Поиск продолжается
Она ждала весточки от сына не один десяток лет. Извещению о гибели его, которое пришло ей в сорок первом, не верила. Закончилась война. Раненые, но живые пришли с фронта три старших сына. А его не было.
Весть от младшенького пришла недавно. Это было письмо от него самого.
…В один из августовских дней первого года войны жители калужского селения Дубровка Думиничского района были свидетелями неравного боя, что разгорелся между фашистскими стервятниками и краснозвёздным советским истребителем. Дубровчане видели, как, оставляя чёрные полосы в небе, упали за дальним лесом с глухим взрывом два фашистских самолёта. И видели они, как расчертив голубое небо красной лентой огня, скользнула на опушку леса подбитая советская машина.
Обгоревших лётчиков нашли медработники районной больницы. Когда пилотов везли в город, у одного из уцелевшего кармана выпало письмо. Его случайно нашёл один из жителей Дубровки.
Спасти лётчиков не удалось. Их похоронили со всеми почестями в райцентре.
Через многие годы выпавшее из кармана пилота письмо попало в руки красных следопытов Думиничской средней школы. С трудом разобрали ребята на треугольнике адрес "Ростовская область, посёлок Каменоломни. Будник Ефросинье Матвеевне". Письмо с соответствующей припиской было отправлено адресату.
Так ещё одна мать получила, хоть и горькую, но всё же весть о сыне.
Кропотливо работает в Думиничской средней школе клуб красных следопытов. Много дорог прошли ребята по местам боевой славы, немало установили они имён воинов, сражавшихся за их родной город. Около тысячи семей погибших солдат знают теперь, благодаря поиску следопытов, места захоронения родных и близких.
Благородное дело школьников не остаётся без внимания. Только от Комитета ветеранов войны более пятидесяти мальчиков и девочек школы получили похвальные грамоты. А сколько благодарных писем со всей страны приходит в школу.
…У большака за деревней Шваново насыпан холм земли. На холме мраморная плита, на которой выгравирована надпись: "Рогачёвы: Толя – 14 лет, Женя – 4 года. Зверски убиты фашистами 15 февраля 1942 года. С ними похоронен неизвестный солдат". Кто он, этот солдат? Поиск продолжается.
У обелиска
Посреди улицы стояло несколько человек. Празднично одетые, они нетерпеливо поглядывали в тот конец деревни, откуда, как всегда неторопливо, шагал Василий Хитров. Наконец подошёл и он. Молчаливо-суровый, худощавый, он и в шестьдесят мало чем отличался от того тридцатилетнего Васюхи-коммуниста, которого я босоногим мальчишкой увидел впервые в августе победного сорок пятого.
…Сегодня в Контееве открывают обелиск в память погибших земляков, и они, бывшие фронтовики, собрались туда.
На машину взбирались, подсаживая друг друга. Бригадир Михаил Кашин с орденом Отечественной войны и двумя медалями "За отвагу", протягивая руку нерасторопному Паше Виноградову, спросил:
– А ты что же, Павел, не надел награды?
Виноградов, побывавший в войну в восемнадцати госпиталях, потупил глаза, смолчал. На этот вопрос он ответил мне. Да и то после всех торжеств дня, когда выпил рюмочку "сладенького" с соседом, бывшим солдатом Геннадием Александровичем Кокошниковым:
– Проносил я в кармане Красную Звёздочку. Как глянул на то место, где дом твоего деда Николая стоял, сердце так и замерло. Шесть сыновей старика сложили головы. Где-то медали их? Где ордена?
В Глебовском в машину подсело ещё несколько человек. Николай Кокорин, широкоплечий, коренастый механизатор досадовал:
– Заболел портной, как назло. Я ему свои флотские брюки отдал перелицевать, а он заболел. Всё сохранилось у меня: и фуражка, и форменка, и ремень с якорем, но без клёшей это же не наденешь…
В машине ехали десять человек.
– Ребята, как мало-то нас осталось, – утирала глаза Нюра Орлова.
Сухонькая, в синеньком плаще, она выглядела школьницей, только вот морщины на лице, да глаза, наполненные синей болью. Какой же она была тогда, в суровом январе сорок третьего года, когда служила в батальоне воздушного наблюдения, оповещения и связи? Как справлялась она с солдатским лихом? Как пронесла на своих худеньких плечах послевоенную нужду и тяжесть непосильной работы? Одна, без мужа.
Приехали, когда всё было готово к открытию обелиска. С факелами в руках выстроились вдоль дорожки, ведущей к нему, красные следопыты Контеевской средней школы. Кольцом стояли колхозники, пенсионеры.
