Трое молодых поляков, приведенных Яцеком, за двести рублей соскоблили плесень, выбелили потолок, покрасили стены голубой масляной краской и навели чистоту. Ремонт бойлера я отложил до осени, и, трясясь от нетерпения, наполнил микву водой. Возить ее пришлось из Нериса в двадцатипятилитровых канистрах. За несколько поездок бассейн наполнился почти до краев. Собственно говоря, бассейнов на самом деле было два, один махонький, в который я налил речную воду, и второй побольше, для окунания. Бассейны сообщались между собой через отверстие и, таким образом, наполняя большой бассейн чистой водой из водопровода, я присоединял его к речной воде в малом бассейне, превращая их в одно целое. Сегодня тогдашние усилия вызывают во мне саркастическую улыбку: начерпанная вручную речная вода теряла очищающие свойства и уже не годилась для миквы. С таким же успехом я мог бы наполнить бассейн из водопроводного крана.
Но тогда несколько дней я блаженствовал, окунаясь в микву перед молитвой. Старики заходили в зал, одобрительно качали головами и, вежливо уклонившись от предложения окунуться, возвращались к своим клубным разговорам.
Спустя неделю я заметил, что уровень воды в малом бассейне неуклонно снижается. Через две вода уже не доставала до отверстия. Маленький бассейн протекал, и его ремонт представлял куда как более сложную задачу, чем побелка и покраска.
В самый разгар беспокойства приехал Велвл. С некоторых пор он стал навещать меня довольно часто. Мы много гуляли по Вильнюсу, разговаривали. Наверное, его решению начать соблюдать заповеди в какой-то мере способствовали и наши прогулки.
Реб Берл в тот день навещал дочку в Каунасе, и поэтому мы с Велвлом спокойно направились в синагогу. Яцек, с которым я договорился заранее, ждал нас у главного входа. Пройдя сквозь центральный зал, мы оказались перед арон-акодеш, величественным сооружением из мрамора, украшенным затейливым барельефом и арками с декоративными дверьми. Яцек легонько придавил завитушку барельефа, и одна из дверей распахнулась, оказавшись вполне настоящей. Спустившись по ступенькам, он включил фонарик и приглашающе взмахнул рукой. Ступеньки вели в узкий коридор, наполненный сырым спертым воздухом.
- Осторожно голову, - предупредил Яцек.
Коридор привел нас в большую комнату с узкими окнами под потолком. Стекла были изрядно перепачканы, но света проникало достаточно. Теперь я сообразил, где мы находимся. Окна выходили на фасад синагоги у самого основания, и были почти полностью перекрыты решетками и проржавевшей проволочной сеткой.
В углу комнаты возвышались два каменных уступа, похожие на печки, но доходящие до самого потолка. Один из них вплотную примыкал к стене, второй отстоял от него на полметра.
- Это бассейны, - сказал Яцек. - Маленький - тот, который у стены, а большой поближе. Сверху штукатурка, хоть вся в трещинах, но мокрых пятен не видно. Я уж рассматривал-разглядывал - везде сухо.
Мы тоже принялись разглядывать, ощупывать и выстукивать шершавую поверхность штукатурки. Велвл ухитрился протиснуться в щель между бассейнами и, приложив уху к стене, долго прислушивался. Увы, но обследование закончилось ничем, воды в подвале было не больше, чем в Синайской пустыне.
- Течет где-то внутри, - Яцек хлопнул по малому уступу, подняв облачко пыли. - Стекает малой струйкою и заходит в землю. Надо ломать и выкладывать заново. Куча денег.
Настроение у меня испортилось, и после молитвы я не остался, как обычно, в кабинете реб Берла, а потащился вместе в Велвлом на оперу. "Донас Карлосас" - в литовской транскрипции это звучало смешно, но мой гость чуть не плакал.
- Они что, партитуры в руки не брали! - возмущался Велвл. - Или нотам не учены?
- А по-моему, вполне прилично. Очень красивая музыка.
- Свое мнение можешь оставить при себе, - огрызнулся Велвл. - Тоже мне, специалист. Полдня бегаешь по цеху, под шум прессов и прочей железной дряни, вторую половину сидишь в синагоге под стариковский клекот. Музыка и до этих оболтусов была красивой, специалисту интересны подробности, мелкие такие закорючки, из которых складывается искусство. Понял?
- Но, в общем-то, красиво, - пытался возражать я. - Оркестр, хор, декорации-то какие. Сюжет, одним словом!
Велвл только фыркнул.
- В расчет принимаются не домохозяйки, а настоящие свидетели. Те, кто понимает. Для них правильно расставленные запятые важнее хора и декораций, тем более что этим никого не удивишь. Мнение восхищенных кухарок остается на кухне, настоящую славу создает узкий круг подлинных ценителей.
В общем, после первого отделения оппозиция покинула зал и совсем в паршивом настроении потащилась домой пить пиво. Надо заметить, что в некоторых жизненных ситуациях эта горькая жидкость неплохо подслащает. После третьей бутылки Велвл вдруг произнес:
- Ты знаешь, мне кажется, что за стеной капает.
