Я успела погрузиться в рутину и подзабыть о свалившейся на меня развеселой реальности, когда из мира неграмотных текстов, набранных с опечатками чьими-то корявыми пальцами, меня выдернул звонок моего мобильника. Я сорвала с головы наушники и заметалась по квартире, потому что не сразу вспомнила, где я видела последний раз свой телефон и не сразу определила, откуда идет звук. По логике, я должна была взять его с собой в кафе. Значит, он или в куртке, или в сумке.
Я рванула в прихожую, где меня уже ждал Чур с моим мобильником в руке. Какая предупредительность, подумать только!
Я сделала ему издевательский книксен, схватила телефон и ответила на вызов.
– Оля, – почему-то шепотом сказала Марина, – ты там жива? Вы поссорились? Может, тебя забрать пока к нам? Давай мы с Олегом приедем за тобой и увезем?
– Нет, Мариш, спасибо, мне и тут нормально, – ответила я тоже шепотом. – Все будет чики-пуки, мы помиримся.
– Ну вы уж там это, хорошенько миритесь, – нормальным голосом сказала Марина и, хихикнув, положила трубку.
Я покачала головой, забросила телефон в куртку и вернулась в комнату.
Алексей спал, развалившись в моем кресле и вытянув ноги на полкомнаты, все так же накрытый своей черной кожанкой.
Спал он в последнее время плохо и мало, а этой ночью, видимо, так и вовсе не. Но если его не трогать, кто знает, сколько он так еще тут проваляется. А у человека, наверное, дела, служба. И как только я приняла решение его разбудить безо всякой жалости, он вдруг сам зашевелился, шумно вздохнул, открыл глаза и осторожно потянулся. Увидел на себе куртку, взял ее за петельку двумя пальцами, отвел в сторону и сделал удивленное лицо.
Я пожала плечами, не собираясь сообщать постороннему человеку, что о нем заботится мой домовой.
Алексей криво усмехнулся, аккуратно положил куртку на подлокотник и посмотрел на часы. Потом откинулся в кресле и устало потер лицо рукой.
Я наблюдала за ним со своего рабочего места. Мне было интересно, что он предпримет дальше. Наиболее вероятных вариантов было три: мы продолжаем ругаться; мы приносим друг другу извинения и продолжаем бессмысленное, хотя и вполне приятное совместное времяпрепровождение; либо он сейчас вскочит и умчится опять по своим таинственным делам, не посвятив меня в подробности. Ну как же, я же фигурант!
Не сказав ему ни здрасьте, ни до свидания, я развернулась лицом к компьютеру, снова нацепила наушники, хотя и убавила звук, и продолжила работу, не переставая прислушиваться краем уха к тому, что творилось у меня за спиной.
Там, в кресле, какое-то время было тихо, потом, судя по звукам, он встал и вышел из комнаты. Я не обернулась.
И прекрасно. И пусть делает что хочет. А то пришел тут навеки поселиться. Охраняет он меня! От кого?
Пришлось напомнить себе, что ко мне уже два раза вламывались нехорошие дяди. Правда, второй раз с моего одобрения и Тролльего попустительства. И с его, Лешиного, между прочим, согласия.
…И что меня похитили прямо на улице.
И все равно, упрямо твердила я себе, чего это он тут раскомандовался? Подозреваемая? Фигурант? Ну так арестуй, посади под замок. Ходит тут как к себе домой, носит мои футболки. Тапочки свои скоро притащит!
На этом месте я вынуждена была признаться себе, что вообще-то я совсем не против его присутствия в моем доме.
Но упрямая часть меня продолжала злиться: уходит-приходит когда захочет, меня в известность даже не ставит. А мне уже с подружкой в кафе нельзя выбраться? Да и охранять меня, если честно, у него что-то получается не очень.
Перед глазами опять возникла картинка: заснеженная дорога, черные извилистые следы шин, черный человек, неподвижно лежащий у обочины лицом вниз.
Острое чувство жалости снова захлестнуло меня, и все – я сдалась, не смогла больше на него злиться.
Я снова сняла наушники и встала из-за компьютера, понимая, что совершенно не представляю, как себя с ним вести, чего мне вообще ждать…
Ясно было одно: надо что-то делать.
Я пошла на кухню, чтобы выпить кофе и заодно сообразить что-нибудь для наверняка голодного мужика в доме.
Однако оказалось, что мужик от голода соображал быстрее меня. Нацепив мой фартук, он что-то жарил, пританцовывая у плиты и, кажется, что-то мурлыча себе под нос. Пахло вкусно.
Заметив меня, он улыбнулся, и я поняла, что мир между нами восстановлен.
– Что готовишь?
– Макароны по-флотски. Не "Ропа вьеха", конечно, но тоже съедобно. Я тут маленько продуктов принес.
Мне стало понятно, зачем это: чтобы у меня не было повода высовываться из дома. Все-таки это что-то вроде неофициального домашнего ареста.