Председатель сельсовета Раида Александровна Чистякова уточняла очерёдность выступающих на предстоящем митинге. Была она в белом нарядном костюме, с золотыми серёжками в ушах. Серёжки подарила ей мужнина сестра – Татьяна, тоже участница войны. От души дарила, на всю жизнь благодарная ей. Восемнадцатилетнего брата её – Ивана – привезли из госпиталя, можно сказать, умирающим. На Курской дуге тяжко был изранен боец. И вот ему-то, инвалиду, и отдала молодая учительница Раида Постнова, первая красавица на селе, свою любовь и заботу. И поднялся на ноги солдат.
…Седой бетонный обелиск был прикрыт полотном. Вчера полотно ненадолго снимали, когда здесь остановилась машина с гробом фронтовика М.И. Яблокова. Того самого, что всё собирался сходить на центральную усадьбу колхоза посмотреть на место, где символически будут покоиться его друзья детства и юности, но так и не смог.
Работал Яблоков после войны председателем, бригадиром, руководил "бабьим царством". Нелёгкое дело. Но умел найти подход к обиженным войной женщинам и, где не могли они, становился сам. Дружил с Хитровым. Многие недоумевали, что объединяет их, столь разных. Михаил Иванович слыл в округе человеком добросердечным (его обожали), Хитров же – суровым, непримиримым, его побаивались. А объединяла их чистая совесть да ещё стремление во что бы то ни стало одолеть лихо первых послевоенных лет.
Заколыхались густые языки пламени над факелами, потянулись к платкам седые матери, без времени сникшие жёны, затихла молодёжь – поползло с остроконечной пики обелиска к красным плитам с высеченными буквами имён и фамилий белое полотно. Взметнулись к синему небу зелёные кроны деревьев. Не над могилами фронтовыми, а у порогов и окон отчих домов. Здесь должна быть всегда тишина и покой. Ведь за ясное небо, за мирную жизнь и сложили головы мои земляки.
Митинг начался. Говорит о народном подвиге школьный учитель Владимир Васильев. Грудь в орденах и медалях. Был тяжело ранен. Говорит ветеран о славных полководцах, боевых командирах, бесстрашных бойцах. А рядом застыли в строю иссеченные, израненные, убелённые сединами, отмеченные всеми видами воинской славы солдаты – его земляки. И те, что, напрягая все силы, растили хлеб для страны, что вынесли на руках своих из разрухи державу.
Замерли в красных галстуках пионеры, а рядом с ними – их деды и бабушки. Живые свидетели ратного времени, живые герои, живая доблесть наша, исконные, вечные труженики.
А небо такое голубое сегодня. Бушует, кипит зеленью лето.
Часть II
Не юбилейные заметки
Есть власть. И власть от бога.
Под силу ей одной столпотворение.
А остальное – бесовство, морока
И ужас самоуправления.
Написав некогда спонтанно это четверостишие, я и в страшном сне не мог увидеть в ту пору того, с чем вскоре пришлось столкнуться непосредственно, стать свидетелем, а где-то соучастником крушения великой державы, её гордости и силы – мощнейшей Армии мира.
Прошло всего лишь полвека после величественного Парада Победы 45-го года, как отступление от твёрдых норм поведения и действия, установленных Высшими силами, сотворило с народом и страной нечто невероятное. Это "нечто" совершенно не вписывается в юбилейные ликования сегодняшнего дня. Но ни скрыть, ни умолчать о помрачении народа невозможно.
Человек с ружьём
"Мощнейшие взрывы, прогремевшие не столь давно на складах Тихоокеанского флота, по своей мощи равнялись взрыву ядерной бомбы…
50 процентов ракетных установок в войсках стратегического назначения эксплуатируются за пределами гарантийных сроков…
На особо радиационных и ядерно-опасных производствах не выделяются деньги на строительство складов для хранения ядерных боеголовок…
Беспредел, коррупция, социальная апатия личного состава, офицерского корпуса создают предпосылки для страшных негативных явлений…" (Данные из доклада Ю. Дерюгина, председателя Военно-научного общества "Безопасность Отечества".)
Давно известно положение об армии, как слепке с общества, универсально для всех времён. И удивительно ли, что деградирующие не по своей вине нынешние Российские Вооружённые Силы, полуразвалившиеся, униженные в Чечне и, по оценкам специалистов, имеющие боеспособность в шесть раз ниже, чем Советская Армия 1991 года, превращаются из института обеспечения безопасности государства в угрозу обществу.
Однако складывается впечатление, что в одночасье ставшее инертным общество до конца так и не осознало, что вместе со всем народом, попавшим в общенациональный кризис, в него вступили и войска, оснащённые не трёхлинейкой Мосина, ракетно-ядерным оружием необычайной сокрушительной силы.