Вот чего мне не хватало - искать посреди ночи сантехника!
- Да не здесь, - поморщился Велвл. - В подвале. Малый бассейн примыкает к стене. Я точно не уверен, но вроде там есть пустота, и капли падают на камень. Шлеп, шлеп, шлеп.
- Что ж ты сразу не сказал, - удивился я.
- Не был уверен. А вот после донаса Карлосаса понял, что не ошибся.
- Так выпьем за литовскую оперу, самую догадостную оперу в мире!
Выпили. Поговорили. Выпили еще. Короче, наутро я встал с головной болью и потащился на работу, проклиная все на свете. Велвл, спокойно отоспавшись до полудня, встретил меня в прекрасном настроении.
- Ну что, пойдем на прослушивание? - предложил он, едва я успел переступить порог.
- Только без вас, - сообщил я и, заметив, как уголки губ Велвла поползли вниз, тут же добавил:
- Реб Берл вернулся.
- А-а.… Тогда иди сам. Ищи ближе к окну, там, где трещина в стене.
И как он ухитрился рассмотреть эту трещину в полумраке подвала, я не пойму до сих пор. Но трещина была, и с нее-то все и началось.
Не желая обижать приятеля, я отложил посещение подвала до его отъезда. Велвл, как назло, никуда не торопился. Дни тянулись за днями, и только через неделю он наконец-то собрал рюкзачок и отбыл на вокзал. По нашей традиции мы не прощались. Просто выходит человек из дому; может, за хлебом пошел или вдоль реки прогуляться. На троллейбусной остановке мы молча пожали друг другу руки.
Еле дождавшись следующего троллейбуса, я вскочил в него и, сгорая от нетерпения, поехал в синагогу. Было еще рано, до начала молитвы оставалось около двух часов, и поэтому я поднялся к Яцеку. Дверь открыла его мать, хромая старуха с тяжелыми бровями.
- Яцек скоро приде, почекайте.
- А где он?
- В университете, на лекции.
Вот так новость! Яцек учится в университете. Совсем старик сбрендил на старости лет.
Присев на диван, я оглядел комнату. Пусто, голо, бедно. Старая обшарпанная мебель, довоенная кровать с панцирной сеткой и с проржавевшими шарами на стойках. Огромный платяной шкаф в углу. Зачем Яцеку такой шкаф, он же вечно ходит в одной и той же одежке? Любопытство разбирало меня все сильней и сильней.
- Будете чаю?
- Да, с удовольствием!
Старуха пошаркала на кухню, еле дождавшись, пока она выйдет, я два в шага преодолел расстояние до шкафа и приоткрыл дверцу. Внутри шкаф казался еще больше, все внутренние стенки были из него удалены и вместо них вставлены полки. На полках ровными рядами стояли книги.
Яцек поспел раньше чая. Выслушав мой рассказ, он изменился в лице.
- Давай не спешить, Эдик, давай соберемся поосновательней.
Терпеть не могу, когда меня называют Эдиком. Я давно сменил это имя прощелыг и ловеласов пятидесятых на более солидное "Авраам" и приучил к нему всех знакомых. Но Яцек переучиваться не хотел. Впрочем, в тот момент я готов был простить ему даже "Эдика".
- У меня есть провод метров сто, от иллюминации на Октябрьские, подключим лампочку и все трещины наши.
Похоже, он волновался больше меня. Его движения утратили обычную плавность, Яцек двигался рывками, как изображение в старых фильмах.
- За сорок лет сюда никто с лампами не лазил, если вообще, - бормотал он, спускаясь по ступеням.
Двухсотсвечовая лампочка выявила все неровности кладки, а трещина на стене оказалась правильной формы, четко очертив прямоугольник.
- Вот она, пятая дверь! - Яцека била дрожь. - На общей связке до сих пор висит ключ, только давно позабыли, где спрятан замок. Вот она, вот она где…
Он вытащил из кармана связку и, перебрав пальцами ключи, показал мне прутик с плоским треугольником на конце.
- Такой ключ? - удивился я.
- Это необычный замок. Давай искать скважину.
Прощупав пальцами весь прямоугольник, мы через несколько минут обнаружили забитую пылью щелку. Яцек приник к ней губами и выдул мусор. Осторожно, словно лаская, он вставил клинышек в щель и нажал. За стеной что-то заскрипело, и трещина слегка увеличилась. Яцек надавил еще, запустил в образовавшуюся щель жало отвертки и придавил. Дверь распахнулась.
Из темноты пахнуло сыростью и тленом. Яцек вытянул руку с лампой и посветил внутрь. Пол за дверью полого уходил вниз, стены из позеленевшего, грубо отесанного камня сходились на высоте человеческого роста. Из темноты доносились звуки падающих капель.
- Не ошибся твой друг, - Яцек посветил вниз. Темное пятно уходило в глубину хода.
- Пойдем, пока провода хватит, - предложил Яцек. - Не боишься?
Я отрицательно помотал головой.