Шая вышел на улицу Бней-Брака. Мимо спешили по своим делам сотни людей, одетых в странного покроя одежды. Оставаясь по-прежнему загадочными и чужими, они уже почти не вызывали раздражения.
- Душа, - думал Шая, - душа, и кто бы мог подумать?
Ангел из Рамат-Гана
Наконец, это произошло. Инспектор налогового управления тщательно проверил Шаину отчетность и наложил солидный штраф на его скромный продуктовый магазинчик. Жалость так и сквозила в глазах инспектора.
"Эх ты, "оле хадаш", - как бы говорили они, - мухлевать в Израиле надо умеючи. Тут все - евреи, в том числе и работники финорганов".
С печатью мировой скорби на лице инспектор принялся выписывать квитанцию. Казалось, еще секунда - и он порвет бланк, или начнет обучать Шаю хитрым приемам ведения отчетности. Однако скорбью все и закончилось, штраф оказался в руках у Шаи, а инспектор, вежливо пожелав хорошей субботы - вот ведь какой негодяй! - покинул магазин. Взглянув на квитанцию, Шаина жена схватилась за сердце и, простонав только одно слово: "Закрываемся", - свалилась на стул. Судя по всему, торговле пришел конец, а в бурной Шаиной жизни замаячила еще одна точка отсчета.
В Одессе Шая измерял глубину времени категориями - "до посадки" и "после". Переехав на Святую Землю, он стал подсчитывать годы "от приезда" и дальше. Теперь, благодаря бдительности фининспектора, в его словарь начал незаметно вторгаться новый критерий: "Когда у меня был магазин".
"Ничего, ничего, - подбадривал себя Шая, - в жизни надо попробовать все. По крайней мере, будет что вспомнить".
Спасение пришло откуда не ждали. Через несколько дней после визита инспектора дверь магазинчика отворил незнакомец. Черная шляпа, седая борода и жидкие пейсы, аккуратно заправленные за уши, не оставляли сомнений в его национальной принадлежности.
- Реб ид, - сказал он, - давайте поговорим. У меня к вам дело.
Незнакомец оказался хозяином соседней лавки, реб Мойшей.
- Не кажется ли вам, что двум продуктовым магазинам тесно на одной улице? - спросил он, начиная разговор в традиционной еврейской манере.
"Если кажется - перекрестись", - чуть было не вырвалось у Шаи. Спохватившись, он придал ответу колорит, соответствующий стране проживания.
- Мне уже давно ничего не кажется, - сказал он. - Да и что тут может казаться, когда бьешься в сорокаградусную жару, как рыба об лед, а Машиаха все нет и нет! Вот если кому чего и кажется, пусть прочитает два раза "Шма Исраэль" и три раза "Шмонэ Эсрэ" - как рукой снимет!
Шаино благочестие произвело на обладателя пейсов приятное впечатление.
- Насчет Машиаха вы не беспокойтесь, - вежливо сказал он, - мы его уже давно ждем. А вот кондиционер не мешало бы купить.
- На какие-такие шекели, - вскинулась жена Шаи, - тут и так еле-еле концы с концами сводишь, да еще этот инспектор…
- Что, собственно, вы имеете в виду? - перебил ее Шая, уводя разговор подальше от опасной темы. - Например, ваш магазин нам совсем не мешает.
- Я слышал, - сказал реб Мойше, - что вы серьезный человек и все свободное время изучаете святые книги.
Он посмотрел на томик русского перевода Торы, чернеющий между банкой маслин и бутылкой оливкового масла.
- Давайте объединим наши усилия. Я хочу купить у вас половину магазина и прекратить ненужную конкуренцию. Назовите цену.
Счастье оказалось так близко, так доступно. Как нечасто появляются в жизни таинственные незнакомцы, и как постоянно нас надувают хорошие знакомые.
- Только одно условие, - сказал реб Мойше, - прибыль будем делить по-еврейски.
Сердце Шаи, сделав секундную остановку, вновь перешло с иноходи на галоп.
"Ну вот, - подумал он, - разбежался на графа Монте-Кристо… Сейчас он тебе скажет!"
И реб Мойше сказал:
- Десять процентов от всех доходов пойдет на цдаку, а остальное будем делить поровну.
- Простите-простите, - зачастила Шаина жена, - я не поняла, вы, кажется, сказали "цдака"? Что это такое, зачем оно столько и почему на сторону? Лучше поделим между собой, как вы думаете, а?
Еврей посмотрел на Шаю, как "литовский" раввин на плакат о приходе Машиаха. Потом спохватился.
- Ах, да, вы же из России. Дети, украденные большевиками. Ленин, партия, комсомол.
Он снял шляпу и вытер платком лоб.
- От всех доходов евреи отделяют десять процентов на помощь бедным, поддержку изучающим Тору и другие добрые дела. Эти проценты являются залогом успешного ведения дел. Так обещал нам Господь через пророков.
- Послушайте, реб Мойше, - сказал Шая, - зачем вам искать других бедных? Мы тоже с трудом заканчиваем месяц, отдайте нам свои пять процентов - и делу конец.
- Ну, какие вы бедные, - возразил реб Мойше, - у вас свой магазин. А проценты все равно не ваши, если не передать их на благотворительные цели, Господь взыщет их другим способом.
