Когда прачка наконец ушла, прихватив с собой узел с бельем, суматоха в доме как будто немного улеглась. Юноша поел и оделся, не обращая внимания на царивший вокруг беспорядок, и уже собрался уходить, когда служанка остановила его. Ей нужно было сделать отчет о расходах. Она считала и пересчитывала, и это длилось ужасно долго. В отместку он потребовал у нее сдачу.
Но боже мой, что творится на кухне? Громко шумит вода, пахнет горелым, служанка вопит благим матом, а синьорино удирает. Она ловит его на лестнице и зовет в кухню, где, по ее словам, происходит что-то непонятное и страшное. Но он даже не отвечает, он бежит прочь на воздух, на свободу... Он хочет быть мужчиной и не хочет быть бабой, задерганной домашними заботами.
Весь город упивался чудесным днем. А он дышал с трудом, и ему казалось, что город тоже осиротел.
Домой он вернулся еще до полудня. Прежде он чувствовал себя несчастным оттого, что за стол у них садились в час дня или чуть позднее, а сейчас он разозлился, потому что обеда и в помине не было.
- Но поймите, синьорино, мне ведь теперь приходится делать все самой! - взмолилась служанка.- А тут еще газовые горелки испортились. Вы ведь даже не пожелали вернуться и взглянуть! Мне пришлось растопить плиту.
Он ничего не смыслил в горелках, но был вынужден пойти и посмотреть, в чем там дело: одна из горелок не работала, оттого что сдвинулся колпачок, а из другой бойко утекал газ. Просто чудо, что не произошло несчастья и дом не взлетел на воздух!
Но довольно о неприятностях: в тот злополучный день их можно было насчитать не меньше сотни.
Сидя за столом, они чувствовали себя такими несчастными, что даже не замечали вкуса еды. По правде говоря, муж надеялся, что жена ушла ненадолго - прогуляется немного и, раскаявшись в своем легкомыслии, прибежит домой, когда он вернется из конторы.
Поэтому теперь он был разочарован и молчал. Стол без нее выглядел пустым и мрачным, как мир без солнца. И когда юноша попытался было заговорить о случившемся, тихо-тихо, чтобы служанка не слышала, отец велел ему замолчать.
- Что сделано, то сделано... - заявил он.
Сын хотел возразить, сказать, что все заботы по дому легли теперь на его плечи и эта тяжесть ему просто не по силам. Но вдруг в собственном голосе ему послышался голос матери и показалось, что это не он, а она сидит на его месте за столом. И он испугался, что теперь придется выслушивать брюзжание отца, и ему захотелось тоже сбежать из дому.
После обеда стало как будто спокойнее. Служанка удалилась в свою комнату, чтобы заняться на досуге своими делами. Сын пошел к себе заниматься и писать.
Он сочинял драму.
Однако в тот день ему не удалось написать ни строчки, хотя действие драмы уже подошло к кульминационному моменту. Он никак не мог сдвинуть ее с места.
У него ничего не получалось. Опьянение работой, которое он испытывал прежде, исчезло, и ему даже показалось, что произведение его надуманно и фальшиво. Настоящие драмы, происходящие в жизни, похожи на драму, которую он переживает сегодня, - драму без слов и почти без действующих лиц.
Но кто вообще умеет писать драмы? И если даже кому-нибудь это и удается, то все равно у зрителей эти драмы вызывают презрение и зевоту.
Слабость постепенно охватила его. Он изнемогал, он не мог двинуться с места, не мог даже думать. В тревожном ожидании сидел он за своим столом, не шевелясь, обхватив голову руками.
Чего он ждал?
Письма, телеграммы, нетерпеливого звонка колокольчика, - одним словом, какой-нибудь весточки от нее. Но он знал, что ожидание напрасно.
Вокруг него сгущались вечерние тени, и ему казалось, что мрак окутывает и его душу.
Одни воспоминания сменялись другими, становясь все многочисленнее, все явственнее. Как раз в это время мать обычно возвращалась домой и почти всегда приносила ему всякие вкусные вещи. С ее появлением в доме даже в самые темные вечера становилось как будто светлее.
Он закрыл руками глаза и почувствовал, что его охватило желание крикнуть: "Мама, вернись!"
И вдруг он увидел ее, бледную и маленькую, печально и одиноко блуждающую по усадьбе. И он подумал, что, быть может, она вернется, если поехать за ней. Он снова открыл глаза, и ему показалось, что свет его надежды озарил даже небо: то была луна, медленно встававшая над горизонтом.
Тогда он снова обрел способность двигаться. Надо было посмотреть, что делает служанка. Но служанка, оказывается, отправилась куда-то по своим делам и еще не вернулась.
Когда служанка пришла, он напустился на нее с бранью. А она тем временем вспомнила, что отец хозяйки давным-давно умер, и поняла, что в семье творится неладное. Впрочем, ее даже устраивала перспектива обслуживать двух одиноких мужчин.