Он понял это по моему выражению лица и поспешил меня заверить:
– Это не для того, чтобы тебя дома запереть. Это потому, что я тут торчу, а ты меня не выгоняешь. Хочешь, вместе сходим потом погулять?
– А тебе на работу не надо?
– Вообще-то надо, конечно, но пусть они считают, что я на задании. Под прикрытием! – Он выставил вперед лопатку для помешивания.
– Отличное прикрытие! Антуражное!
Я открыла холодильник и оценила масштабы Лешиного "прикрытия". Похоже, он тут собирается как минимум недельку обретаться.
– И что, кто-то на твоей работе верит, что ты со мной не спишь?
– Думаю, нет, но я как-то не стремился это выяснить.
Я покачала головой и поставила чайник. Он посторонился, чтобы освободить мне путь к плите, и я в очередной раз поразилась, как отвыкла от того, что рядом со мной в этой обычной реальности могут находиться живые люди. Готовить еду, двигаться, говорить со мной о каких-то обычных, жизненных вещах… Так, сказала я себе, не отвлекаться, не расслабляться.
– Чагин! – голосом строгой учительницы сказала я.
Он удивленно повернулся ко мне, все так же держа кухонную лопатку, как шпагу в позиции "ангард".
– Что происходит в нашем деле? Почему ты не ставишь меня в известность? Куда ты носил мой компьютер? Я имею право знать.
Он облизал лопатку и швырнул ее в раковину. Потом выключил газ под сковородой и снял с себя фартук.
– Докладываю! – Я милостиво кивнула. – Комп твой мои ребята основательно распотрошили и нашпиговали полезными программками. Полезными для нас, но вредными для тех, кто про них не в курсе. И сейчас он является приманкой, на которую должны клюнуть те, кто нам нужен.
– И что будет?
– Мы получим все данные с их компов, мобильников или откуда они там сюда полезут.
– А точно полезут? Они же уже забрали один мой комп.
– Игровой комп? Они очень быстро поймут то же, что понял я. Что там ничего нет. И получат с него ту же фигу с маслом. Единственное, что я с него смог поиметь, – это логи их с Закидонским переговоров, которые у них и так были.
– Я не понимаю…
– Что?
– Как они вообще переговаривались. Насколько я понимаю, он был на чужой территории? И разговаривал с чужаками? Но ведь там специальная кодировка используется, чтобы они друг друга не смогли понять?
– Да. Но твой гениальный дружок ее расшифровал и на ходу перекодировал свои реплики.
– То есть как это? Он им писал крокозяблики, а они видели нормальный текст?
– Вот именно, – спокойно подтвердил Чагин. – И до них даже не доперло, что он из вражеского лагеря. Не сразу, по крайней мере…
– И что он им там наговорил?
– Какую-то ерунду, которая ему показалась забавной. Потом он понял, что это не ерунда, проверил данные, кое-что взломал, кое-что подменил, где-то наврал…
– И спер их деньги?
– Грубо говоря, да. Он подсунул им какой-то левый счет, и они сами туда перевели всю сумму.
– А теперь они хотят ее обратно?
– Разумеется. Но суммы там уже нет, и ее не отследить, потому что кто-то очень умный хитро замел следы.
Наверное, лицо у меня было не очень умное, потому что Чагин улыбнулся и ответил на мой невысказанный вопрос:
– Я верю, что это не ты. Я бы, наверное, и сам так не смог.
– Может, ты меня просто плохо знаешь, – усмехнулась я, несколько уязвленная его мнением о моих умственных способностях.
– Может, – снова легко согласился он.
– Поэтому ты здесь? – спросила я, снова начиная медленно закипать.
– И поэтому тоже.
– Вот чего я не могу понять – это зачем они вообще обменивались информацией в игре.
– Им это показалось остроумным: легкий способ передавать простенькие сообщения, забивать стрелки, налаживать контакты и все такое. Какое-то время это действительно работало. Никто не интересовался текстовыми сообщениями в игровом чате.
– Пока однажды… – подсказала я.
– Пока однажды кое-кто из наших не заметил явные признаки шифрованного сообщения и не расшифровал, – кивнул Алексей. – Вот тут мы спохватились и пошерстили.
– Накрыли? – азартно поинтересовалась я.
Он покачал головой, взял тарелки и начал раскладывать еду, явно прикидывая в уме, что стоит мне рассказывать, а что нет. Я не торопила его и тоже пыталась решить в уме простенькую задачку: злиться мне на него или уже расслабиться и получать сомнительное удовольствие от всего этого приключения, в которое я оказалась втянута.
Я сунулась в холодильник и обнаружила тюбик любимого кетчупа, которого там раньше не было, и баночку соленых помидорчиков. Радостно схватив и то, и другое, я переключилась на гастрономическую дилемму и стояла, как буриданова ослица, перед раскрытым холодильником. Поняв, что толку от меня не добьешься, Леша отобрал у меня из рук помидоры и кетчуп, закрыл холодильник, открыл тюбик и банку и поставил все перед моей тарелкой.