- Как это взыщет? - удивился Шая. - Ангела, что ли, пошлет?
- Зачем ангела? - ответил реб Мойше. - Крыша у вас потечет, или машину украдут, или вор заберется, да мало ли есть способов потерять деньги.
- И кто это все придумал? - возмутился Шая. - Почему я должен без конца платить?! Страховку дай, налоги дай, а теперь еще и Богу дай!
- А вы попробуйте подсчитать свои убытки, - спокойно возразил реб Мойше, - сами убедитесь. Впрочем, я не настаиваю, не хотите продавать, не продавайте.
- Перестать ломаться, идиот, - вдруг быстро по-русски сказала жена. - Немедленно соглашайся.
И Шая согласился. Оформление документов решили перенести на начало следующей недели, реб Мойше тепло пожал Шае руку и, прикоснувшись к мезузе у входа, ушел.
Отвечая на радостные поцелуи жены, Шая обдумывал одну неспокойную мысль. Вечером, вместо просмотра новостей и щелканья семечек он уселся за книгу расходов и начал вычисления.
Примерно через полтора часа работы странная картина предстала перед его взором. Подсчитав все доходы от торговли и отделив от них десять процентов, Шая получил именно ту цифру, которая стояла в квитанции фининспектора. По всему выходило, что реб Мойше оказался прав.
- Глупости, - сказала жена, - случайно совпало. Надо просто круче крутиться, лучше знать ходы и выходы этой бухгалтерии. Меньше слушай религиозных фанатиков, и предупреждаю тебя заранее: в микву будешь ходить сам.
"Миква, шмиква, - подумал Шая. - Пожертвуй я такую сумму на ближайшую синагогу, меня б за два квартала узнавали. А теперь все уплывет фининспектору, да еще и с позором".
В ту ночь над Рамат-Ганом стояла полная луна. Шая спал беспокойно, вскрикивая и переворачиваясь с боку на бок. Ему снился фининспектор: он тщательно проверял Шаины отчеты; укоризненно качая головой, выписывал квитанцию, а потом, высвободив из-под пиджака аккуратные крылья, косо взмывал в бело-голубое небо.
Личная интифада Ишаягу Райсера
Прямо перед Пейсахом Шая угодил в больницу. И что за невезение такое - в самый разгар торговли оказаться на больничной койке! Хворь скрутила Шаю стремительно и беспощадно. Посреди приступа почечной колики он клялся немедленно купить тфиллин и соблюдать субботу, начиная уже со среды. Но когда боль, усмирённая уколом, затихла, Шая побежал не к раввину, а в поликлинику.
- Сколько литров жидкости вы пьёте за сутки? - спросил врач, выслушав горестный рассказ пациента.
- Литров? - удивился Шая. - Стакан чаю утром, стакан вечером, иногда пиво за обедом - вот и всё.
Врач удивлённо поднял брови.
- Чтоб вы знали, - сказал он, - Израиль - это страна, текущая молоком, мёдом и камнями из почек. Пить здесь нужно не меньше трёх литров в день, иначе организм начнёт "интифаду" и забросает вас камнями изнутри.
- Но ведь я не верблюд, - попытался возразить Шая, - куда мне столько воды!
Верблюду бы я прописал не три литра, а три бочки, - строго ответил врач. - Кроме того, можете пить что угодно, хоть водку, лишь бы набралось нужное количество.
- Доктор, - не унимался Шая, - может, дело всё-таки не в воде? Давайте проверочки сделаем, обследования, глядишь, хватит и литра.
- Не торгуйтесь, молодой человек, - сказал врач, - ваш выбор до смешного прост: или пить, или страдать. Я вам советую - пейте…
- Завтра же пойдём к другому врачу, - возмущалась вечером Шаина жена, отбирая у мужа почти опорожненную бутылку коньяка. - По мне лучше камни в почках, чем муж - алкоголик.
- Тебе легко рассуждать, - вскричал Шая, - почки-то не твои!
- Зато муж - мой, - отрезала жена. - Вопрос закрыт. Хочешь пить, пей воду из крана.
- Но ведь я не верблюд, чтоб голую воду хлебать, - сопротивлялся Шая, тщетно пытаясь отобрать бутылку.
- Это не новость, - сказала жена, запирая буфет на ключ. - Верблюды не хлещут коньяк лошадиными дозами.
На следующий день, под стерегущим взглядом Шаиной жены, врач из другой поликлиники тут же выписал направление на госпитализацию. С камнем решили поступить радикальным образом - вырезать.
Больница, в которой очутился Шая, относилась к Бней-Браку, и поэтому всё в ней было обставлено самым харедимным образом. По субботам врачи писали диагнозы особыми чернилами, исчезающими через несколько часов, а для вызова сестры больной нажимал кнопку в специальном резервуаре и сжатый воздух откидывал колпачок над лампочкой, зажженной до начала субботы. Да и пациенты в больнице подобрались под стать оборудованию, нормальные человеческие реакции у них отсутствовали, словно передавленные сжатым воздухом. Судя по разговорам, они больше уповали на помощь Всевышнего, чем на руки врачей. С одним из таких "праведников", соседом по палате, Шая сцепился в первый же день.