как раз.когда гонки заканчивались.
В большом помещении, где стояли телефонные кабинки, было светло и пусто. Только дежурная за своим столиком да два-три журналиста, ожидавших вызова, как и он. В огромные окна проникал солнечный свет, а за стеклом видны были снежные улицы Зеефельде, яркие толпы туристов, каток, на котором кружились, носились, падали или медленно и неуверенно - кто как умел - двигались любители фигурного катания - все больше молодежь, все больше девушки.
- Гер Луговой, восьмая кабина,- негромко сказала дежурная, и он заторопился, вынимая из кармана листки.
- Здравствуйте, Александр 'Александрович,- услышал он четкий, совсем близкий голос редакционной стенографистки,- вы готовы?
- Готов, Ниночка, готов, добрый день.
- Луговой продиктовал свой обзор. Попросил повторить некоторые имена и названия.
- Все? - спросила стенографистка.
- Все.
Последовали обычные вопросы о погоде, о новостях, о разных редакционных делах, о судьбе предыдущих материалов.
-Ваша жена звонила час назад,- сообщила стенографистка,- просила передать, что сегодня будет вам звонить в два часа в отель, раньше не дают.
Луговой поблагодарил.
Наступила пауза, и он уже решил, что дали отбой, когда вновь услышал голос стенографистки, в нем звучала странная нерешительность:
- Александр Александрович, вы что, уходите от нас?
- Почему вы решили? - искренне удивившись, спросил Луговой.
- Все говорят. Говорят, уже приказ есть. Не уходите...
-Не уйду, Нина,- рассмеялся Луговой,- раз вы не хотите, не уйду. Уже и приказ есть? Быстро вы там все решаете,- он улыбнулся.- До завтра.
-До завтра,- печально сказала стенографистка.
Он вышел из кабины, вытырая шею платком. Жара!
Прямо духота в этих стеклянных ящиках, хоть дверь не закрывай.
Да, а Ирина так и не подошла к аппарату. Может, занята...
-Гер Луговой, восьмая кабина,- раздался негромкий голос дежурной.
"Что за черт, разве она не видела, что я закончил разговор? - подумал он.- Или стенографистка забыла что-то сказать? Странно, Нина такая аккуратная".
Он снова вошел в кабину, оставив дверь открытой.
- Да, Нина, забыли что?
- Александр Александрович,- услышал он мужской голос,- это вы?
- Я,- удивившись, ответил Луговой. "Кто это может быть?"
- Это вы? Это Луговой? - надрывался голос.- Вы меня слышите?
- Да, слышу, слышу. Кто говорит?
Здравствуйте, Александр Александрович, это Лютов! Лютов говорит. Из "Спортивных просторов".
-Здравствуйте,- Луговой не мог скрыть удивления.
Последовала пауза.
-Александр Александрович, поздравляю вас. Приказ о вашем назначении вчера подписан.. Да для вас это, наверное, не новость?
-Новость, - Луговой уже овладел собой. - Не ждал, что так скоро. А за поздравление спасибо.
- Александр Александрович, по телефону особенно не разговоришься. Так я уж покороче. У меня к вам просьба...
- Слушаю вас,- Лугового охватила тоска. Он знал, с какой просьбой обратится к нему Лютов, предвидел.
- Хотел бы остаться в журнале. Сколько лет ведь проработал, сами знаете. Не замом, боже упаси, я понимаю, новый редактор - новые люди. Хоть завотделом. Спортивным, например, я ведь на этом деле собаку съел, сами знаете. А?
- Родион Пантелеевич, может, до моего возвращения оставим этот разговор? Все равно без меня ничего в журнале меняться не будет,
-Александр Александрович, скрывать не собираюсь, я с этой просьбой к председателю комитета обращался, он сказал: "Если Луговой не возражает, я возражать не буду. Он главный редактор, ему и решать".
"Что ответить?" - размышлял Луговой. Он понимал, что оставлять Лютова в журнале не следует. У любого бы затаилась при создавшихся обстоятельствах обида, ревность, а то и злость. А уж у такого, как Лютов, и подавно.
Его желчный, неприятный характер и неприязненное отношение он хорошо знал. Но в то же время отрицать опыт и знания Лютова как старого специалиста, как большого знатока футбола и хоккея он не мог. В конце концов, оставит не замом, завотделом, окружит новыми людьми, которые не дадут Лютову валять дурака. Да и что он, уж совсем ничего не понимает, Лютов? Изменится, будет работать по-новому. А не захочет, что ж, никогда не поздно будет расстаться.
- Алло! Алло! Александр Александрович, вы здесь? Поймите, - доносился до него то пропадавший, то вновь возникавший голос - слышимость ухудшилась, - я ведь чем буду заниматься? Футболом да хоккеем своим. Уж это дело я знаю. Не подведу.
- Ну что ж, Родион Пантелеевич, раз такая срочность, я возражать не буду.
- Значит, я могу передать это председателю?
- Можете...
- Спасибо, Александр Александрович, поверьте - не пожалеете. Со мной легко работать. Спасибо. Желаю успехов вам. Жду в Москве. До свидания.
- До свидания.
"Как же, легко с тобой работать", - подумал Луговой, опуская трубку на рычаг. Он уже жалел, что дал согласие. "Не мог отказать - мямля", - ругал он себя мысленно и все больше досадовал.
Мрачный, он покинул пресс-центр и направился к лыжному стадиону, откуда, то затихая, то нарастая, неслись крики зрителей.
Выныривая из леса на противоположном холме и снова углубляясь в лес, затем съезжая со склона, пробегая под мостиком и выходя на последнюю прямую, лыжники приближались к финишу.
На огромном черном табло то и дело сдвигались большие белые квадраты с номерами первых пришедших. Кто-то приходил с лучшим временем и отодвигал очередной квадрат за черту призеров.
Вдоль трибун шумно, с криками прошествовала группа финских болельщиков. Они слегка подвыпили и размахивали национальными флагами и транспорантами с именами своих фаворитов.