- Ну что ж, синьорино, видно, я вам не подхожу, - проговорила она с любезностью палача, набрасывающего веревку на шею приговоренного. - Придется вам подыскать себе другую служанку.
Тогда он вспомнил, что мать обегала десяток различных агентств, расспросила два десятка привратниц, прежде чем нашла служанку, и почувствовал, что его прошиб холодный пот.
- Папа, - сказал молодой человек, когда служанка перестала наконец шипеть и вышла из комнаты, - надо бы поехать в усадьбу и уговорить ее вернуться.
Отец выглядел усталым и озабоченным, каким, впрочем, бывал всегда после долгих часов сидения в конторе.
- А ты уверен, что она в усадьбе?
- Где ей еще быть? Ведь не уехала же она в Париж?
- Все может статься.
Была ли тут ирония или в голосе отца прозвучала подлинная грусть? Разгадать это не удалось даже сыну. Но все же он улыбнулся, хотя и испытывал в душе неясную тревогу.
- Так или иначе, папа, завтра тебе следует поехать в усадьбу.
- В усадьбу? А контора? Ты же знаешь, теперь надо расписываться, когда приходишь на работу.
- Тогда поеду я. Но увидишь, меня она не послушается. Поехать нужно тебе.
- Я уже сказал, что не могу!
Черт бы побрал твою контору!
Спор разгорался все сильнее, когда неожиданно в передней зазвонил колокольчик, отозвавшийся эхом в сердцах обоих мужчин.
- Наконец! Конечно же, это телеграмма - хоть какая-то весть от нее! Все бросились к двери - отец, сын, даже служанка прибежала с вилкой в руке.
За дверью стояла она. И в руке она держала большую корзину с виноградом: надо же было их чем-то порадовать!
Вершина
(Перевод Е. Гальперина)
В альпийскую деревушку прибыли двое чужестранцев - люди немолодые, но еще крепкие, - должно быть, муж и жена, а может, брат и сестра (между ними было какое-то неуловимое сходство) - и тут же спросили, нельзя ли им немедля подняться на вершину горы.
Проводник ждал их на своем обычном месте, и они, не мешкая, пустились в путь. Десять часов восхождения, и вот под прикрытием огромной, похожей на капюшон скалы они увидели горную хижину. Войдя в хижину, путешественники вздохнули с облегчением, потому что поднялся сильный ветер.
Крепко сколоченный домик легко выдерживал неистовый напор ветра и зимнюю непогоду. В нем нашлось все необходимое: койки, прикрепленные к стенам и расположенные одна над другой, как в каютах, скамьи, посуда, стол. Был здесь и камин, большой и глубокий, похожий на церковный алтарь. В трубе камина вовсю гулял ветер, и завывание его напоминало протяжные звуки органа.
Несмотря на разгар лета, было холодно. Но у проводника оказалось с собой два теплых одеяла, и синьоре пришлось признать, что они куда нужнее вазочки для цветов, которую она вместе с веревкой сунула в свою сумку перед подъемом. О цветах здесь можно было только мечтать. Карабкаться на вершину и подвергать себя опасности в поисках цветов просто не имело смысла.
Голые, лишенные растительности скалы были сложены из черного глянцевитого сланца, который в лучах заката приобретал темно-розовый оттенок тлеющих угольев. И лишь кое-где в узких расщелинах, откуда ветер не выдул еще всю землю, размахивал своими большими зелеными лапами папоротник.
Вокруг ни цветов, ни травы, ни деревьев, и все же было в этом пейзаже что-то неуловимо весеннее. Такой бывает весна в феврале - весна обнаженная, юная, полная надежд и обещаний. В оврагах уже бежали ручьи и пахло талым снегом.
Проводник развел огонь в камине и стал поджаривать ножку козленка, которую он захватил с собой из деревни. Нашлось у него и вино, так что путешественники отлично подкрепились. Но ветер крепчал и дул теперь не переставая, словно разгневанный присутствием людей, вторгшихся в его владения и нарушивших его покой. К тому же становилось все холоднее, так что ничего другого не оставалось, как лечь спать и ждать рассвета.
- К утру ветер стихнет и наступит чудесный день, так всегда бывает, - сказал проводник, запирая дверь на засов.
- Это что, от воров? - спросила синьора, которая была неразговорчива и еще ни разу не улыбнулась.
- Сюда они не заглядывают,- ответил проводник,- Ведь в горах никто не живет, а подъем, как вы сами видели, не из легких. Во всяком случае, этой ночью они не явятся.
- А, пусть явятся! - воскликнул путешественник, иронически улыбаясь и похлопывая себя по карману. Но, перехватив быстрый взгляд спутницы, серьезно добавил: - В обиду себя не дадим!
Он вытащил револьвер и положил его перед собой на стол. И тут кто-то постучал в дверь.
Женщина вздрогнула.
- Не пугайтесь, - сказал проводник. - Я знаю, кто это.